Я бы мог, наверное, долго стоять перед дверью, просто пялясь на нее, но мой провожатый, должно быть, не отличаясь большим терпением, поторопил меня, легонько подтолкнув ко входу. Пробормотав слова извинения, я потянул на себя ручку. Когда створка начала открываться, громила развернулся и спокойно зашагал к своему посту у ворот. А кто же проводит меня дальше? Дом такой огромный, что я скорее заблужусь в нем, чем найду того, кто меня сюда вызвал.
Но как только отворилась дверь, мои опасения исчезли. Передо мной у входа стоял еще один пост охраны. Четверо вооруженных мужчин находились в прихожей, приняв нарочито расслабленные позы, но взгляды их при этом оставались напряженными и колючими. Их показная небрежность не обманула меня. Уверен, что за короткое мгновение каждый из них из любого положения способен взвиться в смертельной атаке. Если у тебя глаз наметан, профессионалов легко узнать. По осанке, плавности движений, и тем оценивающим взглядам, которые они бросают на тебя. У меня глаз был наметан. Несмотря на мою узкую специализацию, а возможно именно благодаря ей, мастеров фехтования и рукопашного боя я повидал изрядно.
Дверь за мной закрылась возвратным механизмом карпутов, и один из охранников знаком поманил меня за собой. Никто не задал мне ни единого вопроса, даже касательно моей идентификации. Такое ощущение, что меня здесь каждый знает в лицо. Хотя скорее всего, это оковы на руках служат некой опознавательной чертой. Да и лицо у меня запоминающееся, чего греха таить.
Я опять больше крутил головой по сторонам, рассматривая картины и гобелены, развешанные на стенах, чем следовал за проводником. Пару раз он недовольно зыркнул на меня, но высказывать ничего не стал.
Роскошь особняка подействовала на меня в некотором роде успокаивающе. Не думаю, что в таком красивом и богато обставленном доме есть подвальчик с ржавыми и устрашающими пыточными приспособлениями. Это просто не вязалось бы с окружающей обстановкой. Скорее всего, особняк используется для переговоров высоких орденских чинов, или же как место отдыха особо привилегированных персон. По крайней мере я на это надеялся. То, что стены самых, на первый взгляд, благополучных обителей, могут скрывать в своих недрах что-то темное и жуткое, я знал не понаслышке. До поры монастырь, в котором я рос, тоже казался мне оплотом спокойствия.
Коридор привел нас к очередной двери, которую охранник открыл, предварительно в нее постучав. Пропустив меня вперед, сам входить внутрь мой проводник не стал, и отсек мне все ходы отступления, снова плотно прикрыв дверь.
Я оказался в довольно просторном рабочем кабинете. Главным его атрибутом конечно же являлся стол. Большой, громоздкий и продолговатый он, точно монумент на площади, находился ровно посередине всего пространства и также, как и монумент, притягивал к себе все взоры. Остальная мебель была лишь фоном. Какие-то стеллажи у стен, пара кресел по углам, ничего такого, на чем можно было бы задержать свой взгляд. Он снова и снова возвращался к столу, тем более что за ним сидели люди, которые меня весьма интересовали, и которые, похоже, что-то знали о моей дальнейшей судьбе. Не говоря уже о том, что могли непосредственно на нее влиять. Трое. Двоих из них я знал, третьего — нет. Они, в свою очередь, также внимательно разглядывали меня.
Само собой, старшим инквизитором, который возжелал устроить со мной встречу, оказался Огюст Бич Отступников. Чутье твердило мне об этом всю дорогу, как только я услышал историю от разодетого франта о приезде старшего инквизитора в Кельму, но я все равно сомневался. Логика утверждала обратное — не мог Огюст, отправившийся с каким-то важным заданием, так скоро вернуться обратно в город по истечению всего лишь двух неполных недель. Он сам утверждал, что на дорогу ему понадобится не меньше месяца. Но видимо, или он успел закончить свои дела раньше, чем рассчитывал, или его планы изменились. Очень надеюсь, что, если верен второй вариант, причиной тому был не я.
Старший инквизитор сидел во главе стола и буравил меня задумчивым взглядом. Лицо его было совершенно непроницаемым, даже брови оставались на месте и не выдавали никаких его эмоций, так что догадаться, о чем думает Бич Отступников, было сложно.
Абсолютно заурядная внешность второго человека на краткий срок ввела меня в заблуждение. Окинув его куцым взглядом, я сперва его даже не узнал. Но стоило этому человеку положить свои руки на стол, как я с удивлением понял, что где-то уже его видел. Движение его вышло плавным, как у танцовщицы народов юга, и предельно коротким. Ровно столько, сколько нужно для выполнения одного действия, и не больше. Эти медленные, легкие и одновременно емкие движения внимание почему-то отслеживало плохо. Создавалась иллюзия, что человек и вовсе не шевелится, будто перед тобой сидит манекен, предмет интерьера, а не живое существо.
Еще раз присмотревшись к сидящему за столом по левую руку от старшего инквизитора мужчине, я с удивлением узнал в нем Самуэля, слугу отца Гилберта. Как я и предполагал, в его обязанности, раз он оказался здесь, входит не только сервировка столов, но еще и помощь в других, более ответственных делах. Таких как выполнение работы доверенного лица примаса, например. Впрочем, что-то мне подсказывает, что только этим они не ограничиваются.
Третий человек, что расположился по правую сторону от Огюста, был мне совершенно незнаком. Этот молодой человек, довольно приятной внешности, имел весьма выразительное и в большой степени одухотворенное лицо. Таким почему-то сразу хочется верить, еще даже не имея ни малейшего понятия, о чем собственно человек будет вещать. Есть люди, которые априори, одним своим внешним видом, вызывают у других доверие. Этот парень явно был из их числа. Кроме того, незнакомец отличался опрятностью. Вместо мешковатого балахона служитель ордена носил парадно-выходную рясу. И она, к слову, ему жутко шла.
Судя по всему, молодой человек был представителем так называемых ораторов ордена, группой людей, отвечающих за просвещение простого люда и пропаганду. Впрочем, как бы прекрасно у него не был подвешен язык, его вряд ли пригласили бы на эту встречу, не будь в нем чего-то еще. Скорее всего, помимо прочего, молодой служитель ордена также являлся еще и секретарем кого-то из высших чинов. Возможно даже одного из кардиналов. Они любят брать себе в помощники хороших ораторов.
— О, Касий! — воскликнул инквизитор так, словно ждал кого-то другого. — Присаживайся, не стой столбом.
Огюст указал мне на стул, и я, пожав плечами, уселся за стол за пару мест от Самуэля. Звякнув металлом, руки в цепях я положил на стол перед собой, так сказать, на всеобщее обозрение. Нет, я не давил на жалость, и не пытался казаться послушным, держа руки на виду. На самом деле так банально было удобнее сидеть.
Бич Отступников не стал изображать любезность и представлять мне людей, сидящих с нами за одним столом. Вместо этого он перешел сразу к делу.
— Я вернулся в Кельму сегодня утром. — начал он почему-то тихо. Мне показалось, что в его голосе проскочило напряжение, будто бы искатель правды пытался скрыть эмоции, переполняющие его. — Примчался на всех парах к своей команде, которую оставил здесь с важным заданием. И что же я узнал по прибытию? Что вся моя команда практически в полном составе погибла. Полегла в вонючих городских катакомбах, охотясь на крыс и какую-то нелюдь, подстилку иных рас, что возомнила себя то ли друидом, то ли мастером зверей. Двое инквизиторов, цвет нашего ордена, и еще один его служитель. И привел их туда ты.
Огюст сделал небольшую паузу, словно давая мне возможность оправдаться. Но я, уткнувшись взглядом в свои руки, молчал. Буду говорить, когда мне дадут слово, или когда обратятся непосредственно с вопросом. Прерыватель речь инквизитора — значит еще больше его злить.
Бич Отступников, видя, что я так и не поднял головы, продолжил:
— Кроме того, многие улики и свидетель говорят о том, что именно ты прикончил моих людей. Собственноручно зарезал их клинками, которые поклялся поднимать только против колдунов. — Все же холоднокровие оставило старшего инквизитора. Последние слова он буквально прошипел, задыхаясь от злости. — Ганс и Корвут не были магами, Касий. Или ты будешь утверждать обратное?
Я лишь молча покачал головой, не отрывая глаз от стола. Огюст тоже умолк, чтобы перевести дух.
— Это еще не все обвинения касательно тебя. — спустя несколько мгновений он уже снова мог говорить почти спокойно. — Известный тебе экзорцист, Якоб Малек, заявил, что ты был в сговоре с колдуньей и убил инквизиторов по ее приказу. Он якобы ранее до этих событий провел некий ритуал изгнания скверны, и тот показал ему, что неизвестному магу, терроризирующему город, помогает кто-то из наших. Есть что на это тебе ответить, охотник?
От такого наглого наклепа я даже опешил.
— А колдунью тоже Малек победил? — я, негодующе вскинув взор, едко поинтересовался у инквизитора.
Конечно не стоит так разговаривать с человеком, от которого, скорее всего, зависит твое ближайшее будущее в самом широком понимании этого слова. Но я был в высшей степени возмущен.
Удивительно, но грозы не последовало.
— Нет, — хмыкнув, Бич Отступников покачал головой. — Даже он понимал, что этому бы уже никто не поверил. Впрочем, к его словам касательно сговора, мы тоже отнеслись с подозрением. Поэтому решили копнуть глубже. К сожалению времени возиться с ним у меня не было, поэтому пришлось применить к экзорцисту допрос с пристрастием.
Я недоверчиво покосился на сидящего во главе стола человека.
— А что ты так смотришь удивленно? — пожал плечами искатель правды. — Корвут Брут был конечно высочайшим специалистом в своем ремесле, но уж точно не единственным. Есть и другие мастера развязывания языка.
Вообще-то изумило меня совсем не это, а то, что Огюст без колебаний бросил своего вчерашнего помощника мастерам допроса. Но уточнять этот момент перед искателем правды я не стал.
— В общем, оказался наш с тобой общий знакомый совсем не крепким орешком. — тем временем продолжал рассказывать Бич Отступников. — Раскололся быстро. И признался, что большую часть из сказанного им он приукрасил. Чтобы выглядеть презентабельно в глазах орденского начальства. Не вышло. — Инквизитор вздохнул вроде как с искренним сожалением. — Как бы то ни было, всех обвинений это с тебя не снимает. Говори. Я хочу услышать твою версию.
Я не стал рассказывать все с самого начала, просто решил ответить непосредственно на сами обвинения, предельно четко и лаконично. Если уж Огюст из-за нехватки времени устраивает допрос с пристрастием уважаемым экзорцистам, то мне точно не стоит разводить демагогию и мусолить эту тему длинными историями.
— Я никого не приводил на смерть. В канализацию я спустился один. Остальные меня выследили и последовали за мной.
— Зачем?
— Кажется, они узнали, что я наткнулся на след, но не ожидали, что он сразу же приведет меня к колдунье. Собственно, как и я.
— Похоже на правду. В своем дневнике Ганс писал, что ты затягиваешь дело, а отец Гилберт все больше давит на него. Сгораемый от нетерпения, он мог рискнуть. — старший инквизитор задумчиво почесал бровь. — Почему с ними был Агорник?
— Боялся, что мне грозят неприятности от ваших людей. — честно ответил я.
— Ясно. С этим разобрались. Что по второму обвинению? — Огюст перевел на меня грозный взгляд. — Ты отправил моих ребят на тот свет?
Врать было бессмысленно. Думаю, единственное, что не отличалось в показаниях Якоба до и после допроса, учиненного искателями правды, был момент нашего с ними сражения. Поэтому я поведал все, как было.
— Колдунья наслала на всех чары, схожие по эффекту с магией подчинения. На меня они не подействовали. Тогда альва приказала моим околдованным товарищам напасть на меня.
— И ты всех порубил. — заполнил инквизитор паузу, которую я непроизвольно сделал.
— Не всех, но некоторых. Да, погубил. Я пытался их обезвредить, но ваши люди рубились насмерть, не давая мне ни единого шанса на подобный исход. Чтобы не погибнуть мне самому пришлось атаковать.
Взгляд Огюста красноречиво говорил, что, по его мнению, лучше бы я дал себя убить, вместо того чтобы уничтожить двух инквизиторов. Но говорить ничего такого Бич Отступников не стал. Видимо понимал, что в таком случае его подопечные все равно погибли бы в руках чародейки.
— Что значит, ты убил не всех? — уточнил он для себя непонятный момент.
— Ну, экзорцист ведь тоже там был, и выжил. Лишь получил от меня удар в промежность. А моего духовника ударил мечом не я, а Корвут Брут.
От меня не укрылось, как многозначительно переглянулись между собой незнакомый молодой человек в рясе и слуга примаса. Кажется, я затронул тему, которую они обсуждали еще до моего прихода.
— Почему? Разве очарованные и между собой сражались? — правая бровь старшего инквизитора взлетела вверх.
— Нет. Но Алексу как-то удалось освободиться от влияния волшебницы. Он попытался урезонить ваших людей по мере своих сил и попал под раздачу.
— Сказки-то не рассказывай, Касий. — нахмурился искатель правды. Вместе с ним скептически скривился и сидящий возле него оратор, если конечно мои догадки касательно должности этого парня верны. Самуэль же ничем не выдал своих эмоций, только, как мне почудилось, еще больше обратился в слух. — Агорник был духовником охотника, а не самим охотником на магов. И насколько я знаю, от долгого пребывания рядом с вашим братом, способности ваши не передаются другим. Конечно, колдунья могла быть молодой, неопытной и слабой, но тогда первыми бы преодолели ее магию тренированные и морально-устойчивые инквизиторы, а не какой-то там монах-пропойца.
— И все же так оно и было. — я упрямо посмотрел исподлобья на искателя правды. Мне не очень понравилось, как он отозвался о моем наставнике. — Хотя я и сам не представляю, как ему это удалось. Скорее всего дело в том, что это были не совсем чары подчинения. Магия нелюдей отличается от той, что нам знакома и привычна, и должно быть работает несколько иначе. Сама альва называла свою ворожбу Связью, и призналась, что она не очень хорошо работает с людьми. Впрочем, здесь я могу только строить догадки.
— Ладно, допустим. — проворчал Бич Отступников, хотя его вид говорил о том, что я его нисколько не убедил. — Рассказывай, что было дальше.
— Ранив моего духовника, ваши люди набросились на меня. Отбиваясь, я нанес им серьезные повреждения. — Назвать те раны серьезными повреждениями — было верхом дипломатии. Но не говорить же инквизитору, что одному из его подопечных я вскрыл горло, а второго клинком практически проткнул насквозь. Само собой, он знает это и без меня из отчетов, но одно дело знать, а другое услышать такое в лицо. Думаю, разъярись старший инквизитор на эти слова и начни делать из меня отбивную своим монструозным молотом, никто из присутствующих даже не попытался бы встать, чтобы как-то его остановить. — После этого я бросился в отчаянную атаку на чародейку, и мне повезло быстро с ней покончить.
