"Да", — хотел было выпалить Рю, но... Как же Аки? Отсутствие мести со стороны Нарьяны ему не значило бы отсутствие мести ей. Но ведь не значило и обратного... И Аки в ЗШН нравилось... Да и было ли безопасное место в мире, если везде творится такое же дерьмо, как в Италии и Франции?.. Да и чем бы он зарабатывал на жизнь? Он же практически ничего не умел помимо убийства...

"Отговорки!" — прозвучал в его памяти голос Нарьяны. Да, это были отговорки. Самооправдание. И Елена, похоже, поняла это раньше его самого.

— Признайтесь себе, герр Есикава. Вы говорите, что вы тут только потому что у вас нет выбора. Но на самом деле, в глубине души, вы считаете правильным то, что делаете. И если предложить вам самоустраниться от этой войны... Вы тут же найдете множество причин этого не делать.

— Вы правы, — хрипло выдохнул японец. Он чувствовал себя так, будто своими словами арийка вскрыла гнойник на его душе. Это было больно. Но в конечном итоге это вело к выздоровлению.

— Предлагаю перейти на "ты", — улыбнулась девушка, — Раз уж мы ведем столь милую беседу.

— Хорошо, фон Рейлис-семпай... то есть... Елена. Я постараюсь.

— Вот и прекрасно, — кивнула Елена, — Знаешь, Рю, в этой школе практически нет тех, кого я могла бы назвать своими друзьями.

— Как и я, — откликнулся юноша.

— Ну, а если так, то нас смело можно назвать собратьями по несчастью.

— Похоже, что так.

Наверное, нужно было еще что-то сказать. Но что? Он не знал и потому смутился. Поняла это и Елена, судя по ее улыбке.

— Ты можешь идти, — разрешила она, — Увидимся, скорее всего, уже на подступах к Авиньону.

Рю снова неловко поклонился и вышел за дверь. Он уже не видел, как в углу каюты соткалась высокая светловолосая фигура и презрительно произнесла:

— Совсем не впечатляет. И что ты в нем нашла, сестренка?

Елена вздрогнула.

Рю же, вернувшись в свою каюту, обнаружил, что его любимое кресло занято. Но слова возмущения застряли в горле, когда он увидел занимавшего его человека.

Это был темноволосый японец лет пятидесяти. Поджарое телосложение опытного бойца. Волевое лицо лидера. Ритуальное белое кимоно "Воинов Аматерасу". И знакомые, очень знакомые черты. Его звали Есикава Одариги.

— Здравствуй, Рю.

— Отец... — глаза зеленоволосого удивленно расширились, — Но ты же...

— Мертв? Да, именно так. Но дух мой вернулся из царства Идзанами... чтобы судить тебя.

Рю сел в сейдза, покаянно склонив голову и готовясь, не ропща, встретить смертельный удар.

— Я подвел тебя, отец.

— Да, Рю, — печально кивнул Одариги, — Ты подвел меня.

Сняв с пояса калибур, Рю положил его у ног своего судьи. Тот же продолжил:

— Ты был нашей надеждой. Ты должен был стать стражем Империи в обоих мирах. Ты должен был показать людям лучшее будущее, чем то, что они создают себе сами. Ради этого тебе был дан шанс выжить. Как самурай, ты обязан был употребить его для мести, подобно сорока семи ронинам. Но что ты сделал вместо него?

— Отец, я не...

— Молчать! Ты используешь меч, созданный из души другого человека! Ты служишь Нарьяне — худшему проявлению сигмы на свете! Служа ей, ты преумножаешь ложь! Тебе есть чем оправдаться?

В порыве он стал расхаживать по каюте — недопустимая потеря самоконтроля.

— Отец, я не справился, — признал Рю, — То, с чем мне пришлось столкнуться... Все это гораздо сильнее меня.

— Отговорки! — ответил отец, — Ты должен был справиться — или умереть, пытаясь.

— И какой бы был в этом смысл!? — не сдержался юноша, — Что толку Японии было бы от моей смерти!? Если на то пошло... Что толку ей было бы от моей жизни!? Ты много говорил о том, что я должен показать ей лучшее будущее, но никогда не говорил, каким должно быть это лучшее будущее. Как я мог показать ей не зная что? Я остался один. Без кого-либо, кто мог показать мне, куда идти.

— И ты пошел за теми, кого увидел, — парировал Одариги, — За недостойными существами. За машиной, считающей себя в праве решать, как жить людям. За демоном, притворяющимся священником. За королевой-убийцей...

— Не смей говорить так о Елене! — к собственному удивлению возмутился Рю.

— Почему же? — осведомился отец, — Разве не на ее руках кровь тысяч человек!? Даже она сама не считает себя в праве отказываться от этих обвинений, так неужто тебе хватает лицемерия спорить с этим?

— Я... не знаю, — слегка растерялся зеленоволосый, — Я не знаю, но я не позволю говорить так о ней!

— Почему? — повторил отец, — Ты любишь ее?

Рю опустил в голову.

— Я не знаю, — признался он.

— Не знаешь, — хмыкнул Одариги, — Для ее же блага лучше, чтобы нет. Ведь ты же помнишь, что случилось с прошлой женщиной, которую ты любил.

Вот тут он попал в точку. Это было преступление, которому сам Рю не смог бы найти оправдание... Да и не хотел. Глаза заволокло зеленью, и он опустил взгляд в пол. Голос отца казался обвиняющим голосом ёкая.

— В этом твой самый страшный грех, Рю. Ты убил ту, кого любил, и этому не может быть прощения. Сама Аматерасу отвернулась от тебя в тот момент. Поэтому от ее дара почти ничего не осталось.

— Ее дар был всего лишь техническим обманом, — глухо, не веря в собственные слова, возразил юноша.

— Она многое тебе прощала, — как бы не слыша его, продолжал отец, — Очень многое. Даже то, чего не простила бы никому иному.

— Что?..

— Разве ты не помнишь? Ведь в тот момент, когда ты убил частицу себя, ограничение памяти спало. То ограничение, что защищало тебя от тебя самого. Почему же ты не вспомнил? Не смог? Или не хотел? Что ж, я помогу тебе... и заставлю.

Вспышка.

— Все на позиции!

— Отлично, тормозите кортеж.

— Есть!

— Начало операции!

Сумрак. Утро. Дорога. Чёрные автомобили. Стрельба и дым.

Двери машин привычно распахиваются, и оттуда выскакивают люди с оружием... но на той стороне тоже есть стрелки — люди Одариги Есикавы, отца Рю...

Тело как монолит, что летит вперёд под короткими и быстрыми шагами, скользящими пятками по асфальту... Рука на рукояти меча... словно надеется, что он не понадобится, но знает, что это движение придётся сделать.

— Что за!? Это не те цели!

— Как такое возможно?!

— Кажется, министр переиграл сам себя! Он решил отослать семью по этому маршруту!

— Дерьмо! Рю, уходи оттуда!

— Одариги-доно!

— Что за!!? Почему там ребёнок в машине!!?

— Провожу анализ! Дочь министра! У неё облегчённый больверк!

"Почему они всегда так верят, что если просто стоять и стрелять, то это спасёт? А ведь нужно было всего лишь уйти... просто отступить..."

— Объект открыл огонь по Рю-сама! Зафиксировано попадание!

— Уничтожить объект!

— Но, Одариги-доно, это ребенок...

Даже опытный снайпер промедлил, услышав столь дикий приказ. Да, в этом была необходимость, но все же...

Тенгу не медлил. Удар. Неестественное движение головы и падение... кровь.

Тенгу не медлил.

Рю не медлил.

"Вот как оно было на самом деле..."

— Да, Рю, все было именно так, — подтвердил дух отца, пришедший судить его, — Ты убил ребенка. Тогда Аматерасу пощадила тебя, закрыв этот участок памяти. Напрасно. Испорченная душа испорчена навсегда. Что ты и доказал, убив Мелиссу.

Рю не нашелся, что ответить. Это не могло быть правдой... Но было. И возразить на это было нечего.

— Именно поэтому ты не в силах осуждать Елену. Хотя она убила гораздо больше людей, чем ты... Она никогда не причиняла вреда детям.

Каждое слово казалось гвоздем, вбиваемым в крышку его гроба.

— А теперь, Рю, подведем итоги. Ты был чудовищем. Ты не смог жить как самурай. Или даже просто как достойный человек. Ты опозорил и себя, и весь наш род. Ты недостоин жить после этого.

Одариги кивнул на калибур у ног сына.

— Ты не смог жить как самурай. Но ты можешь умереть как самурай. Возьми меч. И убей себя. Это — единственное, чем ты можешь восстановить свою честь. Сделай это. И мы все встретим тебя там, за гранью.

Рю взял меч.

Широко раскрытыми глазами Елена смотрела на вошедшего в каюту мужчину. Его не могло тут быть. Не должно было. Но вот он, перед ней. Величайший человек, какого она когда-либо знала.

Герхард фон Рейлис, ее старший брат.

— Что такое? — осведомился он, — Ты смотришь на меня так, будто увидела привидение.

Он выглядел точно так же, как и в их последнюю встречу: дерзкий, уверенный в себе, одетый в синий камзол, с посеребренными шпагой и кинжалом на поясе. Елена часто вспоминала ту встречу. Оглядываясь назад, она понимала, что Герхард был готов рисковать своей жизнью. И только хотел уберечь их с Воландом. Он знал, что ему придется поставить все на карту.

Но он не знал, что проиграет. Ведь он никогда не проигрывал.

— Брат... Но... как?..

— Как я тут оказался? — Герхард чуть усмехнулся. Одними губами, — Воля превыше смерти, Елена. Того, кто бьется за свою страну, не удержать ни Аду, ни Раю.

Она не понимала. Но ему это, кажется, и не требовалось.

— А вот в тебе я очень разочарован. Ты забыла все, за что мы боролись.

— Мы ошибались, — возразила Елена.

— ОШИБАЛИСЬ!?

Это, одно-единственное слово брат почти выкрикнул. В какой-то момент ей показалось, что он ее ударит.

— Мы не могли ошибаться! Откуда в тебе это?.. Эта слабость. Это малодушие. Эти сомнения.

Сомнения... Она действительно сомневалась. Ее мысли метались от одного к другому. Тоска по брату. Вера в его идеалы. Любовь к Хесусу. Сочувствие к Лилит. Страх за Воланда. И многое другое, чему она даже не могла подобрать имя.

На этом фоне ее собственное мнение практически терялось.

Почти.

— Я не знаю, брат, — печально ответила Елена, — Я уже ничего не знаю. Я не знаю, кто прав. Я даже твоего убийцу уже... не могу ненавидеть. Все так запуталось. Почему все так запуталось?

Она посмотрела в голубые глаза Герхарда. Они казались невыносимо холодными.

— Ты слаба, — он сказал это без гнева. Но разочарование в его голосе било гораздо больнее.

— Слаба. Безвольна. Ничтожна.

Елена опустила голову.

— Ты прав. Наверное, ты бы на моем месте не сомневался.

— Не сомневался бы, — подтвердил Герхард, — Я никогда не сомневаюсь. В этом разница между нами. И в этом причина, по которой ты никогда не сможешь реализовать нашу мечту.

"Нашу? Или твою?" — крамольная мысль промелькнула в голове и утихла, раздавленная чувством вины.

— Наверное, мне следовало умереть там вместо тебя, — сказала Елена.

— Следовало бы. Ты выжила, чтобы закончить мое дело. Но ты неспособна сделать это. Ты даже отомстить не смогла.

Слова Герхарда звучали, как приговор.

— Твое выживание было ошибкой... Ошибкой, которую еще можно исправить.

Девушка стиснула рукоять пистолета. Да, он был прав. Это была ошибка. Но почему-то она медлила.

— Чего же ты ждешь? Снова сомневаешься? Колеблешься? Или просто боишься?

Виконтесса глубоко вздохнула и готова была уже сделать то, что от нее требуется, но в этот момент их грубо прервали.

Дверь распахнулась от резкого пинка, и в комнату буквально влетел Рю. Без доспехов, но с обнаженной катаной в руках, весь в какой-то слизи — и с непривычной решимостью во взгляде.

— Елена, нет! Это существо — не твой брат!

Герхард развернулся к нему в пол-оборота. В руках как по волшебству появились клинки.

— Ни сдержанности, ни достоинства, — вынес вердикт виконт, — И это — замена мне? Неужто ты опустилась настолько, что обратила внимание на это?..

Во взгляде сверху вниз читалась брезгливость, будто он говорил о каком-то омерзительном насекомом.

— Я даю тебе один шанс, подделка, — продолжил он, — Убирайся отсюда сейчас. И тогда сможешь уйти целым. В противном случае будешь уничтожен.

— Рю, уходи! — неожиданно для себя самой воскликнула Елена, — Ты ему не ровня!

Однако Рю не отступил. Он смотрел прямо — непривычно прямо. И брат ошибался: он сохранял достоинство. Кажется, впервые в жизни.

— Ты не учитываешь одной детали, Герхард, — сказал японец.

— Какой же? — бровь Герхарда иронически изогнулась.

— Меня уже достали сравнениями с тобой!

Будучи амагусом-стрелком, Елена обладала сверхчеловеческой скоростью реакции. Но даже она не успевала уследить за движениями фехтовальщиков. Рю и Герхард сошлись — и разошлись. На щеке Рю и на шпаге Герхарда Елена увидела кровь.

— Неплохо, — признал брат, — Но недостаточно. Тебе не хватает скорости, чтобы уйти от всех моих ударов. А встречать удар ты не умеешь. Уйти, избежать, спрятаться — вот твоя суть.

Японец не ответил. Он снова бросился в атаку. И на этот раз, когда бойцы снова остановились, уже Герхард стоял у двери, а Рю — перед Еленой. Он ощутимо хромал. Крови на лезвии шпаги стало больше.

— Знаешь, что? Тебе не хватает воли к победе. Всей вашей нации ее не хватает. Поэтому в войну вы сдались, стоило вам лишиться поддержки своего бога.

— Какого бога? — не понял Рю.

Герхард не ответил. На этот раз он наступал. Секунда, — и они застыли, сцепившись клинками. Герхард давил на клинок Рю, которым тот защищался от удара в горло. Калибур выпускал навстречу ему энергетические волны, но, хотя Герхард никогда не пользовался сигмафинами, его шпага выдерживала их без каких-либо проблем. И он медленно одерживал верх: Елена знала, что брат обладал сверхчеловеческой физической силой, чего у Рю никогда не было.

— Ты не учитываешь одной детали, Рю, — издевательски заметил виконт, после чего левой рукой вогнал кинжал по самую рукоять в бедро противника.

Юноша вскрикнул и упустил контроль. Лишь в последний момент он сместился в сторону, и удар, нацеленный ему в горло, лишь оставил длинную и глубокую рану на груди.

Рю упал на колени.

— Твое время закончилось, каннуси-хитокири-но-ками. Ты реликт. Тень прошлого. Всего лишь глупый сон. Пора проснуться.

Герхард занес шпагу, и Елена почувствовала, что больше не может наблюдать.

— Стой!

Выкрикнув это, она с удивлением обнаружила, что сжимает обеими руками пистолет, нацеленный на брата.

— Стою, — невозмутимо ответил тот.

— Отойди от него. И брось оружие.

Елена постаралась, чтобы ее голос звучал внушительно. Но она ничего не могла поделать с тем, что руки у нее дрожали.

— Или что? — иронически поднял бровь Герхард, — Выстрелишь в меня?

— Да. Господом клянусь, я выстрелю! Отойди от него!

Брат неодобрительно покачал головой, неторопливо подходя.

— Не стоит давать такие клятвы, моя дорогая. Особенно если ты не в силах их выполнить.

Он взмахнул шпагой. Вроде бы, легко и небрежно, но Елена почувствовала, что пистолет вырвался из ее рук и полетел куда-то в сторону. Герхард сделал еще шаг навстречу, и она поняла, что сражаться с ним совершенно бессмысленно. Ни одного шанса. Его было невозможно победить.

"Но ведь его победили?.."

— Эй, Герхард, — подал голос Рю, — Мы еще не закончили.

Тяжело, опираясь на катану, он поднялся, заставив Герхарда обернуться. Елена же заметила еще одну деталь.