Моя ослепительная и наигранная улыбка была ей ответом, и тему как-то прикрыли. Уверена, Сьюзен вернется к ней позже. За обедом, после обеда, завтра утром — и не отстанет, пока не узнает правду хоть частично. Сплетни-сплетнями, но про заправку не стоило говорить. Определенно.
Не очень убедительно.
Телефон завибрировал в кармане, отчего я едва не подпрыгнула на скамейке. Хорошо еще, что не забыла поставить его на беззвучный режим, с меня станется. Сердце пропустило один удар, но зря. Сообщение было от Джессики.
> "Киса, доброе утро? Как первый учебный день? Мика мне не отвечает, у вас там все в порядке?"
Я судорожно спрятала телефон подальше от глаз соседки и вздохнула. Мне-то что делать? С одной стороны, я не хотела, чтобы летний отдых меня преследовал подобным образом, но с другой — я успела слишком привязаться к нашей беременной фее из Сан-Франциско, чтобы вот так оборвать с ней все контакты.
И вот что мне ей ответить? Откуда мне знать, что там с Блондином?
Надеюсь, с ним все в порядке? От него и правда не слуху ни духу с самого июля...
Вот блин.
Я уткнулась лбом в раскрытую тетрадь и закрыла глаза.
Раньше у меня не было проблем. Вообще. Зато теперь — вагон и маленькая тележка. И имя этому — Мика Каллахен.
Почему я не встретила Блондина ни по пути в столовую, ни в ней самой во время обеда — не знаю. Но сам факт начал меня нервировать даже тем, что я невольно заостряю на этом внимание. Дался мне этот безмозглый кретин с его проблемами...
Килограммы тестостерона, именуемые его товарищами по команде, уже гоготали за своим столиком в столовой, но Мики среди них не было. Как мне не было любопытно, подходить и спрашивать я не стала бы даже под дулом пистолета. Да и сам факт того, что я спрошу про своего вечного антипода уже поставит на уши всех вокруг.
Да что же с ним случилось?
— На улицу, на улицу! — уже ныла над ухом Мелисса. Ну да, можно было и не надеяться, что за лето она бросит курить. — Что мы тут застряли? Если там займут все места, кто-то из вас будет моим стулом, а кто-то — столом, — бодренько хихикнула она, подталкивая нас к выходу на веранду. — Активней, активней!
В три часа меня уже ждала мадам Жюстин, которой было ну абсолютно все равно, есть ли у меня в это время занятия или нет. Впрочем, там еще была фраза "не волнуйся, я об этом позабочусь", так что без четверти три я уже бодро рысила в сторону парковки, чтобы вернуться к дизайнерскому корпусу, где располагалась и студия, и сама кафедра. И уже выезжая на дорожку со стоянки боковым зрением смогла зацепить — каким-то чудом! — серый бок до боли знакомого "Астон Мартин".
Это меня успокоило. Раз машина на месте — то и хозяин на месте. Выходит, Каллахен и правда старается не попадаться мне на глаза лишний раз. Какой образцовый мальчик, разве кто поверит?
Я глухо ухмыльнулась и резво вырулила на дорожку к побочным корпусам. Дорога заняла не больше двух минут, но все остальное время ушло на то, чтобы переобуться и привести себя в порядок. Единственный для меня недостаток ассистентской работы заключался в том, что моя патронесса на дух не переносила кеды. Штаны она мне прощала, но кеды пришлось каждый раз переобувать на туфли или нечто подобное, что порядком раздражало. Если в августе мне еще прощались сланцы, то сейчас мне пришлось, скрипя зубами, покупать несколько пар туфель. А я еще с лета помню, как тяжело мне дались каблуки. Я уже взвыла дня три назад, когда первый раз их надела, но мадам Жюстин была в восторге — пришлось смириться.
Если бы меня сейчас увидел младший брат — смеялся бы до колик.
Впрочем, хорошо одно — в моем гардеробе по-прежнему не было пиджаков, блузок и прочей атрибутики офисного планктона, которая вводила меня в транс. Спасибо мадам, которая частично, но уважала мои вкусы.
Стараясь не вывихнуть лодыжку по пути к дверям кафедры, я попутно пыталась отыскать ежедневник в сумке, которая всегда была какой-то бездонной дырой. Даже если это не моя старая сумка через плечо, а та кожаная, что была куплена летом с Джессикой. В новой сумке у меня был такой же хаос и бардак, как и в старой. Я нашла ежедневник у самых дверей, как и ожидалось.
— Мадам Жюстин, с первым университетским рабочим днем. Чай, кофе — или сразу к делу? — привычно спросила я, обнаружив свою наставницу перед стендом с темами курсовых работ этого семестра.
— Джейсон, опаздываешь, — обернувшись, мадам одарила меня легкой улыбкой и кивнула. — У меня через полчаса занятие, думаю, мы успеем выпить по чашечке чая и обсудить план действий. Как твой первый учебный день?
Я сразу же направилась к кабинету, который смело могла назвать "нашим" — у меня там даже был свой личный стол в углу. Пока готовился кофе, я успела пролистать ежедневник и добавить в него несколько новых пунктов. Теперь без этой книжечки с моими корявыми записями я была как без рук. Поначалу, в меру своей рассеянности и небрежности, забывала его везде, где могла. Дома, в "Саванне", в машине, один раз — даже в магазине с тканями, куда мне пришлось поехать за новой партией атласа.
Мадам Жюстин мне приходилось помогать практически во всем — приходилось находиться с ней на каждой лекции и на практических занятиях. Она могла справиться и самой, но коварно пользовалась тем, что я почти все свободное время проводила в студии или на кафедре, хотя могла этим и не заниматься.
Тут мне было проще.
С мадам Жюстин я просто физически не успевала даже думать о чем-то постороннем, кроме расписания занятий, дополнительных академических часов, разнообразных встреч с потенциальными заказчиками и прочее... и прочее.
Что у нас там на завтра? Встреча с театральной студией?
Или это сегодня? Хммм, где мой ежедневник? И где мои петля и мыло?
За август я успела выучить и прочувствовать все этапы работы мадам Жюстин на собственной спине, руках, глазах и нервах. Понятное дело, занималась я всякой ерундой, но и этого хватало, чтобы втянуться в этот бесконечный процесс и по-своему полюбить его.
Сверка модельного ряда и составление бесконечных отчетов — это было практически основное, чем я занималась у мадам в период каникул. Этого мне хватало за глаза. В ноутбуке хранилось уже несколько десятков подобных отчетов, сканированных страниц, набросков. Но зато теперь я эти документы делала за несколько часов — дело привычки. С сегодняшнего дня приходилось еще и по мере возможности помогать ей с работами студентов.
Сегодня у меня была очень нудная задача — рассортировать наброски и начать формировать портфолио по прошлой работе. Учитывая, что дипломной работой при окончании будет нечто подобное, только сделанное самостоятельно — половину материала для защиты я уже освоила. Что мне делать еще три года до конца обучения? Понятное дело, вопрос риторический, потому что за эти три года мне предстояло выучить не то, как писать бумажки, а нечто посложнее.
Я задумчиво осмотрела очередной модельный набросок, прикидывая, почему мадам предпочла именно это сочетание цветов, ткани и стиля. Учитывая то, что мои собственные представления шли вразброс с предпочтениями мадам — эти три года показались мне какими-то... обреченными. Я была обречена выучить и вдолбить в голову то, что любила и предпочитала моя научная руководительница, чтобы успешно защититься впоследствии. Это немного нервировало, но я старалась об этом не думать.
Возможно, мы найдем компромисс.
Или не найдем. В любом случае, я всегда смогу пойти работать в МакДональдс.
От постоянного поглядывая с набросков на экран ноутбука начали болеть глаза. Нужен перерыв — и чашка кофе. Сейчас мне подошел бы даже растворимый, и подобное счастье было вполне мне доступно. Автомат с кофе любезно украшал собой холл первого этажа этого корпуса, и я радостно воспользовалась этой перспективой проветриться, спускаясь вниз. Наставница еще четверть часа минимум (я сверилась с часами), будет подвергать экзекуции и пыткам выпускной курс моего факультета. Я могла позволить себе перерыв до конца лекции точно.
Пока готовился кофе, я едва не висла на автомате, изображая из себя ленивца. Ненавижу каблуки. Что за мутант придумал подобные пытки для девушек?! Заставить бы его надеть шпильки!
Мои мысли были озвучены вслух парой секунд позднее. Только немного интерпретированы на свой манер, ясное дело. Звучало это примерно вот так: "Какой кривоглазый мутант продал тебе очередные шпильки? Или ты попала к иностранцу, который путает слова "кеды" и "туфли"? Ты еще не вывихнула ногу?"
Как бальзам на душу.
Я едва не застонала от восторга, даже глаз не открывая. Этот голос не сколько преследовал меня, скорее наоборот — мне до одури хотелось услышать его рядом.
— Ох, а я наивно надеялась, что тебя больше не увижу, — со злорадной радостью отозвалась я, открывая один глаз. Так и есть — два метра пафоса, эгоизма и тотального превосходства. Ничуть не изменился, если только волосы отросли и в гардеробе появились черные джинсы-скинни, которые теперь вообще не оставляли простор девичьему воображению. На них я старалась не смотреть, чтобы не навлечь на красную голову новый поток язвительных замечаний.
— Я тоже, — честно отозвался Мика, скривив нос. — Ну что, целоваться-обниматься будем? — насмешливо спросил он, подпирая несчастный кофейный аппарат ладонью.
— Не боишься за свой имидж? — я даже бровью не повела.
— Так нет никого, лекции, — невозмутимо выдал Каллахен, оглядев пустой холл.
— Обойдешься. Что ты тут забыл? Твой факультет тут вообще не занимается. Или... Ой, извини, ну как я могла забыть, что в начале года ты всегда проводишь смотр первокурсниц. Ну как в этом году? Факультет дизайна опять подкачал? Кто лидирует по числу мини-юбок и блондинок? Опять менеджмент?
Мика умиленно улыбался мне в ответ, и даже отвечать не стал. Только улыбка становилась все шире и шире, а в финале моего монолога о прекрасном он сдержанно хмыкнул. И невозмутимо сунул мне под нос запечатанный бумажный конверт, на который я подозрительно сморщила нос:
— Это завещание?
— Если бы я его писал, непременно оставил бы тебе все свои трусы. Определенно. Но смею тебя разочаровать, это всего лишь от твоего младшего брата.
— Так ты за этим сюда пришел? — догадалась я, забирая пакет. — Так бы сразу и сказал, а не корчил из себя Тони Старка. Надеюсь, ты внутрь не заглядывал?
— Нужно мне было еще вскрывать конверт и читать ваши детские переписки... — хмыкнул Блондин, отступая назад. В принципе, свою миссию он выполнил, я не удивляюсь, что он стремится ретироваться отсюда побыстрее.
— Спасибо, что сохранил и отдал, — просто сказала я, прижимая конверт к груди. Надо было побыстрее сворачивать разговор, пока нас окончательно и бесповоротно — от радости встречи, видимо, — не понесло в язвительность и издевки.
Уверена, потом мы оба будем жалеть о сказанных словах.
— Ежедневник.
— Что? — не поняла я.
— Ежедневник не забудь. На автомате.
Мика кивнул в сторону моей записной книжки, которую я в порыве забросила на крышу кофейного аппарата. Вот черт! И правда — едва не забыла.
— Я бы не забыла, — пробормотала я, неожиданно смутившись, цапнула ежедневник вместе с пакетом подмышку, прихватила кофе — и позорно сбежала под прикрытие кафедры. Насмешек и шпилек вслед не послышалось, и на том спасибо. Хоть за это я была Каллахену благодарна. Не хотелось бы швырять в него свежеприготовленный кофе, ну правда же.
Конверт я вскрыла сразу же. Да и содержимое меня не сказать чтобы удивило: распечатанная на принтере фотография какого-то стриптизера... с наклеенной поверх головой Каллахена. Ничего особенного — Стивен у меня любит дурачиться. Подозреваю, он перестанет напоминать мне об этом лете к старости. И то из-за приступа маразма или склероза.
Н-да...
Я постучала ногтем по приклеенной голове вечного соперника и ухмыльнулась. Судя по всему, мы остались прежними, и это хорошо. Меня посетила шальная мысль о том, что если Мика начнет искренне и тепло улыбаться всем, число его поклонниц увеличится в геометрической прогрессии. И сильно увеличится, честно говоря.
Надеюсь, в этом году мы будем встречаться намного реже. У меня была полная занятость у мадам, а Каллахен должен работать над дипломом. Это наш последний год под одной крышей.
Только радует ли меня эта радужная перспектива?
Год пролетит быстро, и я ведь не буду потом жалеть, что так ничего и не сделала? Буду ли потом вспоминать лето в Сан-Франциско, или уже к Рождеству забуду об этом как о кошмарном сне? У меня даже и загара толком не осталось — как бледная поганка, вампир бы испугался. Красавица. У меня большая часть сокурсников хвастаются бронзовыми коленками друг перед другом, а мне остается лишь носить джинсы, чтобы не позориться. Вот такое у меня всегда лето и бывает.
— Ты счастлив, мелкий? Чего ты хотел этим добиться?
Я не утерпела и позвонила Стивену, как только освободилась, еще на лестнице. Младший брат в голос загоготал в трубку, мне пришлось фыркнуть в ответ.
— Так и знал, что ты позвонишь. Как тебе мой... коллаж?
— Эффектно, но не стоило просить нашего баскетбольного гения заниматься бесплатной доставкой. Ты же знаешь, он потом тебя с потрохами съест.
— Нет-нет. Это он тебя с потрохами съест, — хмыкнул Стив.
— Клыки поломает, — привычно отозвалась я, преодолевая последний лестничный пролет.
— Конечно, — поддакнул младший. — Но кто еще, если не ты? У нас еще тот журнал остался...
Я едва не протаранила лбом входную дверь.
— Что? — мне понадобилось секунды три, чтобы собрать волю в кулак и не сорваться в фальцет.
— Пока-пока, сестричка, приятно было поболтать, — ухмыльнулся Стивен... и повесил трубку!
— Ах ты!
Мне оставалось только и выругаться в бессильной злобе на несчастный аппарат в руке, вздохнуть и убрать телефон в карман. Не перезванивать же брату? Это будет выглядеть очень глупо. Как, впрочем, и идея Стивена шантажировать меня тем журналом с нашей совместной фотографией. Я была уверена, что ничего плохого младший не хочет, но...
Как же это все раздражало. Взять бы и придушить голыми руками, но увы, все портил тот факт, что младший брат был на тысячу километров дальше. Вообще именно это и спасало беднягу от неминуемой расплаты. Мне хотелось забыть это лето, вычеркнуть его из жизни. Навсегда.
Поэтому я села в машину, глубоко вздохнула — и поехала в парикмахерский салон.
Не думаю, что когда-либо еще вернусь к этому цвету волос. Они слишком о многом мне напоминают. О запахе миндаля, о комнате с воздушными шторами, которая была словно наш маленький мир, и о самом городе, где никто никого не знал, и можно было не притворяться. Или притворяться, но совсем чуть-чуть. И за эти воспоминания я ненавидела себя больше всего на свете.
Потому что никуда не могла от них деться.
Утро встретило меня ярким солнцем, бьющим точно в глаза, трезвоном будильника и легким похмельем.
Не стоило вчера забегать к своим любимым девушкам похвастаться новой прической. Оказалось, что они вовсю отмечают первый учебный день нового семестра — и сбежать после этого от них было нереально. Не сказать, чтобы мы уж так сильно и бурно это отметили, но моя голова все равно была обречена.
