Тень кондотьера

Спросил и показал на дверь кабинета.

— Да, Егор, поговорим, — кивнула она и решительно встала.

Пропустив её вперёд, я чуть задержался в дверях и, окликнув Вуанга, показал жестом, чтобы не мешал нам. Воин никак не отреагировал. Молча перевернул страницу.

Усадив Леру в кресло для посетителей, я обошёл стол и плюхнулся в своё, мягкое как слово "вестибюль". Достал сигареты, зажигалку, пододвинул к себе пепельницу-пеликана, однако закуривать не стал, откинулся на спинку кресла и спросил для начала:

— Скажи, сестрёнка, Пётр объяснил тебе, что случилось в результате его безответственности и твоего желания повысить самооценку?

— Рассказал, — смущённо отведя глаза, тихо и в тоже время с некоторой торжественностью ответила Лера.

— Веришь?

— После того, что вчера увидела, трудно было не поверить. До сих пор в глазах стоит картина, как вы троллей троллите.

— Значит, теперь знаешь кто я и кто ты?

— Ты — дракон, я — ведьма.

Я кивнул, дескать, всё верно, всё так и есть, после чего спросил:

— Тебя это смущает?

— Нет, — решительно мотнула она головой. — Дико, наверное, звучит, но нет. Ждала чего-то такого. Была внутренне к этому готова. И знаешь, Егор, теперь мне легко-легко... как-то так стало. Всё, что нужным было и казалось таким важным, теперь стало таким ненужным, таким лишним. Понимаешь? Раньше тяжело было, напрасность какая-то тяготила всё время. А теперь нет, теперь легко. И распирает всю от разных желаний. И всё вокруг будто другими красками...

Она говорила, говорила, говорила, выговаривалась, а я слушал, не перебивая, и смотрел на неё, с большим, чтоб не сказать огромным любопытством. Не верилось мне, честно признаться, что все эти восторженные словеса произносит та самая Лера. Но она, она их произносила. Правда, с подсказки присущего большинству людей ощущения их неслучайности пребывания на свете и чудесности самого этого света. Чудесности не в смысле его совершенства, а в смысле присутствия в нём чуда. Вытеснило на время из сердца Леры это сильнейшее ощущение все остальное, и забыла она в одночасье благодаря ему себя прошлую. Можно так сказать. А можно сказать, что вспомнила себя настоящую. Родилась сызнова. Молодой, красивой и, похоже, достаточно, уверенной в себе ведьмой.

— Небось, проплакала всю ночь? — поинтересовался, когда она закончила.

— Нет, знаешь, нет, — доверительно, действительно уже как брату старшему ответила она и даже осторожно улыбнулась. — Спала хорошо, очень хорошо спала. И даже сон видела, хороший такой сон. Будто иду я по городу, а за мной летят бабочки, И где ни ступлю, там цветы распускаются. А потом вдруг в какой-то момент навстречу ты, Егор, из-за угла вышел. И взял меня за руку. И полетели мы к радуге. А внизу город. Помню, купола золотые и крыши, крытые серебром. А потом неожиданно ночь случилась. Резко. Будто-то кто-то выключателем щёлкнул. Сначала темно было, а потом лунный свет с неба полился. И мы стали летать среди звёзд. А потом, помню, костёр... Сидели у костра. Потом я босиком по траве... по росе ходила. Потом... потом звезда упала. Я хотела желание загадать, а оказалось, что оно уже загадано... Что это было? А, Егор?

— Сама же сказала, что сон, — ответил я, сложив руки на груди. Потом глянул в окно, за квадратом которого уже расцвёл почти по-летнему солнечный день, и добавил: — Думаю, вещий.

— Вещий, — эхом повторила вслед за мной Лера и на какое-то время задумалась. А когда до чего-то там в голове у себя додумалась, кивнула: — Ну да правильно, вещий. И сон вещий. И я ведьма. Баба-Яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает. Плохой я теперь буду? Да, Егор?

Я пожал плечами:

— Почему сразу плохой? Просто будешь человеком, который много чего знает и может влиять на людей, явления и ход событий.

— А в церковь мне теперь заказано ходить? Да? Свечечку за упокой или там за здравие теперь ни-ни? Нельзя? Да, Егор?

— Возникнет душевная потребность войти и поставить, значит, войдёшь и поставишь, — успокоил я девушку. И перехватив её недоверчивый взгляд, попытался растолковать: — Помнишь, говорил тебе как-то, что в природе существуют силы и законы, неизвестные обычным людям. Так вот видимые проявления этих сил и законов люди по темноте своей демонизируют. Не уподобляйся им. Ты отныне не обычный человек. И твоя задача сейчас исключительно в том состоит, чтобы познать упомянутые силы и законы. А бабушкины сказки забудь.

— Но ведь ведьмы, они ведь плохие, они ведь зло творят, — продолжала терзаться правильно воспитанная девушка.

— Ведьмы ведают, — указал я на истоки. — А как они тем, чем ведают, распоряжаются, то другой вопрос. Есть, Лера, ведьмы прирождённые, они же родимые или природные, эти дамы умеют свой врождённый дар контролировать и грамотно им распорядиться. Иное дело ведьмы учёные. Эти сделались ведьмами по собственной воле и с очевидной целью творить козни. Вот эти да, эти зловредные.

— А я какой буду?

— Нормальной будешь. Нет на тебе, сестрёнка, вины подспудного желания стать ведьмой и дурных помыслов ты не имела. Получается, не учёная ты. Но, разумеется, и не прирождённая. Отражённая ты.

— А это значит "отражённая"? — после паузы, так и не сумев осознать тайный смысл слова, спросила Лера.

Я вытащил из пачки сигарету и, разминая её в пальцах, ответил:

— Это значит, какой тебе быть, добро или зло творить, зависит только от тебя. Каким образом Силу будешь получать и какими путями будешь в Запредельное ходить, тоже зависит только от тебя. Это, если крупными мазками. Подробности — со временем.

Выслушав мой не слишком конкретный ответ, Лера замотала головой, как попавшая под дождь кошка:

— Ведовство, Сила, Пределы, Запредельное. Как мне это всё понять? Как мне всё это в голове уложить? Никогда, наверное, понять не смогу.

— Что можно мыслить отдельно, зовём мы Пределами, что должно мыслить только в отношении к чему-либо, зовём Запредельным, — сходу выдал я, сам не понимая зачем. Затем прикурил и, выпустив дым после первой затяжки, посоветовал наставительно: — Да ты, подруга, не торопись, со временем всё как-нибудь само собой уложится в голове. А пока так давай объясню. Представь, что тебе пирог захотелось приготовить. Что ты делаешь, когда тебе хочется приготовить пирог? Правильно. Покупаешь в магазине муку, открываешь бабушкин рецепт — и вперёд. — Я вновь затянулся, выпустил дым и продолжил: — Так вот, Лера, желание приготовить пирог — это твой новый дар. Деньги, на которые ты покупаешь муку, — это Сила. Магазин с мукой — это Запредельное. Бабушкин рецепт — правила практической магии. Пирог — тот предмет, связь между предметами, явление или процесс, которые ты возжелаешь учудить. Вот такая тебе пока для равновесия ума аналогия. Всё, конечно, немного сложнее, чем я сейчас расписал. Но и намного проще, чем ты себе это представляешь.

— И неужели я научусь печь эти самые пироги? — через минуту, а может даже через две недоверчиво спросила Лера.

— Обязательно, — уверенно ответил я. — Сначала по готовым рецептом, а проявишь старание — по своим собственным. А станешь великой волшебницей — будешь печь пироги вообще без рецептов. Как бог на душу положит. Испечённые таким образом пироги самые вкусные.

— Великой волшебницей? А это кто? А это как?

— Кто такие великие? Сейчас объясню. — Сделав последнюю затяжку, я сунул окурок в пасть пеликана и стал старательно подбирать слова попроще: — Тут, Лера, вот как. Обычные маги могут по своей воле создавать в Пределах, как я уже сказал, предметы, явления, процессы и всё такое прочее. Сильные маги помимо всего этого могут, попав в Запредельное, Образ создать и существовать в его границах. Что такое Образ, в чём заключается его локальность и чем поддерживается стабильность — позже узнаешь. Чем сильнее маг, тем сложнее создаваемый им Образ. Великие же маги могут не просто Образы создавать в Запредельном, но целые миры. И зовутся те миры лоскутами. Наши Пределы, к слову говоря, — один из таких лоскутов. Когда, по какой причине и который великий из великих его создал, о том споры промеж людей идут испокон веков и время от времени перерастают в религиозные войны. Я доходчиво?

— А великие маги — они хорошие или плохие? — всё ещё блуждала Лера в трёх соснах хорошо и многими дровосеками прореженного леса этических норм.

— Они никакие, — терпеливо пояснил я. — Они, если быть терминологически точным, даже уже и не маги, он практически боги. Правда, боги младшие.

На этот раз Лера задумалась надолго. Так она долго думала над моим ответом, что я новую сигарету успел до половины скурить. Наконец девушка измыслила чего бы такого ещё выспросить:

— Вот ещё что хотела я, Егор, у тебя спросить. Чем волшебники отличаются от колдунов?

Вопрос меня, конечно, сильно развеселил, но вида я не подал и с вполне себе такой серьёзной миной ответил:

— Приблизительно тем же они отличаются, чем Тёмные от Светлых.

— Ну и чем же?

— А тем, что... Давай так объясню. Вот давеча, рассказывая про условный пирог, упомянул о покупке муки за деньги. Помнишь, да? Так вот. Как деньги можно получить? Можно украсть, ограбить кого-нибудь, обмануть, впарить ерунду какую-нибудь тухлую. Да? Сплошь и рядом. А можно честным трудом заработать. Добрым делом. Советом опять же. Так и с Силой. И вот от того, к какому именно способу получения Силы больше у человека душа лежит, он либо Тёмный, либо Светлый. Правда, тут нужно учитывать, что у человека помимо души ещё мозги имеются. Поэтому порядочный Тёмный может удерживать себя от дурных поступков, равно как и слабохарактерный Светлый может объяснить себе грамотно, почему чёрное это белое, и наторить в результате всякого. Понимаешь? Да?

Никогда Лера глупой девочкой не была, всё поняла с первого захода. Поняла, кивнула, но не успокоилась и вновь — что вполне в её положении было естественно — собралась у меня что-то полезного узнать. Однако не успела. В этот момент в кабинет без стука вошёл Вуанг и, не обращая внимания на мою возмущённую жестикуляцию, сообщил, будто телеграмму прочитал:

— Белов звонил. Только что. У адмиральского креста. В четырнадцать ноль-ноль.

Я глянул на куранты, а потом ещё и на свои "Командирские". И те, и другие заверяли, что до четырнадцати ноль-ноль оставалось семь минут. Мне действительно следовало поторопиться.

Глава 15

Большой деревянный крест, поставленный в память о расстрелянном адмирале, стоит на косе, что образуется при впадении в Реку извилистой речушки под названием Ухашовка. Почему-то в народе считается, что именно здесь, напротив старинного Знаменского монастыря, привела в исполнение приговор конвойная команда. На самом деле и не приговор, и не в этом месте. Официальные документы свидетельствуют, что казнили адмирала по внесудебному решению Временного совета управления Приозёрья, а случилось это в нескольких километрах выше по течению — напротив городской тюрьмы. Как бы там ни было, но с точки зрения практической магии место на косе особенное, таких мест в городе от силы шесть-семь: сходятся тут на стыке стихий и гасят друг друга несколько линий Силы. Неудивительно, что Архипыч назначил встречу именно в такой вот аномальной точке. Как известно, никакие приёмы шпионского чародейства вблизи схождения линий Силы не действуют, и если уж где и можно спокойно, не опасаясь чужих ушей, делится друг с другом самыми сокровенными тайнами, так это именно здесь.

Когда я подъехал к мосту, перекинутому через Ухашовку в районе оптового рынка "Фарт", полковник уже ждал меня. Он стоял на середине косы у самого берега в бессменной своей потёртой кожанке и, заложив руги за спину, смотрел туда, где нависали над грузовым портом высоченные краны. Ночь в застенках на старом вояке никак не отразилась, во всяком случае, внешне он выглядел как обычно. Однако, крепко пожав протянутую руку, я хотя и в несколько шутливом ключе, но всё-таки поинтересовался:

— Как оно, Серёга, в целом? Спички, надеюсь, под ногти не загоняли? На дыбе не подвешивали? На кол не сажали?

— Обошлось, — ответил он без тени улыбки. После чего бросил короткий взгляд на автостоянку возле придорожного кафе (именно там я оставил машину), и попросил: — Ты, Егор, пока перекури. Ладно? Сейчас Улома с Ахатовой подъедут, тогда и покалякаем о делах наших скорбных.

Уловив (прежде всего по его слегка отстранённой интонации), что ещё несколько минут хочется ему побыть в одиночестве, я согласился:

— Как скажешь.

После чего, дабы не выглядеть безъязыким паяцем при изгнанном короле-отце, пошёл дальше вдоль по косе. И, добравшись до самого её окончания, постоял какое-то время на мыску.

Широкая и холодная несла с уверенным спокойствием свои воды Река к северным морям. У противоположного, голого, местами заваленного кругляком берега темнели длинные баржи с глянцевитым антрацитом. Возле застроенного дачными халупами острова Комсомольский покачивались на волнах рыбацкие моторки. Боролся с течением на стремнине маленький белый катерок. И над всей этой живой, бурлящей ширью носились крикливые чайки да гулял полноправным хозяином порывистый знобкий норд-вест.

Ощутив в какой-то момент всем телом прохладную речную свежесть, я невольно поёжился, поднял воротник пиджака и, в надежде, что старый опер уже обдумал свою великую стратегическую думу, отправился восвояси. Проходя мимо креста, положил ладонь на вертикальный брус из лиственницы и попытался проверить всю эту мощную четырёхметровую конструкцию на прочность. Даже не шелохнулась.

— Основательно казачки сработали, — громко, так чтобы услышал молотобоец, прокомментировал я это обстоятельство. — С душой сработали.

— Что? — глянул Архипыч в мою сторону. А когда дошёл до него смысл моих слов, согласился. — Ну да, с душой.

Подойдя к нему ближе, я сказал в тему:

— Говорят, когда расстреливать вели, адмирал пытался звезду Полярную в небе разглядеть.

— Было дело, — кивнул кондотьер.

Я уставился на него с удивлением.

— Так говоришь, будто лично присутствовал при всём этом.

— Наблюдал.

Произнёс Архипыч это слово с такой обыденной невозмутимостью и при этом вложил в него столько веса, что стало ясно: на самом деле видел расстрел своими собственными глазами. И не успел я на это ошеломляющее заявление не то чтобы достойно, а хоть как-то отреагировать, как начал он, глядя куда-то мимо меня, делиться подробностями:

— Помню, Егор, мороз в ту ночь стоял крепкий. Жуткий мороз, просто жутчайший. Потому и не стали его загород везти. Из тюрьмы вывели и сразу через дорогу, к реке конвоировали... Пятьдесят метров там всего от ворот, сто шагов. А он достойно себя вёл, ничего не скажу. Очень достойно. Молчал всё время. У проруби велели встать на колени. Слова не сказав, бросил шинель на лёд, приклонил. Молиться не молился, а вот на небо... Действительно шарил взглядом, выискивал звезду. А этих семеро было. Конвойных. Не солдаты, нет. Так, работяги деповские. Как себя вести, толком и не знали. Понимали, что момент особенный, а... Не знали, короче. Старшой среди них был, озлобленный какой-то, нервный, вот он и говорит: "А давайте так шлёпнем, чего церемонии разводить?" Наганы приставили к затылку, ну и... Трое зажмурились от страха. А потом... У одного карабин был, он наледь прикладом в проруби разбил, шугу разогнал, туда тело и сбросили. Сбросили и быстрей-быстрей назад, в тепло, отписывать протокол.