— Ось Миров располагается в пространстве особого рода, — продолжил Блу. — Это пространство не включает наше, как могло бы быть нумерологически естественным, а является связывающим звеном между мирами. С одной стороны, это пространство ничем не отличается от любого другого трёхмерного пространства, искривлённого гравитацией, если вы понимаете, о чём я.
— Понимаю, — медленно кивнул Скамандер.
— С другой стороны, наши миры относится к нему, как точки относятся к пространству — они пренебрежительно малы по сравнению с ним. Войти в это связующее пространство напрямую, а не в иной мир через него, непросто — требуется специальные пространственные чары, которые мои помощники разрабатывали не одно десятилетие. У нас были подсказки, и довольно древние — некогда люди умели выходить из мира и возвращаться именно через это место. Они не научились этому сами — в то время подлинными мастерами в магии пространства и времени были те, кого сейчас называют фейри, обитатели "домов под холмами". Вам известна теория "Великого Исхода"?
— Конечно, — улыбнулся Рольф, явно вдохновлённый тем, что услышал. Человек, который не страшится, а жаждет нового — Сапфир в ответ улыбнулся... про себя. — Согласно этой неподтверждённой гипотезе, раньше в мире было гораздо больше волшебных народов и существ, но в один ужасный момент они... начали уходить.
В момент, когда магия начала иссякать — так бы ответил на это Сапфир, если бы желал отвечать. Но он не желал отвечать. Эту информацию следует беречь как от широкой, так и от узкой общественности. Ещё не время, подготовка ещё не завершена. Насколько проще было бы, находись кто-то ещё из великих на его стороне? Фламели, Дамблдор, та же Сей-Тиор? Но Сапфир был уверен, как они отнесутся к его идеям — и дело не столько в решении вопроса исчезающей магии!
— Согласно моей гипотезе, фейри предпочли отступить не в иной мир, как большинство остальных, а в то самое пространство, о котором я вам рассказывал. В отличие от нас, им вполне комфортно там живётся, а обычные миры являются лишь временными прибежищами, местами, где можно пережить особо сильные штормы "внешнего" пространства. Итак, мистер Скамандер, как вы относитесь к тому, чтобы изучить существ, обитающих вовне любого из миров, возможно, повстречаться с фейри и помочь мне наладить с ними дипломатический контакт?
— А вы умеете увлекать, мистер Блу, — с предвкушением улыбнулся Рольф. — Я с вами — сколько бы ни заняла эта экспедиция.
— Вы должны понимать, — строго добавил Сапфир, — что результаты этих исследований не могут быть доступны широкой общественности.
— Никогда — или есть срок давности? — нахмурился Скамандер.
— Скажем так, не в ближайшие семь лет, — ответил Блу. В эти годы всё решится — так или иначе. — Вы дадите мне слово?
— Даю слово, — твёрдый ответ и не менее твёрдый взгляд. — Вам достаточно моего слова?
— Конечно, нет, — хмыкнул Сапфир. — Дадите клятву перед возвращением, мы подробно обговорим, что из увиденного раскрывать можно, пусть и косвенно, а что нельзя ни под каким соусом. А пока прошу насладиться видом — когда ещё вы сможете увидеть, как происходит вход в Эмпирей? — и щёлкнул тумблером проектора.
Рубка исчезла. Остались только кресла и участок пола под ними. А вокруг — док для "Парацельса". Эти чары Блу практически один в один скопировал с Большого Зала в Хогвартсе. Основатели Хогвартса были гениальны во всём, но особенно поражало, насколько опередили они своё время. Или, возможно, им достались нумерологические знания древних? "Математические", как модно в ныне в среде нумерологов, активно общающихся с магглами и получающих маггловские научные степени вместе с нормальными волшебными...
— Очень эффектно, — Скамандер даже не удивился внешне; впрочем, сложно удивить человека, который пережил путешествие через путешествие в когтях птицы Рух, исследовал её гнездо и вернулся обратно, выбравшись из закрытого мирка и даже не заметив этого?
— Лукас, входим, — скомандовал — вернее, мягко, но настойчиво сказал, ведь командовать Лукасу противопоказано — Блу.
— Да, капитан, — голос у Эллисона глубокий, звучный, но говорить он не любит. Сапфир бы предпочёл другого пилота, если бы не уникальное чувство пространства и талант управляться с артефактами Лукаса Эллисона. В своё время организация перехватила Лукаса буквально в шаге от записи в команду по квиддичу. Такой талант — и всего лишь квиддичист? О, на службе у ордена Лукас что только не водил, начиная с экзотических химер и заканчивая этим вот эфиролётом! — Начинаю изоляцию.
Док, само пространство вокруг "Парацельса" искривилось, поплыло, померкло — воцарился совершенный мрак, и только свет приборных панелей освещал теперь мостик. В этом мраке выделялось вдохновлённое лицо Лукаса, слегка светящиеся волосы и глаза Сабрины. На Сабрину-то Сапфир и обратил особое внимание. Всё-таки нахождение в отрезанном от внешнего пространства пузыре могло сказаться на ней самым разным образом. Но, похоже, "дочку" это совсем не взволновало: она пристально смотрела во мрак, будто хотела что-то в нём найти.
— Мы изолированы, — доложил пилот. — Начинаю репроекцию и масштабностную развёртку, — внешне не изменилось ровным счётом ничего.
— Что ты чувствуешь, Сабрина? — Сапфир решил всё же спросить вслух. Интересно, что эссели, в том числе Саабрин Ирайя, почти никогда не прибегали к ментальному общению, и вовсе не потому, что не владели легилименцией или считали высокую речь эффективней. Это было что-то из категории врождённой эстетики — примерно как люди находят золотое сечение приятной на вид пропорцией. Эсселям нравилось говорить и нравилось звучание чужой речи, и отказывали себе в этом удовольствии они крайне редко.
— Мы. Вне. Малого. Узора, — и каждое слово — как предложение. Сабрина явно намекала, что каждое из слов должно быть целым предложением на высокой речи. — Смещаемся. Вне. Малой. Судьбы. Я... чувствую новое... арэао, — не удержалась-таки она. Впрочем, можно понять — сейчас Саабрин говорила о том, что люди в принципе не ощущали и не понимали. Об "арэао" и сам Сапфир узнал именно от Ирайи, когда оказался в пределах её арэао. — Мы смещены в... ин-гао приоритетов, — не сразу сформулировала она. — Мы извлечены из арэао Элайи. Мы переданы в арэао Ильнои. Мы реорганизуем мин-нист-ти нового вос-элээ. Я переплетаю нити и возвращаю пределы. Я отталкиваю парадоксы и упорядочиваю меарот-и. Ильноа рекурсивно образует новое вос-элээ. Мы приняты в арэао Ильноа и смещены в реализации на уровень три, подуровень два. Я... — замерла, и Сапфир уловил следы удивления на её лице. — Я повышена в уровне восприятия до нашего уровня реализации.
— Спасибо, Сабрина, — кивнул её Блу, анализируя результаты. Смещение в порядке приоритетов и уровне реализации... Об этом можно было догадаться. А вот изменение восприятия самой Саабрин — это очень интересно и весьма, весьма полезно. — Будет ли откат восприятия при возвращении на уровень ниже?
— Нет, отец, — не разочаровала она. — Это моё суарилл. Мне предоставлено право энн-элээ. Ирсайо-те-Саабрин или я должна осгроиф-арн?
— Я доверяю тебе, дочь, — улыбнулся "девочке" Сапфир. — Веди нас сама.
— Ирайя свеаре-те Блу, — и улыбнулась, вернее, попыталась улыбнуться — выглядело жутковато, но сам факт... И смысл, вложенный в слова... О, он звучал прекраснейшей музыкой для ушей Сапфира! — Смотрите! — воскликнула с почти натуральной радостью.
А смотреть было на что. Мрак отступал. И сквозь него просвечивали переливы алого цвета, затем — оранжевого, потом и жёлтого, салатового, зелёного, сине-зелёного, синего, фиолетового... Цвета множились, но не беспорядочно, а слоями, по крайней мере, Блу называл это так. В зависимости от фокуса зрения, менялся "основной" цвет и фоновые. Если глаза сфокусированы на красном, то остальные отходят фоном, странным образом не мешая друг другу, но стоило "потянуться" взглядом глубже, дальше, как красный менялся оранжевым и так далее. В самой "дали" был фиолетовый, но и за ним угадывался какой-то цвет, цвет, у которого не было человеческого названия, только научное — ближний ультрафиолет.
Каждый цвет "имел форму" словно мембраны, будто листа, точно плавно трепещущего на ветру. "Точно", "будто", "словно"... И невыразимое было завораживающе прекрасно настолько же, насколько головокружительно непривычно. Масштабы? Расстояния? Объёмы? Не угадывалось ничего, нельзя было понять, как далеки или близки цветовые мембраны, более того, сам порядок цветов периодически плавно менялся, перетекал друг в друга, а между мембранами вспыхивали радужные молнии.
— Закройте глаза, мистер Скамандер, — скомандовал Сапфир. — Лучше?
— Это... непривычно, — отозвался он. — Я ведь видел это не глазами?
— Это не совсем так, — ответил Блу. — Восприятие Эмпирея — комплексный, до конца не изученный феномен, основанный на взаимодействии зрительной системы, внешней магической оболочки и души человека. Это мнение главы моего научного отдела, и у меня нет причин сомневаться в нём. Я не знаю, почему достаточно закрыть глаза, чтобы не видеть Эмпирей, но могу выключить проектор, если вам плохо.
— Справлюсь, — качнул головой Скамандер, не открывая, тем не мене, глаз. — Ваш... Эмпирей оказался гораздо интересней, чем я мог предположить. Значит, в нём обитают живые существа? Чем они питаются, на что способны, каковы их повадки? Вы умеете интриговать, мистер Блу.
— Просто Сапфир, — мягко сказал Блу. — Нам предстоит долгая экспедиция, и я бы хотел, чтобы мы оставили все формальности на берегу родного мира — здесь, где никогда не ступала нога современного европейца, они неуместны.
— Согласен, — Рольф резко открыл глаза, проморгался и медленно охватил взглядом многоцветное великолепие. — Как это выглядит на самом деле, Сапфир?
— Если снимать на видеокамеры? Равномерная светло-серая дымка. Как мы выяснили, за этот оптический эффект отвечает именно среда, а не какие-то свойства пространства и времени Эмпирея. Дымку мы назвали, разумеется, эфиром, её свойства очень многообразны, и прежде чем вы приступите к изучению, я ознакомлю вас с конспектом этих свойств. Если упростить, то эфир — это соединение духовной, ментальной, магической и физической материи, весьма агрессивное в своём обычном состоянии, поэтому покидать "Парацельс" мы будем только в защитном оборудовании или в специальных местах. Глава моего научного отдела считает эфир субстратом, первоначалом, из которого некий Демиург сотворил наши миры, но это, разумеется, досужие домыслы, — которые Блу не стал бы упоминать вслух, будь они просто домыслами. — В этот и следующий день вам предстоит увлекательное чтение, пока Лукас ведёт нас к первой цели. Лукас, статус?
— Всё системы в норме, капитан, — ровно отозвался пилот. — Давление эфира пониженное, защита работает штатно, бури не различаю.
— Сабрина, насколько далеко ты видишь?
— Я вижу всё, — холодно рассмеялась она. Этот смех должен был выражать веселье, но Сапфир едва не передёрнулся. Саабрин действительно "видит" всё — однако есть один нюанс! — Вещественное различаю в... — нахмурилась, а затем резко посветлела, очевидно, "поинтересовавшись", в чём меряют расстояние люди, — радиусе светового полугода. Души — чуть дальше, миры — чуть ближе, волшебное и разумное почти не вижу, элээ и терго-инк — во всей арэао Ильноа. И я различаю всё вдоль Ирайи.
— Мы в области Ирайи? — уточнил Сапфир. Итак, с ориентированием всё было довольно хорошо — собственное магическое оборудование и чувствительные медиумы не могли выдать и тысячной доли возможностей Сабрины.
— Да, отец, — это было удивление? — Никто из нас никогда не покидал Ирайю.
— Ты можешь покинуть Ирайю? — аккуратно спросил её.
— Могу, — просто ответила Сабрина. Вот так вот и рушатся базовые представления. "Могу". И всё тут. Даже мыслей никаких по этому поводу нет, кроме "чем больше я знаю, тем больше понимаю, сколького не знаю".
— Покажи Логану направление кратчайшего пути вовне Ирайи, — попросил Блу. Первое, что следует проверить — это разницу Эмпирея вне и внутри Ирайи: это позволит отсеять добрую половину гипотез научного отдела. — Рольф, вы пришли в себя?
— Более чем, — уверил он вполне твёрдым голосом, с интересом наблюдая, как Сабрина бестрепетно шагает "по" эфирному многоцветью к Лукасу и объясняет ему, куда править, периодически сбиваясь на высокую речь. — Ваша дочь...
— Сабрина — моя приёмная дочь, — поспешил развеять домыслы Сапфир. — Её таланты — одновременно её проклятие, но здесь, в Эмпирее, они просто бесценны. А теперь, — щелчком тумблера отключил проектор, — позвольте проводить вас в каюту. Сабрина, будь добра, не аппарируй в "Парацельсе"!
На самом деле, Сапфир не сомневался, что и в Эмпирее Саабрин может перемещаться аппарацией, тогда как от человеческих магов... После второй попытки Сапфир запретил эксперименты — в конце концов, стоит же пожалеть уборщиков и ремонтников, которым потом выковыривать человеческие внутренности из стен, полов и потолков!
— Хорошо, папочка! — отозвалась та.
Путешествие началось если не идеально, то, как минимум, хорошо — а Сапфиру это не очень-то и нравилось. Интуиция подсказывала, что будущее не столь радужно, сколь переливы Эмпирея, скорее мутно и мрачно, а своей интуиции великий волшебник привык доверять.
Глава двадцать третья: Диххус — вступление
Серые тучи равномерно застилали низкие небеса, давящие, придавливающие к земле любую букашку, осмелившуюся поднять глаза. Мутно-серые, едкие, щиплющие кожу капли равномерно срывались вниз, оставляя грязные потёки на сером же налёте — результате прошлых дождей. Серая равнина. Покрытая обломками камней, трещинами и воронками, она простиралась до горизонта и много дальше. У Гермионы равнина вызывала лишь одно чувство — уныние. Хотелось немедленно разноцветить её поярче: взорвать в небесах фейерверк или хотя бы разлить пару банок краски.
— Ты тоже это чувствуешь? — поинтересовался Гарри, напряжённо оглядываясь. Он выглядел на удивление уверенным — у самой Гермионы окончательно опустились руки, когда Гарри сказал, что они в другом мире и что все наложенные взрослыми чары и на монетке, и на них самих — развеялись без следа.
— Что?
— Уныние. Серость, — он передёрнул плечами.
— Да. Ой! — едкая капля попала прямо в глаз.
— Эл-рефлекто, — среагировал Гарри, накрыв их навесом щита, по которому забарабанил дождь... — Всё нормально?
— Немного щиплет, — проморгалась Гермиона. — Ого, это ты сделал?
— Ты про щит? Ну да. Меня Атика последние месяцы учила. С "рефлекто" и "протего" получается, но немного криво. Надеюсь, он выдержит подольше...
— Хотела бы я так же... — протянула девочка.
— А что такое? — удивился Гарри. — Можно и самой научиться, это же не комплексные чары.
— У меня волшебство не работает, — призналась Гермиона. — Сначала думали, что "эффект теоретика", а оказалось, какой-то непонятный ритуал.
