Грешник

— Да, юмор человеческий — это то, чего я никогда не пойму. Но не могли бы вы сказать серьёзно, чего вы сами хотите?

Всех опередил внезапно очнувшийся Сэм, он открыл глаза, пристально посмотрел в говорящую пустоту и через силу проговорил:

— Я хочу, чтобы всего этого не было...

Вокруг нас закружился водоворот фиолетового тумана, менялись местами горы и океан, полуразрушенная пирамида и площадка перед воротами, свет неба померк, и всё вокруг поглотила полная непроглядная тьма...

Эпилог

Я сидел и пялился на стену. Что-то мне не нравилось, что-то было не так, непривычно и странно. Через некоторое время до меня, наконец, дошло: смотрю я обоими глазами, левый глаз открывается и закрывается свободно. Пришлось даже поморгать, чтобы убедиться в этом. А перед глазами обои с идиотским рисунком, что бесили меня в съёмной квартире, а сам я сижу за столом и слегка пьян.

— Так вот, Витя, — раздался справа голос Кривого, — говорю тебе, работа — не бей лежачего. Рядом постоишь для массовки, больше ничего не требуется. Мы бы сами обошлись, да больно уж пациент ненадёжный, за версту от него кидаловом пахнет. Вот и стараемся сделать так, чтобы мыслей у него дурных не было. Сделаем дело и разбежимся.

Он взял бутылку и разлил водку по двум стеклянным стопкам.

— Олег, ты меня знаешь, — я изо всех сил старался говорить спокойно, хотя внутри всё кипело и грозило прорваться наружу, — при всех моих недостатках, я работяга простой. Можешь меня дураком назвать, но вот не хочу. Не хочу и всё. Я собственным горбом зарабатывать привык.

— Не стану я тебя дураком называть, потому как друг ты мне, Витя, — Кривой как-то ощутимо сник, — да только пойми, такие, как ты, честные работяги, они ведь никогда из нужды не вылезут. Просто потому, что не заработать горбом столько, сколько в мутной воде ловится. Никогда не заработать.

— Я знаю, но меня всё устраивает, — ответил я, чувствуя, что вот-вот упаду в обморок, — извини, я всё понимаю, рассчитывал ты на меня, но помочь тебе не смогу.

Не помню, что ещё он говорил, не помню, что я ему отвечал, наконец, Кривой ушёл. Едва щёлкнул замок двери, я упал на пол, катался, бил себя руками по лицу, плакал, смеялся, задыхался и твердил, как припадочный:

— Не было! Не было!! Ничего! Не было!!!

А в голове моей вихрем проносились картины событий прошлого.

...двое братьев, Эрни и Билл, совсем юные, практически дети, лет двенадцать-тринадцать. В домашней одежде, ещё без шрамов, навсегда обезобразивших их красивые молодые лица и сделавших их непохожими друг на друга.

Они попрощались с отцом, которому срочно нужно было уехать на полдня, закрыли дверь и пошли в комнату родителей. Там стоял огромный стальной сейф с арсеналом отца, Билл (или Эрни) выудил из кармана связку ключей и потянулся к замку, внезапно с ними произошла перемена, они замерли, а потом многозначительно посмотрели друг другу в глаза.

— Скучно, — сказал Билл (или Эрни) с улыбкой.

— Ничего интересного, — ответил Эрни (или Билл).

— Всё это уже когда-то было! — сказали они хором, заливисто засмеялись и отнесли ключ в комнату отца...

— Джаред, они опять приехали, — испуганным голосом сказал Сэм своему брату.

— Да, я слышал, — растерянно сказал брат, — сейчас пойду и поговорю с ними.

Он пошёл к двери, но Сэм, внезапно изменившись в лице, догнал его и остановил.

— Нет! Подожди, Джаред. Они убьют тебя, возьми пистолет.

— Думаешь? — Джаред от страха туго соображал.

— Да, у Плуто лопнуло терпение, он решил тебя убить. Возьми ствол. — Голос Сэма был очень убедительным.

Джаред достал из-под кровати картонную коробку от обуви, открыл её и взял в руку блестящий чёрный пистолет. Он щёлкнул предохранителем и отодвинул затвор назад, досылая патрон. Потом сунул пистолет за ремень сзади, прикрыл его просторной рубахой и начал спускаться по лестнице. Плуто и с ним ещё два огромных негра с бейсбольными битами в руках ждали его на улице. Главарь улыбался во весь рот. Так всегда было, когда он собирался кого-то убить или покалечить.

— Джаред, детка, твоё время вышло! — взвизгнул он и добавил, повернувшись к остальным, — убейте его!!!

Джаред сделал шаг назад,но не для того, чтобы убежать. Ему просто нужно было выиграть полсекунды, чтобы вытащить пистолет. Он успел это сделать и сразу же начал стрелять. Стрелял, не целясь, более того, по старой негритянской привычке держал пистолет боком, да только с трёх метров даже слепой не промажет. Половины магазина хватило, чтобы все трое замертво упали на асфальт.

Тут из-за угла выскочил высокий белый мужчина в полицейской форме. Джаред среагировал мгновенно. Он бросил пистолет на землю, заложил руки за голову и встал на колени спиной к полицейскому. Тот уже был готов стрелять, но, увидев, что ниггер теперь не опасен, передумал.

Глядя, как его брата садят в машину, Сэм плакал. Его брат сядет в тюрьму. Надолго сядет. Но зато он будет жить. И сам он, маленький Сэм Кэнди, тоже будет жить...

...маленький Эрнесто сидел за столом в тесной квартирке. Рядом с ним восседал солидный толстый сеньор лет пятидесяти, в широкой шляпе и с толстой золотой цепью на шее, топорща длинные усы, он расписывал мальчику перспективы новой работы.

— Твоя матушка уже стара и часто болеет, денег вам едва хватает на жизнь впроголодь, ты теперь единственный мужчина в семье, самое время начать зарабатывать. Ты неглуп, мальчик мой, прекрасно понимаешь, что мне нужно. Я знаю, что ты на это способен. Так что ты решаешь?

Лицо маленького Эрнесто, который только что, развесив уши, слушал такого умного дядю, внезапно стало необычайно серьёзным.

— Я знаю, дядя Хорхе, и всё прекрасно понимаю. Я уважаю вас и дона Диего тоже. Вот только я обещал матери, что поеду в Штаты, а там мой кузен поможет мне с работой.

— О чём ты думаешь?! — недовольно проворчал дядя Хорхе, — Святая Мария, дай мне терпение! Полагаешь, эти вонючие гринго дадут тебе заработать? Это помойка, где такому талантливому парню, как ты, просто нечего делать. Ну что ты там собрался делать? Подметать улицу? Мыть посуду? Зачем тебе это?

— Я знаю, дядя Хорхе. Будет трудно, но я принял решение и не откажусь от него.

— Ты всегда был с характером, узнаю породу. Твой покойный отец был таким же, я уважал его и уважаю твой выбор. Но помни, мальчик, если ты устанешь от общества гринго, возвращайся, тебе здесь будут рады.

— Спасибо, дядя.

Усатый дядя Хорхе удалился, а Эрнесто, ухватив себя за голову начал что-то вполголоса бормотать и раскачиваться на стуле...

...солидный господин в приличном костюме, который не мог скрыть могучую фигуру. Гладковыбритое интеллигентное лицо, очки, которые явно служили имиджу, а не коррекции зрения. Учитель географии, отличный специалист своего дела, интеллигентный, начитанный, любящий детей. А в свободное время он увлекался бодибилдингом и спортивной стрельбой.

Сейчас он сидел за столом и сосредоточенно стучал по клавишам ноутбука. Дверь в класс отворилась и в неё незаметно проскользнула белокурая девочка лет тринадцати-четырнадцати. Выглядела она, впрочем, гораздо старше, высокая длинноногая акселератка с отлично развитыми вторичными половыми признаками. Только наивное детское лицо говорило о её настоящем возрасте.

— Дядя Эванс, я соскучилась, — нежно проговорила она, обнимая его сзади за шею, — а вы скучали без меня?

— Я просил не называть меня так. Ты забыла? — строго сказал Эванс, поправляя очки.

— Ну, дядя Эванс, — начала она притворно канючить, — я очень соскучилась, хочу вас обнять.

Она потянулась к лицу мужчины, который отчего-то перестал сопротивляться. Поцелуй, грозивший перерасти во что-то большее, однако, не состоялся. Лицо Эванса приобрело совершенно другое выражение. Было оно настолько странным и страшным, что девочка в испуге отпрянула назад.

— Дядя Эванс? — спросила она испуганным голосом.

— Вильма, — глухо проговорил он вставая со стула, — выйди отсюда и, пожалуйста, не подходи ко мне больше.

— Но... — начала она было.

Продолжить фразу ей было не суждено, учитель встал, аккуратно взял её своей сильной рукой за плечо, вывел из класса, сам вернулся назад, закрыв дверь на ключ.

— Дядя Эванс? — её голос был уже не игривым, а тревожным, — с вами всё в порядке?

— Вильма, мне плохо, но ты не беспокойся, иди, я хочу побыть один.

— Точно? Может быть, вызвать вам врача?

— Нет, не нужно врача, пожалуйста, уходи.

Через некоторое время за дверью послышалось цоканье каблуков, а Эванс сполз по двери на пол и закрыл лицо руками...

...женщина средних лет в полицейской форме заполняла документы, проблема, которую ей предстояло решить, была в Эрике — немолодой уже женщине, имевшей проблемы с наркотиками и, как следствие, с законом. Собственно, на саму эту женщину было всем плевать, да только у неё был маленький ребёнок, мальчик шести с небольшим лет. Вот он-то как раз интересовал очень многих.

Социальные службы давно порывались ребёнка у матери изъять, вот и сейчас в очередной раз встал этот вопрос. А полиция расследовала появление на теле ребёнка следов насилия.

Сам ребёнок сидел неподалёку и смотрел в одну точку. Он ни в какую не хотел объяснять появление синяков и ссадин на теле. Лучшие психологи не могли разговорить его. Оторвавшись от бумаг, женщина посмотрела на мальчика:

— Курт, может, ты всё-таки расскажешь мне, что с тобой произошло?

Мальчик по привычке мотнул головой, но тут же поднял взгляд.

— Возьмите меня с собой, — попросил он, глядя на неё чистыми голубыми глазами.

— Тебе плохо? — спросила она, словно поддавшись гипнозу — ты хочешь уйти?

— Да, — тихо ответил он, — а у вас нет детей.

— Откуда ты знаешь? — Вздохнула она. Ей было тридцать семь лет, а детей, как и мужа, действительно не было. Нерастраченный материнский инстинкт иногда давал о себе знать.

-Просто знаю, и всё. Так что, возьмёте? — в голосе мальчика слышались взрослые интонации.

— Это не так просто, — она растерялась, но тут же взяла себя в руки, — для этого ты должен будешь сказать то, что нужно.

— Хорошо... мама. Я это сделаю, — мальчик хитро улыбнулся и замолчал...

...Балтазар сидел за столом переговоров с неизвестным тёмным магом. Пришло время прекратить войну, маги с болот сами предложили переговоры, нужно было пользоваться.

— Итак, — с важным видом начал архонт, — наше первое и главное условие — полный запрет некромантии. Тот, кто поднимет мёртвого, достоин наказания, причём очень жёсткого.

— Вы до сих пор ничего не поняли? — неизвестный маг скорчил презрительную гримасу, — некромантия для нас — не цель, а средство. Вы призываете солдат в армию, мы поднимаем мёртвых для защиты. Если на нас не нападать, нам не нужны мертвецы,можете мне не верить, но для меня запах мертвичины такой же омерзительный, как и для вас. Да и человеческие жертвоприношения требуются нам в исключительных случаях, думаю, для этого вполне хватит преступников, приговорённых к смерти. Если, конечно, вы не используете их сами. Давайте уже не будем кривляться и перестанем делать вид, будто существует белая и чёрная магия. Магия одна. И у нас, и у вас. Одинаковая.

— Примем решение о прекращении боевых действий, — объявил Балтазар, — а условия обсудим позже. Главное пока: никаких враждебных проявлений, ни с нашей стороны, ни с вашей.

— Согласен, — объявил маг, — скрепим печатью дружбы?

Балтазар коротко кивнул и вытянул руку ладонью вверх. На ладони загорелся маленький белый огонёк. Точно такой же возник на руке мага. Они протянули их для рукопожатия, но тут случилось непонятное. Оба огонька вдруг погасли и рассыпались чёрной трухой. Попытки вызвать их снова успехом не увенчались. Маг в панике схватился за амулет на шее, а Балтазар, уже понявший чём дело, хлопнул в ладоши и громко захохотал.

— Красивая безделушка, — весело произнёс он, утирая слёзы. — В базарный день можно будет выгодно продать. Ты ведь раньше был торговцем, Клаус? Теперь ты снова им будешь. Если у меня получится выпросить у президента амнистию для всех вас.

— Неужели... — чуть не плача сказал бывший маг.

— Магии в мире больше нет, — объяснил ему старик и снова захохотал...

...два бога, демона, просто чудесных создания, стояли на вершине полуразрушенной пирамиды. Один по просьбе другого вернул острову его прежний вид и оживил всех его жителей погибших в последние дни, а второй снова убрал из мира магию.

Перебрав для себя много разных обличий, они ничего не выбрали и выглядели всё теми же облаками света. Теперь они крутились на вершине пирамиды, которую решили всё же разрушить.

— Что теперь будем делать? — спросил один.

— Ничего, — ответил второй, — этот мир таков, каким я и хотел его видеть.

— Знаешь, — проговорил первый, — наверное, ты прав, ничего менять не нужно.

— Отныне мы будем просто смотреть.

— Да. Просто смотреть.

Два светящихся облака взвились двойной спиралью в небо и через мгновение исчезли за горизонтом...

Видение закончилось, я встал с пола, вытер слёзы, опрокинул полную рюмку водки, которая так и стояла на столе, после чего достал из кармана телефон. Звучит смешно, но я почти забыл, как им пользоваться. После десятиминутной борьбы с электронным монстром получилось-таки найти телефон жены. Я нажал кнопку вызова.

— Алло, — сказал на том конце неуверенный женский голос.

— Света, солнышко, прости меня, — заговорил я, стараясь успеть прежде, чем она бросит трубку, — можно я вернусь?

Она всхлипнула.

— Возвращайся. Я буду ждать. Надеюсь, не нашёл себе никого?

— Нет, — честно ответил я, подумав, что насилие над связанной ведьмой в несуществующем мире можно не считать.

— Я жду, — коротко сказала она и отключилась.

Я быстро начал собирать вещи.