— Эй, Один Шесть — сказал он — Это Четыре Шесть. Когда мы извлекли тело Чарли Эхо, мы обнаружили, что он был застрелен в голову пулей из АК47. Вероятно он погиб, еще до того, как птичка упала на землю.

Это все решало. Джонс попал под огонь противника с земли и был сбит в воздухе, исключив вероятность того, что он мог врезаться в дерево или попасть в "штопор Хьюза" (конструктивная особенность OH-6, которая могла сделать птичку неконтролируемой и вогнать при вращении в землю, при определенных условиях, когда правый замедляющий поворот был сделан на низкой скорости).

Четыре Шесть продолжил:

— И мы выяснили, почему "Вьюн" Один Восемь сгорел. Когда он упал на землю, он ударился о пень, который врезался в правый борт сзади. Он пробил топливный бак, расколол его и позволил горящему топливу стекать прямо по переборке и вниз на плечи и шею Один Восемь.

— Боже мой — поежился я — Так вот что случилось!

Это также объясняло и почему именно эти участки тела Джонса были так ужасно обожжены — его голова, шея и верхняя часть тела.

АМСВ едва успели вернуться на базу с места крушения, как ротная сирена снова взвыла.

Я вернулся в Фу Лой, опередив воздушно-стрелковый взвод, перекусил, и устроился в оперативном бункере, что бы следить за радиопереговорами. Когда я сам не летал, я часто сидел в оперативном бункере, слушая работу воздушной разведки. Сегодня днем у нас была пара команд на визуальну разведку на послеобеденное время для ведения разведки в непосредственной близости от западной части Трапеции. Все еще был четверг, 11 сентября, хотя из-за утренней трагедии казалось, что этот день длится уже месяц.

Я только сделал первый глоток кофе, когда в эфире раздался голос одного из наших борттехников. Обычно борттехники не выходили на связь за пределами машины, но видимо, Рыжий Хейс, в волнении, включил свой передатчик, а не только интерком, когда разговаривал со своим пилотом, Пони Один Шесть.

— Сэр! У меня динки подо мной. Они под нами! Затем раздался громкий доклад от М60 Хейса.

Сквозь грохот пулемета Хейса донесся голос Пони Один Шесть:

— Хорошо, я поворачиваю направо через три шестьдесят.

Только бы не опять, подумал я. Пони один шесть сделал то, что я считал тактической ошибкой для пилота-разведчика в бою. Разворачиваясь вправо на триста шестьдесят на своем OH-6, до того, как уйдешь с линии прямой видимости наземных сил противника, вы возвращаетесь на ту же дорожку, на которой враг уже вас ожидает. Я молча надеялся, что ему это не будет дорого стоить.

Затем Хейс снова заговорил со своим пилотом:

— Лейтенант — сказал он — У меня наготове красный дым, но вы слишком далеко от точки контакта. Повторите заход... повторите заход еще раз.

Даже несмотря на то, что пилоты-разведчики Темных Лошадок много раз говорили ему никогда — НИКОГДА — не возвращайся в точку контакта с врагом тем же путем, по предсказуемой схеме полета, Пони Один Шесть сразу же резко повернул направо на курс 360 градусов. Опять же, прямо над головой сторожащего его врага.

Когда я наклонился, внимательно прислушиваясь — но не в силах ничего сделать, что бы чем-то помочь, я услышал как Хейс кричит своему пилоту:

— Нет, лейтенант... Отворачивай влево... отворачивай влево. Влево, сэр!

Пони Один Шесть, по-видимому, тогда резко рванул влево, что бы провести машину через точку соприкосновения и позволить Хейсу сбросить дым. Но дым все еще не был там, где хотел Хейс и Пони заложил еще один резкий левый разворот, в третий раз он привел машину с северо-запада на юго-восток, прямо в поле зрения противника. Это было все, что требовалось Чарли. Противник немедленно выдал шквал огня из АК47, который обрушился на маленький OH-6.

К своему ужасу, Хейс внезапно увидел, как Пони замер на своем сиденье в кабине, ударился головой о переборку, которая отделяла пилота от бортстрелка, а затем упал вперед в своем кресле, бросив управление вертолетом. Следующее, что помнил Хейс, было пробуждение в разбитой машине на земле, с мучительной болью в ноге и почти оглушительной тишиной джунглей.

Даже не дожидаясь, пока ударный вертолет Пони Один Шесть вызовет оперативный центр для запроса всей роты, сирена взвыла и мы все побежали к нашим машинам. Помощь сбитому разведчику была нашим высшим приоритетом.

Разведчик Боб Каллоуэй (Один Ноль), случайно работал на другой задаче визуальной разведки около того места, где были сбиты Пони Один Шесть и Хейс. Один Ноль был направлен, что бы обеспечить немедленное прикрытие над местом крушения, пока остальная часть роты не сможет взлететь и направиться на место. Когда Каллоуэй прибыл на место крушения, он увидел что Рыжий Хейс сидит на земле рядом с разбитым вертолетом, пытаясь разгрузить очевидно раненую ногу и укачивая обмякшее тело его пилота на коленях.

Когда "Вьюн" падал, он врезался в деревья, упал на землю и перевернулся, оставшись лежать вверх дном. Когда Хейс пришел в сознание, он понял, что его колено и лодыжка серьезно повреждены, но ему удалось разрезать привязные ремни Пони, что бы вытащить пилота из машины на случай пожара.

Пока Каллоуэй кружил над обломками, он понял, что у Хейса нет аварийной рации и он не сможет говорить с земли. Но было очевидно, что борттехник и пилот были ранены. Через несколько минут АМСВ были высажены на ближайшей дороге и добрались до места крушении. Они взяли район под охрану, выяснили, что Пони Один Шесть был убит и эвакуировали сбитый экипаж.

Машина Пони Один Шесть получила бронебойную пулю из АК47 через пол кабины. Пуля вошла в левое бедро пилота, пробила бедренную артерию, прошла через желудок, легкие и наконец, попала в сердце, где пуля развалилась на части. Командир взвода Пони был мертв в тот момент, когда Хейс увидел его застывшим в кресле.

Всего три недели назад Пони Один Шесть был сбит, после того как зациклился на зоне контакта и подставил свой вертолет в качестве цели, которую враг не мог пропустить. В тот день Рыжий Хейс тоже был борттехниокм Пони и он отчаянно пытался предупредить пилота, что ему нужно набрать скорость и уйти из поля зрения противника. Но, по какой-то причине, Пони не последовал совету Хейса — ни в том, ни в этом случае.

Все мы в Темных Лошадках переживали потерю командира взвода Пони. Еще тяжелее было сознавать, что его смерти можно было избежать, если бы он просто больше доверял урокам разведывательного дела, которые были получены в ходе боевого опыта воздушными разведчиками Темных Лошадок.

Если и был луч света в этот угрюмый день, то он пришел этим вечером, когда мы все вернулись на базу. Мы узнали, что Билл Джонс, хотя и находится в опасном состоянии с ожогами второй и третьей степени верхней части тела, все еще был жив и перевезен из Дау Тянг в эвакуационный госпиталь в Лонг Бин.

День спустя или около того, я решил, что не могу больше ждать и должен увидеть Билла Джонса. Уиллис, Дэвис и я влезли в мою птичку и направились в Лонг Бин. Когда мы добрались до госпиталя, мы спросили как добраться до отделения интенсивной терапии, приструнив Уиллиса, когда он довольно громко отметил физические активы некоторых медсестер.

Наконец, найдя ОИТ, я подошел к сестринскому посту.

— Я лейтенант Миллс из четвертого кавалерийского, и мы здесь, что бы проверить состояние одного из наших пилотов. Его привезли сюда два дня назад, с ожогами. Его зовут Уильям Джонс.

— Да — ответила она — Уоррент-офицер Джонс на последней койке справа.

С Дэвисом позади меня — Уиллис потихоньку сдал назад к сестринскому посту — я прошел туда, куда меня направила медсестра. Я посмотрел на человека на койке и тут же сказал вслух:

— Нет, это не Билл Джонс.

Парень не был похож на Билла Джонса. Его голова была вдвое больше, как и его тело. Кроме того, мужчина на койке был черным.

Я вернулся на сестринский пост.

— Мэм, вы ошибаетесь. Человек на койке не уоррент-офицер Джонс.

— Ну, лейтенант — ответила она — это уоррент-офицер Билл Джонс из роты "Дельта" Четвертого кавалерийского и он был доставлен два дня назад с ожогами.

— Но мэм — возразил я — Билл Джонс тощий маленький парень и кроме того, он белый.

Было очевидно, что я испытываю ее терпение.

— Вы кажется, не понимаете, лейтенант, что ожоги второй и третьей степени делают с человеком. Когда вы вернетесь туда, вы обнаружите, что это мистер Джонс.

Вернувшись к его койке, я некоторое время изучал человека. Пылающее реактивное топливо, которое пролилось на его верхнюю часть тела, сожгло большую часть правой стороны шеи, а также правое плечо. Обожженные участки тела были обуглены и распухли до чудовищных размеров. Искажение было настолько сильным, что человек выглядел вдвое большим.

Я наклонился ближе и сказал:

— Билл, ты меня слышишь?

Очень тихим шепотом он ответил:

— Да, кто это?

— Это Миллс, Джонси. Как твои дела?

— Дерьмово себя чувствую — ответил он.

Стараясь держать себя в руках, я ответил:

— Ну, Билл, ты действительно дерьмово выглядишь. Что случилось?

Он не мог даже улыбнуться. Он явно испытывал невероятную боль. Но он слегка повернул голову, а затем медленно прошептал:

— Я видел движение... и когда я пришел в себя, я увидел людей. Я не знаю, что меня сбило.

— Ладно, Джонси — тихо сказал я — Поговорим об этом позже. Послушай, старина, сейчас мы мало что можем для тебя сделать, но ребята думают о тебе и хотят посмотреть, как у тебя дела.

Его глаза слегка приоткрылись.

— Кто это с тобой... Это Фокс Браво?

— Да, это Дэвис и он как всегда полон ПБ.

— Кто еще с тобой? — прошептал он.

— Род тоже с нами.

— Спорим, он ухлестывает за медсестрами?

— Ну да — пробормотал я — Он вернулся к сестринскому посту потрепаться с девчонкой из Техаса.

— Мы сейчас уйдем, Билл и дадим тебе немного отдохнуть. Увидимся позже и посмотрим, как у тебя дела, ОК?

— ОК, ребята — сказал он, как будто его уже начало клонить в сон — Увидимся... позже.

К тому времени Уиллис добрался до койки Билла. Я никогда не видел его таким мрачным. Род наклонился и осторожно погладил простыню. Я знал, что он чувствует то же, что и мы с Дэвисом, что мы вероятно, никогда больше не увидим Билла Джонса.

В полете обратно в Фу Лой, не было сказано ни слова. Все трое были погружены в собственные мысли. Мы все понимали, что то, что случилось с Биллом Джонсом, могло случиться и с нами. Это могло случиться с любым из нас, в любой день недели. Каждый день у Чарли был шанс отправить кого-нибудь из нас обратно в мешке для трупов.

В момент откровенности, я думаю, каждый разведчик признал бы, что страх был с нами постоянно. Наша способность летать, на мой взгляд, проистекала из нашей способности распознать, что мы боимся, понять чего мы боимся и продолжать работать, несмотря на страх.

Пилоты-разведчики понимали свою уязвимость. Цифры были убедительны: если вы были пилотом в воздушной кавалерии и вы были убиты, вероятно вы были пилотом-разведчиком. Вот как это было. Иногда это был пилот слика. Очень редко это был пилот "Кобры". Обычно пилот-разведчик.

Ключ был в том, что мы никогда не думали о шансах. Мы имели дело с перспективой получить пулю, ожоги, умереть, никогда не позволяя себе думать о последствиях. Вместо этого мы рационализировали, мы погружались в собственные иллюзии о бессмертии. Как Боб Дэвис, который использовал свое чувство юмора, что бы бороться со своими демонами. Как Билл Джонс, который пил больше, чем следовало.

Я пришел к выводу, что когда придет мое время, я не смогу с этим ничего поделать. Поэтому я придерживался прагматичного мнения, что не стоит беспокоиться о том, чем я не могу управлять или на что я не могу повлиять. Однако я никогда не делал совершенно сумасшедших вещей; я не никогда не пренебрегал разумом. Но я чувствовал, что если буду думать о том, что меня могут ранить или убить, я стану слишком осторожным. И когда люди становятся слишком осторожными, они делают ошибки — ошибки, которые причиняют страдания себе и другим людям. Но если я и колебался в своем прагматизме, то только в тот момент, когда увидел Билла Джонса в тот день в госпитале.

Мы потеряли Джима Амея. Мы потеряли Чака Дэвисона. Мы потеряли Пони Один Шесть. Мы потеряли двух отважных бортстрелков. И я даже не смог узнать Билла Джонса — моего жабоглотного барного кореша, моего учителя-разведчика, моего лучшего друга. Но завтра будет новый день и я лечу в группе ВР-1.

Глава 15. Но Род есть Род

Остаток сентября прошел как в тумане. Это был один из самых жарких месяцев с точки зрения летных часов и устойчивой активности противника. Разведвзводу не хватало людей из-за потерь, которые мы понесли. Остальные летали больше часов, что бы восполнить упущенное. В сентябре я налетал 138 боевых часов, другие разведчики делали то же самое. Это был лихорадочный и выматывающий темп.

Октябрь начался точно так же. Однако в первой половине месяца я получил несколько выходных, хотя и не планировал этого.

2-го октября, Род Уиллис и я работали с раннего утра на визуальной разведке у Дау Тянг. Мы летели двумя группами поиска и уничтожения от Дельта Танго, затем поочередно ведя разведку в районе западной части Трапеции.

Уиллис (Один Семь) был первым и начал свою визуальную разведку вдоль восточного берега реки Сайгон от Дау Тянг. Я остался на площадке, наблюдая за его радиопередачами и ожидая своей очереди, что бы сменить его на позиции.

Вскоре я услышал, что Уиллис обнаружил несколько рыбных ловушек, в небольшом притоке (Суой Дон), который шел на север и восток от Большой Синей, примерно в трех километрах от нашей БОП "Киен". Заметив рыбные ловушки, Род остановился на берегу реки, рядом с ними, что бы посмотреть, есть ли вокруг следы. На берегу реки были отпечатки сандалий и следы, показывающие умеренное пешее движение. Опустившись на пару футов над тропой, Один Семь определил, что последние следы ведут от реки через джунгли.

Уиллис последовал по тропе на четыре или пять кликов в джунгли, где обнаружил, что она заканчивается посреди базового лагеря АСВ. Он увидел очертания бункеров, свежевыстиранную одежду, висящую на веревках, снаряжение и оружие, прислоненное к деревьям. На тот случай, если бы эти свидетельства не убедили Один Семь, что лагерь занят, внезапно открытый по нему огонь сделал это окончательно.

В тот момент, когда я услышал, как Уиллис вопит своему пилоту ударного вертолета что он под огнем, я запустился, вылетел из Дау Тянг с моим пилотом ударного вертолета (Майклом Вудсом — Три Пять) и направился к точке контакта. До того места, где был Уиллис, было меньше десяти километров. Я остался на уровне верхушек деревьев, что бы добраться туда побыстрее.

Где-то на полпути к точке контакта, я вызвал Один Семь по УВЧ, что бы выяснить, с чем он столкнулся.

Уиллис ответил:

— Я пошел вдоль тропы от Большой Синей и оказался в середине горячего лагеря АСВ. Несколько маленьких сукиных детей попытались удрать через заднюю дверь, и мы достали пару из бортового пулемета. Теперь они спрятались в своих бункерах и мы ждем "Такси", что бы их оттуда выбить.