Артём Каменистый Ходячее сокровище

Кольт вскочил в тот же миг, как дверь начала распахиваться. За неполную секунду он умудрился припрятать журнал, придать лицу дебильно-торжественное выражение и вскинуть правую руку в нацистском приветствии. Выглядело это так же бездарно, как и подражательство вошедшего, но, по крайней мере, проделано с похвальной быстротой. Явно не однажды отработано, без богатой практики такое вряд ли провернёшь.

"Фюрер" небрежно отсалютовал в ответ, обернулся к стене, внимательным и брезгливым взглядом осмотрел Читера, а потом Клоуна. И после, указав на спутника, нервной скороговоркой проговорил:

— Этого вниз. Стандартные вопросы, потом по моему списку пускай отвечает. Все ответы транслировать мне. Немедленно транслировать. Выполнять.

Парочка квазов подхватила Клоуна под зафиксированные руки и скрылась в дверях. А Читер удивлённо покосился на толстяка со сведённым судорогой лицом. Этот странный тип за всё время так и не пошёлохнулся. Да он даже приветствие не изобразил. Однако на столь неуважительное поведение никто не отреагировал. Складывалось впечатление, будто он невидимка, или, что вероятнее, на него по какой-то неведомой причине общие правила этикета не распространяются.

"Фюрер" приблизился к Читеру, замер в двух шагах, сверля нервным взглядом и всё также держа руки за спиной.

А тот применил пристальный взгляд и не удивился, прочитав прозвище. Так вот, оказывается, как выглядит Трубач — лидер Чертей, злейший недруг Водяного и всех здешних иммунных цифр. О его жестоком устранении неистово мечтает загадочный непись, ведь именно этот игрок испортил всю малину в регионе.

А Трубач, продолжая таращиться немигающим взглядом, своей неповторимой скороговоркой протарахтел:

— Привет, Читер. Давно я тебя жду. Ты почему-то задержался.

— Но я же не знал, что меня так сильно ждут, — с мрачной насмешкой заявил Читер.

— Вижу, ты настроен по-боевому, — прежним голосом заявил Трубач. — Я не любитель ходить вокруг да около и потому сразу скажу, что ты мне не враг и никогда не был врагом. Так получилось, что человек, которого я хорошо знаю по старым временам, очень просил меня помочь с твоим вопросом. Я пообещал, что попробую, и я предпринял всё, что в моих силах. Не знаю, что у вас с ним за конфликт, но у меня сложилось представление, что он не слишком запущенный. Значит, есть вероятность, что меня послушают, если я замолвлю за тебя слово. Мне несложно это сделать. Но зачем? Я ведь не занимаюсь благотворительностью. К тому же, я знать тебе не знаю. Мало ли, что у тебя внутри. Может ты с цифрами некрасивыми делами занимаешься, или даже их шпион. От тебя что угодно можно ожидать. Я не могу помогать человеку, которому не доверяю. Но моё расположение можно попробовать купить. Купить искренностью. Я, конечно, могу вытащить из любого всё, что он скрывает. Однако, интенсивные методы допроса не во всём удобны. Человек, которого допрашивают без оглядки на средства, никогда не раскрывается полностью. Он просто прямо отвечает на то, о чём его спрашивают, не пытаясь проявлять инициативу. Он полностью сломлен, подавлен и заторможен, и готов что угодно сказать, по любой теме, лишь бы заработать покой. С таким прямолинейным собеседником тяжело узнавать детали, о существовании которых ты не догадываешься. А мне интересны именно такие детали. То есть, я предлагаю тебе честное сотрудничество. Это выгодно и для тебя, и для меня. Как тебе моё предложение?

— Пока что я предложение не слышал, — спокойно ответил Читер. — И да, я бы хотел, чтобы ваши гм... помощники, там, внизу, обращались с моим товарищем нормально. На случай, если мы вдруг договоримся, лучше бы вам его не огорчать.

Трубач скривился:

— Вы что, любовники?

— Нет. И я не понимаю, при чём здесь наша личная жизнь.

— При том, что запачкавшие себя избранные, это почти что цифры, — чуть ли не по змеиному прошипел Трубач. — Есть вещи, которые спускать нельзя. Никому нельзя. И тебе тоже, каким бы полезным ты не оказался для нашего дела. Иногда мне хочется превратиться в огонь и выжечь здесь всю... всю эту скверну. Я не люблю это слово, но оно очень подходит. Или хотя бы залить напалмом самые грязные места. Я лично готов подносить спичку к каждому, кто предаёт природу человеческую. Так ты точно не из таких?

— Честное слово, — важным голосом подтвердил Читер, поражаясь, как явный псих получил столько власти в свои руки.

Да они у него так трясутся, что он постоянно держит их за спиной, сомкнув ладони в замок. И всё равно не помогает, подёргивание можно заметить, если приглядеться.

Трубач обернулся и глядя на кваза, только что занявшего место у двери, коротко бросил:

— Показать.

Уродливый громила торопливо приблизился к столу и вывалил на него хорошо знакомый рюкзак, ловким жестом достав его из-за спины.

Читер похолодел полностью, за исключением ушей. Те наоборот, стали обжигающе горячими, а ладони, свободно болтавшиеся за пределами обвязки из скотча, непроизвольно сжались в кулаки.

Ещё бы ему не знать этот рюкзак. Ведь его ему подогнали неписи в лагере Водяного. Отличная вещь, хорошо приспособленная для комфортной переноски тяжёлой поклажи.

Как так?! Ведь этот рюкзак был припрятан на стабе, в пяти километрах от Стеклокомбината. Неужели Черти не поленились просканировать свежие следы пленников? И как они настолько быстро это провернули?

Получается, у них и правда всё схвачено. Чётко работают. Уж не хуже Водяного и его команды. И это плохо. Чертовски плохо. Это очень сильно бьёт по замыслам Читера. Он и без того не представляет, как их провернуть, а теперь, получается, рискует потерять самые лучшие модификаторы.

Этот рюкзак тянет дорого.

Очень дорого.

На баснословную сумму.

Блин. Знал бы заранее, что так нехорошо попадёт, лучше бы отдал всё Водяному. Пусть с более чем сомнительными перспективами на возврат, но приятнее ему, чем этому козлу рогатому... на всю голову ушибленному.

Но секундная вспышка растерянности тут же погасла, не успев толком разгореться. Читер снова стал предельно сосредоточенным. Он выискивал варианты, перебирая самые фантастические, отвергая их один за другим.

А Трубач между тем продолжал:

— Я не часто имел дело с модами. У меня ведь есть занятия поважнее, чем возня с этой дорогостоящей лотереей. Но я хорошо разбираюсь в ценах. Если кто-то скажет, что за этот рюкзак выйдет меньше полутора миллионов, я прикажу пристрелить этого болтуна, чтобы не позорил нас, избранных, своей глупостью или враньём. Это очень достойные деньги. И как ты обязан понимать, такие деньги не должны принадлежать одному человеку. Это несправедливо. Нет, я не сторонник всеобщей уравниловки, но должен же быть какой-то предел стяжательству. Однако, считаю, что надо уважать чужое право на собственность, если это не противоречит нуждам общества. Если ты достойный избранный, ты заслуживаешь справедливую долю от имущества, которое может и не заработал многолетним трудом, но, тем не менее, оно твоё. Однако, повторюсь, ты должен быть именно достойным. А пока что мне неизвестно, так ли это. Если докажешь, что да, что ты именно такой, мои финансисты оценят стоимость модов, и ты получишь пять процентов. Пять процентов, это достаточно много, чтобы ты смог прекрасно у нас устроиться. Здесь хороший регион, ведь мы следим за порядком. Мои соратники позаботятся о тебе, их помощь не будет лишней в первое время. Если не станешь совершать глупости, со временем у тебя получится занять достойное место в обществе местных избранных. Или даже среди моих соратников. Как знать... Тебе надо как следует подумать над выбором. Или ты уже принял правильное решение?

— Чего вы от меня хотите? — прямо спросил Читер и правда не понимая, чего добивается этот ненормальный.

То обещает перед Ромео словечко замолвить, то сулит место в своей шайке.

Да он сам не осознаёт, что несёт...

Трубач указал на рюкзак:

— Как я уже говорил, возня с модами, это призвание не для меня. Но некоторые азы этого дела мне известны. При удачном походе на серые территории избранный может принести несколько модификаторов. Бывает пять, бывает десять, изредка пятнадцать, а то и двадцать. Если очень повезёт, до сотни получается. В уникальных случаях добывают и больше. Но это уже истории почти на уровне легенд. Но есть у всех таких случаев кое-что общее. Сколько бы кто ни нашёл, всегда сохраняется закономерность в распределении. Возьмём, предположим, ровно сто случайно добытых модов. Из них семьдесят окажутся малыми, двадцать пять средними, четыре большими и один великим. За точность соотношения не ручаюсь, но и сильно в нём не ошибусь. Порядок цифр может значительно изменяться от случаю к случаю, но общий принцип всегда сохраняется. То есть, больше половины должно быть представлено малыми модами, затем, по нисходящей, всеми прочими, до самых редких — великих. За всё время мне известно лишь одно исключение из такого распределения, — Трубач вновь указал на рюкзак. — Вот оно. Здесь всего лишь полторы сотни малых и средних модификаторов, а всё остальное, в основном — великие. То есть, редчайшая разновидность, вопреки правилу, составляет подавляющее большинство. Меня, конечно, не мог не заинтересовать этот необычный факт. И при недолгом размышлении я нашел ему лишь одно непротиворечивое объяснение. Кольт, как по-твоему, почему модификаторы так странно распределились?

Белобрысый, держа руки по швам, ответил, звонко чеканя каждое слово:

— Я думаю, что здесь не все его модификаторы, а только самые лучшие. Отборные.

— Вот! — воздел Трубач палец к потолку. — Не только я пришёл к этому выводу. Неудивительно, ведь он очевиден. Итак, здесь, в этом рюкзаке, ты собрал большую часть добычи, на которую тебе где-то повезло наткнуться. Полагаю, что в том самом пограничье, со стороны которого мы и ожидали твоё появление. Серых территорий там немало, у добытчиков нодия и модов те места считаются перспективными. Жаль, что там слишком опасно, это значительно снижает перспективы добычи. В будущем, возможно, я смогу с этим что-нибудь сделать. Ну да ладно, это я отвлёкся. Итак, у тебя мы нашли только самое дорогостоящее. А ведь это, в лучшем случае, по стоимости составляет половину от того, что ты нашёл. Да, малые модификаторы по цене несопоставимо ниже великих, однако они берут своё количеством. Как и средние. Ты не мог унести их все. Следовательно, основная часть добычи либо где-то спрятана, либо ты оставил её там, где нашёл. Мои люди не смогли отследить твой путь дальше тайника. Ты, похоже, слишком много времени провёл в Стеклокомбинате, и твой след успел остыть. Мы опасались вспугнуть тебя раньше времени и не держали периметр под жёстким контролем. Поэтому не знаем точное время. В любом случае основная часть добычи находится слишком далеко, чтобы рассчитывать на поисковые умения. Значит, остаётся единственный вариант. Спросить напрямую у исполнителя. То есть, у тебя. Понимаешь, о чём речь, или надо повторить?

Читер молча кивнул, не зная, что можно сказать в такой ситуации.

А Трубач продолжил:

— Но мы хотим знать не только о модах. У тебя найдено дорогое оружие и очень интересные предметы. Это слишком серьёзные вещи, чтобы позволять ими пользоваться одиночке. Тебе придётся помочь нам снять с них привязку. Естественно, ты получишь справедливую компенсацию.

— Пять процентов? — скептически уточнил Читер.

— Да, — на полном серьёзе кивнул Трубач. — У нас всегда всё справедливо, и мы никогда не обманываем. Для нас честь — не пустой звук. И мы уважаем тех, кто проявляют ответную честность. После того, как закончим со снятием привязки, ты напишешь полный отчёт о том, что твоя группа получила из неназываемого. И сдашь все трофеи, которые держишь в инвентаре. Это слишком ценные предметы, чтобы распоряжаться ими единолично. У тебя может возникнуть соблазн о чём-нибудь умолчать, но я не советую это делать. Ты видел нашу группу захвата и наверняка оценил, как эффективно она работает. Не сомневайся, допрашивать мы умеем с не меньшей эффективностью. Подменить правду ложью у тебя не получится. Есть способы это определить, и ты наверняка о них знаешь. Попробуешь соврать, придётся прибегнуть к неприятным методам допроса. Но я бы не хотел доводить до крайних мер. В твоих интересах сотрудничать с нами без всего этого. Да, я понимаю, тебе непросто расстаться с такими ценностями. Но альтернатива гораздо хуже. Тот, кто попросил нас тебя найти, ничего не сообщил о твоём имуществе. Права на него он не предъявлял. Во время задержания ты и твой сообщник убили и ранили несколько наших людей. Это лучшая группа захвата, ничего подобного ей нет ни в этом регионе, ни в соседнем. Я этих людей собирал не один месяц. У меня призвание находить уникальных избранных и создавать из них группы, где таланты одного дополняются талантами других. Временно выведя из строя столько ценных специалистов, ты просто вынуждаешь нас настаивать на компенсации. Это помимо того, что в одних руках не может находиться столько ценностей. По-хорошему или нет, но ты всё отдашь после некоторых процедур, которые тебе не понравятся. Это неизбежно. Но если по плохому, мы, получив своё, передадим тебя к тому самому избранному, который о тебе спрашивал. То есть, ты потеряешь всё и вдобавок окажешься в неприятной ситуации. А теперь подумай, что будет, если ты примешь правильное решение. Да, ты тоже отдашь всё, но зато получишь справедливую компенсацию. А также статус сторонника нашей организации. Или может даже форму Послушника. А это автоматический запрет выдачи кому бы то ни было. Ромео достойный избранный и потому является другом нашей организации. Однако это цена старых его заслуг. В своё время он нам помог, мы это помним. Но с тех пор он совершил немало ошибок. В том числе задолжал нам и некоторым нашим друзьям. Лучшим друзьям. Когда он сможет расплатиться, неизвестно. Но расплачиваться придётся, иначе ему и его людям будет сложно действовать в Призрачных лесах. В общем, у него нет серьёзных рычагов давления. Пока ты находишься под нашей защитой, он ничего не сможет тебе сделать.

Читер, делая вид, что всерьёз выслушивает весь этот фееричный бред, заговорил в столь же пафосном духе:

— Пока я не попал в эти края, ни разу не слышал о вашей организации. И даже когда услышал, не понял, что это серьёзно. Извините, но Черти, это как-то не очень звучит. А вот о Ромео я слышал и до этого. И не раз. Вы точно уверены, что сможете кого-то защитить от настолько прославленного игрока?

— Мы не любим слово "игроки", — ответил Трубач. — "Избранные" гораздо правильнее отображают нашу суть. Нас избрали, мы доказали свою полноценность. Говоря "игроки", ты ставишь нас почти на одну ступень с отбракованными. А отбракованных порядочный избранный обязан уничтожать всеми способами. Твои слова об известности Ромео и нашей безызвестности меня огорчают. Они доказывают, что ты недалёкий человек. Мир куда сложнее, чем тебе кажется. Какая-нибудь безмозглая дамочка с репертуаром из десятка пошлых песенок и силиконовыми ягодицами может быть известна миллиардам. И в то же время те, которые обеспечивают эти самые миллиарды едой, водой, медикаментами и защитой остаются, по большей части, в тени. Это лишь один из многих примеров, доказывающих бессмысленность современного общества. Я могу долго объяснять, что ты ошибся. Но сэкономлю наше время. Приведу простой пример. Ты, наверное, обратил внимание на военную технику во дворе. Видел там артиллерийские установки?