— Для чего? — вдруг спросил Орк.
И Хаожень осекся.
* * *
Манхэттен США, Нью-Йорк июль 2029
Они об этом не говорили, не обсуждали, что происходит, хотя прекрасно понимали, что ничего от их прежних отношений не осталось. Вообще ничего. И после возвращения из Парижа они ни разу не были вместе. Ни ночи, ни часа. Они держались дружески, однако из слов и взглядов исчезло настоящее, при этом нельзя было сказать, что они отдалились, — они просто перестали быть близки.
И больше всего Рейган обижал тот факт, что Карифа не предпринимает и не собирается предпринимать никаких шагов. Как будто решила, что достаточно сказала в Париже, и не хотела возвращаться к старой теме.
Перешагнула через чувства, оставив в прошлом все хорошее, что у них было.
Некоторое время красноволосая держалась, убеждая себя, что разбитую чашку не склеишь, пыталась забыть Карифу, закопать это прошлое как можно глубже, несколько раз ходила в любимый бар, крепко напивалась, приводила домой случайных подружек, а по утрам смотрела с отвращением: и на них, и на себя. Последнее время в постель ложилась одна, но засыпала лишь благодаря таблеткам. На службе держалась обычно, чувства прятала, однако страдала так, что наступила на собственную гордость и позвала Карифу в небольшую кофейню неподалеку от ее дома. Амин согласилась, но по выражению ее лица Рейган поняла, что в последнее время подруга редко появляется в том районе.
Тем не менее встреча состоялась, но Карифа опоздала на двадцать минут, примчалась на шикарном "Mustang 5000", который красноволосая ненавидела, поставила его прямо у входа в кофейню, не обратив внимания на запрещающий знак, — машину включили в реестр GS, ее не могли ни оштрафовать, ни эвакуировать, — вошла внутрь, рассеянно кивнула стоящему за стойкой хозяину и подсела за столик Рейган.
— Привет! — Внимательно оглядела подругу и улыбнулась: — Тебе идет новый цвет волос.
И Рейган едва не ударила ее по лицу, потому что она перекрасилась несколько недель назад, и за все это время Карифа ни разу не обратила на новый образ внимания. Но не ударила, потому что подумала, что подруга специально хочет вывести ее из себя, вздохнула и, грустно улыбнувшись, сказала:
— Пока ждала тебя, вспоминала, как мы захаживали сюда.
— И занимали именно этот столик.
— И завтракали...
— Самые лучшие завтраки были по воскресеньям, — мягко отозвалась Амин, принимая у официанта чашку с кофе. — Когда некуда торопиться.
— Джимми приносил тебе блинчики.
— А ты всегда заказывала яичницу с беконом, и его это бесило.
— Его бесило то, что из-за меня ты не обращала на него внимания, — ответила красноволосая, припоминая тощего официанта, отчего-то возомнившего себя заправским сердцеедом. Ему было под сорок, он понятия не имел, что девушки служат в GS, и вел себя настолько свободно, что вызывал у Рейган и Карифы смех.
— Я никогда не обращала на него внимания, — ответила Амин.
— Джимми рассказывал, что ты с ним флиртовала.
— Только в его мечтах.
Наверное, именно так: только в мечтах, потому что красноволосая не могла представить подругу флиртующей с тем официантом. С мускулистым брюнетом из итальянского ресторана на соседней улице — да, с Джимми — нет.
— А за угловым столиком всегда сидел мистер Харрасмен, — продолжила Рейган. — Кажется, профессор...
— Бывший директор школы.
— Он не одобрял наши отношения.
— Его убили в Первую Вспышку, — вдруг произнесла Амин, и красноволосая закусила губу. — Их обоих убили, если ты не заметила: Джимми тоже нет. В тот день, когда мы застряли в Париже, в Нью-Йорке случился погром. Власти не сразу сообразили, что происходит, а полиция банально не успевала на вызовы, — Карифа помолчала. — Мистера Харрасмена вытащили на улицу и стали бить, а люди стояли и смотрели. Ну те, кто не убежал, разумеется. Его били, они смотрели... и на помощь мистеру Харрасмену бросился только Джимми. Его застрелили.
— Я не знала, — тихо сказала Рейган.
— Ты ждала меня двадцать минут, могла бы спросить, куда подевался наш постоянный официант, — прохладно произнесла Амин.
— Не надо так говорить, — попросила красноволосая. — Мне было о чем подумать.
— О чем?
— О нас, — Рейган посмотрела подруге в глаза. — Пришло время сказать друг другу правду.
— Ты действительно хочешь, чтобы эти слова были произнесены?
— Я не могу иначе, — честно ответила Рейган. — Я страдаю. Я думаю о тебе, потом понимаю, что думать нелепо, пытаюсь отвлечься, пью виски или глотаю таблетки, но утром все равно просыпаюсь с твоим именем. Я хочу услышать правду. Чтобы решить все раз и навсегда.
— Тебе не понравится.
— Почему?
— Потому что правда — это правда. Без украшений и косметики. Правда — это то, что действительно есть или действительно было. Это то, от чего бегут.
— Я хочу знать, — повторила красноволосая. — Если ты меня отпускаешь — я хочу это услышать.
— Я тебя отпускаю, Рейган, потому что люблю А2. Люблю до безумия, до бесчувствия. Люблю так, как... — Карифа на мгновение умолкла и улыбнулась, как будто вспомнила нечто неимоверно прекрасное, и внутри у Рейган все сжалось: эта улыбка стоила больше тысячи слов. — Я узнала, что такое любить.
— Нет, — прошептала красноволосая.
— Ты хотела правду? — В голосе Амин вновь появился холод. — Ты ее слышишь.
Она не просто любила — ее раздражало все, что могло омрачить ее любовь, ее чувства.
— Ты для А2 никто, — резанула Рейган, прекрасно понимая, как жалко звучат слова отвергнутой любовницы. — Ты очарована, но не можешь не понимать, что никогда не станешь ему ровней, и твой удел — обожать его издали.
— Плевать, — отмахнулась Карифа.
— Подумай о себе.
— Я и думаю, Рейган, думаю! — воскликнула Амин, однако тут же понизила голос, не желая привлекать внимание окружающих. — Ты удивишься, но сейчас я веду себя предельно эгоистично: думаю о себе и делаю все, чтобы быть счастливой, а счастлива я только рядом с ним. Я готова на все ради него.
— А2 тебя зомбировал?
— Рано или поздно и ты поймешь, что значит любить.
Красноволосая отшатнулась, несколько мгновений с горечью смотрела на подругу, после чего тихо сказала:
— Возможно, уже поняла. Только мне не повезло.
И тем ударила Карифу в сердце.
Амин догадывалась, что переживает красноволосая, специально держалась прохладно, не желая рвать себе душу, но ответ Рейган пробил ее защиту, заставил смутиться и прошептать:
— Прости, что сделала тебе больно, но я...
— Ты не могла иначе.
— Да, — Карифа накрыла ладонью руку подруги. — Прости.
— Я хотела это услышать — и я услышала, — очень спокойно сказала Рейган, убирая руку. — Теперь давай поговорим о делах.
— Может, оставим на завтра?
— Об этих делах нельзя говорить в "Бендере".
— Что случилось? — подобралась Амин.
— Помнишь, когда мы брали Гарибальди, я отправила образцы того, что от него осталось, на анализ?
— Не помню, конечно. Ты сделала — и хорошо, это стандартная процедура.
— Процедура стандартная, — кивнула Рейган. — Однако в горячке я ошиблась и ввела в запрос свою личную метку. В итоге отчет пришел мне.
— И что?
— Это был не тот отчет, который ты потом показала группе, — очень тихо сказала Рейган.
Несколько секунд Амин внимательно смотрела подруге в глаза, поняла, что дело действительно очень серьезное, и поднялась:
— Пойдем в уборную.
Одним из главных достоинств их любимой кофейни был туалет, "случайно" оказавшийся в экранированной зоне. В кабинки сигнал ar/G не заходил, и в них можно было абсолютно свободно говорить на любые темы.
— Я не знаю, как это получилось и какой сбой произошел в базе данных GS, но в первом отчете, в том, который я видела, значилось, что настоящее имя Освальда Гарибальди — Марко ди Аморо, он был одним из помощников Мегеры и погиб за полгода до нашей встречи, — едва слышным шепотом поведала красноволосая. — Что скажешь?
— Я видела только второй отчет, — быстро ответила Карифа.
Настолько быстро, что ложь стала очевидной.
— Пожалуйста, скажи правду, — попросила Рейган. — Неужели после всего, что между нами было, я не заслуживаю правды?
— Может, хватит на сегодня? Ты уже получила свою дозу истины.
— Пожалуйста.
Но Амин покачала головой и деловым тоном произнесла:
— Правда поставит тебя под удар, а я этого не хочу.
— Больнее, чем сейчас, мне уже не будет.
— Пожалуйста, не возвращайся к нашим отношениям.
— Карифа, я хочу знать!
И по ее тону Амин поняла, что подруга не отступит. Не получит ответ — начнет искать сама и обязательно погибнет, поскольку в большой игре самодеятельность пресекают мгновенно и очень жестко. И если она сейчас промолчит, то скоро узнает, что подруга "попала под поезд метро"...
— Правда заключается в том, что грядет новый мир, Рейган. Новое общество, новые законы, по сути — новая цивилизация, — медленно рассказала Карифа. — Люди, которые встанут во главе этого мира, обретут абсолютную власть.
— Большую, чем у них есть сейчас?
— Абсолютную, — Амин вышла из кабинки, задержалась у зеркала и посмотрела на линию губ, убедившись, что с ней все в порядке. Хотела выиграть время на то, чтобы из правды, полуправды и лжи состряпать ответ, который удовлетворит проницательную подругу. — Новый мир будет построен на новой технологии, но группе хакеров удалось ею завладеть, и сейчас их пытаются достать. Освальд Гарибальди не был убит ни осенью — военными, ни в июне — нами. Он дважды показал кино и скрылся. Но ты должна забыть все, что я тебе сказала.
— Какое кино?
— Такое, которого не было в действительности. Гарибальди вышел из такси, отошел на безопасное расстояние и взорвал его. А мы ничего не видели.
— Они научились создавать дополненную реальность столь высокого уровня? — прошептала изумленная Рейган.
— Больше не думай об этом, — посоветовала Амин. — Забудь.
Долго, почти минуту девушки молчали, то ли обдумывая разговор, то ли мысленно прощаясь, а затем красноволосая вздохнула:
— Ты можешь выбить мне короткий отпуск? Хочу съездить к матери.
— У тебя с ней были проблемы, — вспомнила Карифа.
— Сейчас это не важно, — ответила Рейган. — Она олдбаг, повсюду suMpa, и я хочу ее видеть.
— Я выпишу тебе командировку и обеспечу полную поддержку GS.
— Спасибо, — с чувством произнесла красноволосая.
— Это самое малое, что я могу для тебя сделать, — негромко сказала Карифа, поворачиваясь к двери. — Я надеюсь, что ты сможешь обрести свое счастье, Рейган. Но без меня.
* * *
Великобритания, Лондон июль 2029
Трудно, почти невозможно отыскать на Земле два абсолютно одинаковых города. И если уж средневековые европейские городишки, с узенькими улочками, крепостными стенами или без оных и обязательным собором на главной площади подчеркивают собственные лица, желая хоть чем-то отличаться от соседей, чего говорить о крупных мегаполисах, каждый из которых претендует на титул самого известного поселения планеты? И пусть современные архитекторы шедевров не возводили, предпочитая проектировать утилитарные бетонные колоссы, в первую очередь практичные и в последнюю — красивые, города все равно отличались друг от друга. Нью-Йорк не спутаешь с Чикаго, Шанхай — с Сайгоном, Токио — с Москвой, а Париж — с Лондоном или Берлином. Власти старались убирать совсем безликие строения на окраины, изо всех сил берегли исторические центры и добились своего, придав каждому мегаполису отличный от других облик.
Но в outG все они выглядели одинаково: коллекторы и трубы канализации, тоннели и недостроенные станции метро, заброшенные парковки, древние подземные ходы и катакомбы. В outG превращалось все, до чего не добивал сигнал тотального ar/G, а норы одинаковы и в Лондоне, и в Мадриде.
— Воняет, — поморщился Ли Хаожень, поглядывая на приоткрытую дверь в соседнее помещение — назвать эту грязную и сырую камеру комнатой язык не поворачивался. — Обычно в канализациях не так противно.
— А ты не принюхивайся, — посоветовал Бобби Челленджер.
— Можно подумать, тебя вонь не трогает.
— Фильтры, — толстяк продемонстрировал китайцу извлеченные из ноздрей устройства, выдержал паузу и предложил: — Если хочешь, могу поделиться.
— У тебя есть запасные?
— Возьми эти.
— Нет, спасибо, — со вздохом отказался Ли.
— Как знаешь, — Бобби вернул фильтры в ноздри и подмигнул Хаоженю. — Теперь я тоже заметил, что здесь воняет сильнее обычного.
Китаец поджал губы, помолчал и поинтересовался:
— Он явился?
— В соседней комнате.
Ли вновь бросил взгляд на приоткрытую дверь, на этот раз — с опаской, и понизил голос:
— Он нас слышит?
— Я велел ему не подходить к двери.
— Он послушает?
— Да, — коротко ответил Бобби, и Ли ему поверил.
— Он тебя не знает, твоего лица не увидит, ты просто сделаешь то, что должен, и уйдешь, — спокойно продолжил толстяк. — Ничего не бойся.
— Я не боюсь, — с обидой ответил китаец.
— Извини, — Челленджер помолчал. — Ты ведь помнишь задачу: первая акция должна быть яркой и резкой, мы не можем допустить, чтобы она провалилась, поэтому нужен профессионал.
— Что они подумают, когда узнают, что Алый был профессионалом?
— Они подумают именно то, что нам нужно, — спокойно ответил толстяк. — Все рассчитано, Ли, просто сделай свое дело и предоставь друзьям возможность сделать свое.
///
Его звали Майкл Браун, и он убивал за деньги. Можно сказать, всю жизнь убивал, поскольку первого человека Браун застрелил в двенадцать лет, избавившись от одноклассника, который тоже хотел толкать в школе дурь. Затем последовали два "спокойных" года, в течение которых Майкл сначала продавал наркотики одноклассникам, а затем — всей средней школе, исправно отстегивая долю "старшим" и зарабатывая больше, чем вся его семья. Но эти два года маленький Майкл не чувствовал себя удовлетворенным и уж тем более — счастливым. Деньги Брауна не прельщали, он хотел убивать и в четырнадцать лет с удовольствием привел в исполнение приговор отступнику, потом пошел к "старшим" и рассказал, чем хочет заниматься. "Старшие" отнеслись к заявлению благосклонно: должность дилера проста, особых талантов не требует, да к тому же легко заменяемая: одного утром пристрелят, к обеду на его место очередь выстраивается. А качественный убийца появляется не часто, причем настоящий убийца, тот, который не со страху из автомата огонь откроет, а хладнокровно, с пониманием. И главное — с желанием.
"Старшие" решение Майкла одобрили, и следующие двадцать лет стали для него счастливыми: по самым скромным подсчетам, он убил четыреста человек, и не только по заданию банды. Заматерев и заработав авторитет, Браун стал брать заказы со стороны, зарабатывая на пенсию, и именно жадность заставила его принять предложение хитроумного Бобби: сначала Майкл счел контракт опасным, но Челленджер назвал такую цену, что Браун не смог отказаться.
Прибыв в условленное место outG, Майкл терпеливо дождался заказчиков, изредка морщась от нестерпимой вони, кажется, доносящейся из приоткрытой двери, а когда веселый толстяк явился, сразу же поинтересовался насчет оплаты:
