— Ладно, заводи давай. Философ. Сначала посмотрим, чего там на самом деле стоит, а потом будем про жизнь рассуждать и про всё остальное думать. Может там и смотреть то не на что.
Кроме того, что дом оказался угловым, был он ещё очень длинным и широким. Пять его окон выходили на одну улицу и три на перпендикулярную ей.
— Громадный — высказал Герман общее впечатление, от увиденного.
— Ага — подтвердил я масштабы жилья. — Только не очень понятно, где у этого монстра вход. Вот это, к примеру, чего такое? Вход или уже выход.
Приятель подёргал обшарпанную ручку, крепко приваренную к узкой, металлической калитке тёмно зелёного цвета, расположенной, как раз напротив меньшего количества окон, продаваемого дома. Безуспешно. Попытался заглянуть на противоположную сторону забора через верх, потом попробовал просунуть руку между решётками железной изгороди, отыскивая засов и снова неудачно.
— Не а. Вход с другой стороны. Этим они совсем не пользуются — авторитетно заявил приятель, скорее всего зная, о чём говорит.
— А для чего тогда он? — не удержался я от вопроса.
— А хрен его знает. Странноватый какой то домишко. Но ты раньше времени не паникуй. Сейчас внутрь прорвёмся, всё внимательно разглядим, разузнаем. Первое впечатление оно знаешь, не всегда правильным бывает — сказал в ответ Герман и зашагал в сторону настоящих ворот.
По сравнению с тем, что мы до этого видели, данный вариант выглядел очень симпатично. На участке в десять соток стоял дом, площадью девяносто восемь квадратных метров, когда то разделённый на две отдельных половины, имелась отапливаемая кухня в восемнадцать метров, мастерская, раньше служившая предыдущим хозяевам ещё одним местом для приготовления пищи и вобравшая в себя почти двадцать квадратных метров земли, а так же скромный гараж, размером пять на четыре. Кроме этого здесь прижились: большая баня, трёх лет отроду, сложенная из ошкуренных брёвен, два каменных туалета, расположенные на разных концах длинного участка и огромный погреб, в три метра глубиной, куда заходить, я отказался. Углубление такой направленности меня навряд ли когда либо заинтересует, а рассматривать хозяйские заготовки, при наличии других, мало изученных мест и необходимости срочно принимать какое то решение по покупке, мне не хотелось категорически.
— Дороговато — с сожалением в голосе сказал я хозяину, после беглого осмотра его владений и мысленно предложил старичку немного снизить, первоначально заявленную цену.
Мне не составило бы труда сбросить её и до не прилично низких размеров, но дом продаёт ветеран последней войны, а отношение к ним у меня всё ровно, что к детям малым, хотя я откровенно не пойму, почему.
— Ребятки. Пятьсот рублей, как полагается, сброшу. А больше даже не просите, не могу. Дочка, в Ленинграде, притащила двойню, а у них и до этого было два пацана. На заводе обещали квартиру, как многодетным, но когда и какую, конкретно не говорят. А шесть человек на двенадцати метрах, в мужней коммуналке... — дед не договорив, крепко ругнулся и кому то невидимому, резко махнул рукой.
Пошли ещё раз на смотрины. По очереди заглядывали в печку, толпой забирались на чердак. Потом дедок таскал нас в баню, водил на пару с Германом в уютный туалет. На кухне пили кофе с пирожками, а после этого, на большей половине, внимательно разглядывали документы.
— Вот, домовая книга и моя прописка в ней. Тут, когда вторую часть соседи мне отдали, указаны их метры и объединённый план. Вот здесь квитанции за воду, свет и по налогу. Это разрешение на баню, а кухню, в мастерскую, я переделал просто так. Никто ж не знает, чего в ней на самом деле — раскладывая на столе бумаги, с надеждой в голосе, знакомил нас старик с историей продаваемого дома. — Всю мебель вам оставлю. Дрова на зиму, есть. Соленья и варенье тоже ваши будут. Смотрите парни, дом хороший, не вы, так купит кто нибудь другой.
— А с телефоном, как? — спросил его, мой более расторопный приятель.
— Что с телефоном? — не понял дедушка, о чём вопрос.
— Сможете договориться о его передаче новому владельцу?
— Сложно. Но за взятку, думаю, оставят. Знаешь, наверное, как это делается у нас.
— Значит, последняя цифра четырнадцать с половиной? — чувствуя, что созрел для покупки, ещё раз уточнился я по цене.
— Меньше никак — ответил старик, сильно вздыхая. — Сам посуди. Мебель придётся там, заново брать. Одежонку себе прикупить, обувку, билеты. На старость немного оставить. Детишкам отдать. А внуки? Нет, меньше никак.
ГЛАВА 16
Документы на покупку оформили быстро. Была заминка с моей выпиской, но силой мысли я задавил поползновения дотошной паспортистки и она оформила всё, как того требовали её должностные инструкции. Что сказать, сбылась мечта бездомного подкидыша, не прошло и пол года, а у меня уже имеется собственное жильё. Да не абы какое, не сараюшка, в самом отдалённом районе этого славного города, а пятикомнатный дом с парадным входом и чёрным выходом. Осталось подождать ещё пару деньков, в течении которых дед обязался взять билеты в город Ленина, отправить туда свой незамысловатый багаж, раздать знакомым ненужные вещи и можно смело делать новоселье, тем более зима не за горами, а здесь она почти такая же, как и везде, суровая, холодная и ветреная. По рассказам очевидцев, ветер с моря и мороз в пять градусов, не каждая птица, прилетевшая на побережье зимовать, пережить сможет. Что уж тогда говорить обо мне, гражданине, мало чего помнящем о своём недавнем прошлом. Может быть я ещё более теплолюбивый и отрицательные температуры на дух не переношу.
Одолженные у Ольги Дмитриевны деньги отдал уже на следующий день. Три видеосалона, как и прежде, работают без перебоев и позволяют уже сейчас собирать на обустройство недавно приобретённого жилища. Подумав я всё же решил отказаться от предложенной мне в довесок мебели. Созвонился с радостным ветераном и предложил ему заработать ещё и на ней. Хватит маяться на панцирной кровати и подставлять под торчащие ноги скрипучий стул. Пришло время спать по ночам, а не ворочаться без перерыва и думать о своём нестандартном росте, тем более к нему добавилось килограммов десять дополнительного веса, превращающих мебель такого типа в самый настоящий инструмент для пыток. Следом за кроватью в список ненужного вошли: старый шкаф, обшарпанный жизнью комод, довоенного образца сервант, два раскладных дивана, с торчащими изнутри рёбрами жёсткости, семь крашенных стульев, вся кухонная утварь, несколько тумбочек, мало отличающихся от той, что стоит в пристройке Германа и ещё десяток деревянных предметов, непонятного мне назначения, о которых старик упомянул вскользь. Себе я оставил лишь огромный овальный стол и шесть венских стульев, доставшиеся предыдущему владельцу жилища по случаю и украшавшие собой самую большую из комнат, теперь уже моего дома. Магазин, обеспечивающий жителей этого города продукцией близ стоящих мебельных фабрик, недавно был мной обследован и в нём я обнаружил несколько достойных предметов, способных украсить собой жильё любого типа. Меня не смутила ни огромная очередь, стихийно образованная жаждущими перемен покупателями и ежедневно сверяющая, непонятно кем созданный список с четырёхзначными номерами, ни табличка, стоящая на образцах мебели и указывающая посетителям торговой точки на их недоступность, ни даже гневная речь директора магазина, обрушившаяся на меня при нашем незапланированном знакомстве. Ничто не смогло меня остановить в желании жить лучше, веселее и комфортнее, и не через год, не через месяц, а максимум через неделю, полторы. Для этого и надо то было всего ничего. Посмотреть в глаза директрисе, приветливо улыбнуться ей, дождаться ответной улыбки от ещё не совсем старой женщины, попросить её о маленьком одолжении и всё — дело в шляпе. Не понимаю, какой смысл в ругани с продавцами, товароведами и грузчиками, воспринимающими действительность через свой левый карман, когда решение вопроса лежит совсем в другой плоскости. Добрее надо быть к людям, товарищи и они к тебе потянутся. К примеру румынский гарнитур, имеющий в наборе двенадцать предметов разного фасона и габарита, и стоящий в зале словно музейный экспонат, мне, всего то за мимолётную улыбку, предложили привезти в течении ближайшей декады, мягкую мебель, производства славного города Армавир, чуть ли не завтра, а всё остальное, забрать прямо сейчас и заметьте без переплаты, и с доставкой прямо до дома, за счёт местных торговых сетей. А ещё говорят, что наша торговля не умеет работать с покупателями. Умеет, ещё как умеет. Надо только грамотно пользоваться всем, что ей положено предоставлять.
Ожидая освобождения приобретённой жилплощади я не сидел сиднем и продолжал упорно трудиться на благо нашей великой Родины, по мере сил оказывая услуги её гражданам. И она заметила мои скромные потуги, наградив одного из своих блудных сыновей достойной наградой. Я получил повестку в КГБ.
— Вот — протягивая мне бумажку с типографским текстом и чему то криво улыбаясь, тихо сказал Герман, — тебе послание пришло.
— От кого? — ещё не понимая в чём дело, весело спросил я.
— От КГБ — глядя куда то мне за спину, шёпотом ответил он. — Только не пойму, почему на наш адрес её отправили? Никак стуканул кто. А я тебя предупреждал: раньше надо было на работу устраиваться.
— Так я же вроде уже давно работаю — взяв в руки сложенный вдвое документ, настороженно проговорил я.
— А ты чего хотел, чтобы они сразу за тобой пришли, как сигнал получили? У них, кроме тебя, вопросы и поважнее имеются. Вот и среагировали с некоторым опозданием.
— Думаешь? — спросил я, изучая глазами повестку и прикидывая, что с ней делать дальше.
— Зуб даю — сделав характерный жест рукой, сказал товарищ и немного помолчав, шёпотом добавил: — Михалыч на тебя кляузу настрочил. Век воли не видать. Он на наших жильцов уже, как то раз, участковому жаловался. Больше некому.
Я ничего ему не ответил, а какой смысл просто так воздух сотрясать. В бумажке ясно сказано: явиться в кабинет номер три, в двенадцать ноль ноль, двадцать седьмого. А оно у нас уже завтра и мне на размышление осталось всего ничего, ночь проспать, и завтрак проваляться.
— Может не ходить? — спросил я, так и продолжавшего стоять рядом, участливого друга.
— Дебил? — посмотрев на меня словно на персонажа из детской сказки, спросил он.
— Нет — серьёзно ответил я, категорично отрицая свою умственную отсталость.
— Ну, а какого хера тогда такую глупость несёшь? Это тебе не менты. У конторы к людям другое отношение. Они если в кого вцепились, то можешь не сомневаться, пока всю душу из тебя не вытрясут, не успокоятся.
— Спасибо — поблагодарил я Германа, — обнадёжил.
— Да не ссы ты — сплюнув через зубы, отозвался местный герой. — Дальше Магадана всё равно не отправят. По тундре, по широкой дороге...
— Да пошёл ты на хер, со своими прибаутками — прервал я, его завывания. — Если меня серьёзно прицепят, я всех сдам и не посмотрю, что мы с кем то друзья товарищи.
Смотри ка, как развеселился. Мне на самом деле не до смеха, а этот пижон ещё подкалывает. Видал я эту вашу КГБ, если бы у меня паспорт был железобетонный. Прицепиться ко мне, по большому счёту, практически не за что. А вот паспорт — это моя ахиллесова пята. За него действительно легко огрести по полной, если докопаются, Магаданом можно будет и не отделаться, тут кое чего пострашнее светит. Если ещё и нашу контрабанду вскроют, тогда точно кранты. Расстрел и полная конфискация.
На удивление ночь прошла буднично. Спал словно младенец. Нет, не просыпался через каждый час и не орал благим матом, требуя внимания окружающих к себе, на этот раз обошлось без перегибов. А вот утром, чем дальше двигались стрелки часов, тем не по себе мне становилось. Я никак не мог определиться с линией своего поведения в ответственном учреждении. Собственно вариантов у меня было два. Можно было применить, к вызывавшему меня на беседу сотруднику, всю мощь своего безмерного обаяния, либо напротив, закосить под отчаянного дурака, готового сдать и мать родную, ради собственного благополучия. Хотя большой разницы варианты и не имели, в глазах безопасника я в обоих случаях буду выглядеть ненормальным, однако сделать окончательный выбор в пользу одного из них я так и не сумел, вплоть до входа в здание, принадлежащего местным комитетчикам. Только пообщавшись с дежурным по конторе, сделал сам собой напрашивавшийся вывод: придурков здесь не любят и раскалывают на раз. Так что становиться ещё одним, смысла не имеет. Ну что ж, делать нечего, буду работать под прикрытием, а там погляжу, куда кривая выведет. Опыт воздействия на граждан у меня огромный, сила убеждения со временем только растёт, справлюсь. Пару раз стукнул костяшками пальцев в двери требуемого кабинета, числящегося в длинном коридоре под номером три, резко рванул ручку на себя и сразу, как только увидел сидящего за столом молодого парня, тут же мысленно сказал ему:
— Мы с тобой друзья с детства и знаем друг друга, как облупленные.
Так и сказал, "как облупленные". Некогда подбирать более подходящие слова, надо действовать быстро, чтобы изменить мнение клиента о собственной персоне ещё до входа в его кабинет.
— Привет — сделав пару шагов навстречу, сказал я. — Чего, дома нельзя было поговорить? Обязательно надо было к себе вызывать? Да ещё повесткой?
— Садись давай, клоун — ответил мне, только начинавший входить в возраст мужчина, с правильными чертами лица. — Если вызвал, значит нельзя было по другому. Чай пить будешь?
— Нальёшь, не откажусь — монотонно продолжая обрабатывать мозги незнакомого человека, хладнокровно ответил я и тут же перешёл к сути вопроса: — Чего случилось? Никак анонимку кто то на меня написал?
— Хуже — вставая из-за стола, сказал мужчина в строгом, тёмном костюме, имя которого я пока так и не узнал. — Сверху бумага пришла. Похоже на то, что кому то из кинопроката не понравилась твоя бурная деятельность. Да и то правда. Ты что, сам догадаться не можешь, что прокатом кассет нарушаешь все международные законы, направленные на защиту авторских прав?
— Защиту чего? — не понял я смысла, явно надуманных, придирок.
— Антон, прекрати паясничать — повысив голос, сказал мне новый друг. — Наше с тобой знакомство не даёт тебе права вести себя в этом кабинете, словно придурок. Что, никогда не слышал об авторских правах?
— Ну так, кое что слышал. Но только в общих чертах.
— Поясняю, для мало грамотных. Ты перевод фильма сделал, потратил на него личное время, силы и наверняка какое то количество средств. А я, завтра, взял и начал его крутить в своём кинотеатре. Как тебе такой расклад?
— Беспредел — возмутился я. — Морду за такое бить надо.
— А чужое кино показывать без разрешения и обогащаться на этом, это что, не беспредел?
— Так я же...
— Я же — перебил меня собеседник. — Хорошо, что у нас занавеска железная от остального мира имеется и башка твоя тупая догадалась в горком партии сходить. Иначе сел бы ты Антоша на долго и даже я тебе помочь не сумел.
