Почему и нет? Часть первая.

— А какую бы из этих сил поддержали вы, подпоручик?

— Россию.

— Россию в союзе с кем?

— Россию в союзе со своими интересами.

Князь улыбнулся. — Ну вот. А говорили, что не дипломат. А все же, какой союз был бы предпочтительней для России?

Вот прицепился.

— Повторю, ваше сиятельство, я — солдат...

Куракин уже веселился вовсю.

— Ну, вот и поговорили. Славно, славно. Вы мне действительно становитесь симпатичны, подпоручик. Так как с вашим решением?

— Я готов рискнуть, ваше сиятельство, в любом случае. И был готов с самого начала. Но все же, мне много легче выполнить сие задание, знай я ответ на свой первый вопрос.

— Хм. Ну, извольте. Государь весьма гневно отнесся к покушению на свою особу. Кто бы ни совершил это злодейство, должен поплатиться. А также и тот, в чьем ведении было недопущение подобного покушения.

Вам уже известно, что за небрежение своими обязанностями Александр Дмитриевич Балашов смещен с занимаемой должности и сослан в имение. Кроме того, при дознании обнаружились и иные факты, не делающие чести Александру Дмитриевичу. М-да, но не о том речь... Меня прочат на место товарища (первого помощника) министра полиции. Одновременно есть заинтересованные лица, желающие этого не допустить. По, скажем, личным причинам. Боятся. А страх толкает на крайности, знаете ли.

— А есть таковые причины? Прошу прощения, что перебил, ваше сиятельство.

— Ничего. Спрашивайте, подпоручик. Смогу — отвечу. Да, есть причины. Вы слышали, конечно, о скандале с интендантскими поставками в 1807 году, из-за которых прежний военный министр, Вязмитинов Сергей Кузьмич был вынужден подать в отставку? Так вот, это именно те люди, из-за которых и произошел скандал. Тогда государь по ходатайству министра полиции их простил...

— А министром полиции ныне не генерала ли от инфантерии Вязмитинова прочат?

— О, подпоручик, а вы умеете слушать. Тем лучше. Да. Именно так.

— То есть, это люди связанные с армией, интендантской службой и служащие полиции Балашова?

— Ну, примерно так. Фамилий, как вы понимаете, я назвать не могу. Просто не знаю.

— Конечно, ваше сиятельство.

— Чудно. Если вам удастся выполнить это поручение и остаться живым, вернемся и к вашей служебной записке о типографии. Обещаю, что я лично буду искать частных лиц, которые смогут обеспечить экспедицию в Варшаву в гости к господину Лалю. Вы ведь понимаете, что Российская империя официально не пойдет на такое деяние? — Ирония в голосе Куракина была строго дозированной. Вот же... дипломат.

— Исключительно частные лица... По частной инициативе, разумеется. Скажем, из Швеции или Австрии. Или Американских Штатов... И с вашим непосредственным участием в свободное от службы время, конечно, раз уж вы этого так желаете. Побудете австрийцем, Горский?

— Разумеется, ваше сиятельство. Благодарю.

— Не за что, подпоручик. Я вам даже завидую. Вы так лезете на опасности, словно у вас еще восемь жизней в запасе. Без сомнения и без страха. Действительно не боитесь?

— Ваше сиятельство, делай что должен...— я запнулся.

Князь тихо продолжил:

— ...и будь, что будет. М-да. Понимаю. Не все себе это могут позволить. Это роскошь, Горский. — Потом вдруг резко поднялся и направился к двери. На ходу бросил. — Детали оговорите с Вениамином Андреевичем.

Васильев зашел сразу же, как только Куракин оставил кабинет.

— Ну что, Сергей Александрович, уговорил вас князь?

— Если нужно, то значит нужно...

— Я и не сомневался в вас, Сергей Александрович. Итак, времени мало, приступим. Вы выедете из города через два часа. Остановитесь у второго верстового столба. Там место укромное, как раз на повороте. Схоронитесь за деревьями и будете ждать сани с князем. По его прибытии обменяетесь верхним платьем и дальше продолжите путь в санях. Мундир измайловский уже приготовлен и отослан на вашу квартиру, переоденьтесь. Коня, уже заседланного, вам также отведут на квартиру. Задача — доехать до Риги. И уцелеть. Вы уже отводили от меня погоню, Сергей Александрович, и Бог вам помог. Сейчас задача неизмеримо важнее. Отведите беду и от князя Куракина. Вот и все.

Вопросы? Пожелания?

— Если позволите, Вениамин Андреевич, пусть возницей с князем мой управляющий пойдет. Если он согласится сам, конечно. Надежный человек.

— Хорошо, вам виднее, Сергей Александрович. Ступайте с Богом.

Когда шел домой, мороза не чувствовал совсем. Кажись, я нашел очередное приключение на свою... голову.

Гаврилу уговаривать не пришлось. Как только он узнал, что мне, или вернее нам предстоит, сразу встрепенулся как боевой конь при звуке полкового горна. Закис скоморох без дороги. Решился моментально, даже все хозяйственные дела отложил. Короче, сборы он взял на себя. Сани, лошадей, теплую одежду, сухпай для людей и коней.

За мной осталось оружие, документы и деньги. Сменный измайловский мундир с зимней фуражкой уже лежал на лавке в светелке.

Собрались быстро. Я выехал верхом и помчал к дороге, а Гаврила направил сани к штабу. И с каким же удовольствием он, затянутый в тулуп, восседал на облучке. Точно, застоялась бродяжья кровь!

Померзнуть мне пришлось изрядно. Не торопился с отъездом князь Куракин. Наконец, вот они, на дороге показались нужные мне сани. Стоило им подкатить к столбу, где я уже заждался, как князь моментально выпрыгнул из саней, заскочил за разлапистую ель и скинул с себя шубу. Я тоже сбросил шинель и фуражку. Мы обменялись одеянием и князь тут же скрылся за ветками елок, где был привязан заседланный конь. Он не сказал ни слова, только глянул в глаза, словно что-то там выискивая, да руку мне пожал на удачу.

Обмен занял всего секунд десять, не более.

Даже если кто-то следил со стороны за санями, то у них бы сложилось впечатление, что просто пассажир сделал остановку чтобы справить нужду.

Я рухнул под овчинный полог, а Гаврила, гикнув, погнал коней дальше.

ГЛАВА 18

— Не мерзни, вашесиясь. Сейчас с ветерком пойдем. — Заорал Гаврила размахивая кнутом. — Наддай, залетные! Ожгу-у-у!

Тройка набирала ход под перезвон колокольцев.

— Ты чего, Гаврила? Какой я тебе сиятельство? Чего несешь?

— А привыкай, ты теперь — мало что, не Сергей Саныч, а Борис Алексеевич, да еще и сиятельство до самого конца дороги. Ну, а я — слуга твой, стало быть.

А ведь прав Гаврила. Если уж работаешь приманкой — делай это на совесть, без халтуры. Да и вообще, в лицедействе скоморохи всегда оставались непревзойденными мастерами. Значит, слушаем специалиста.

Дорога предстояла не самая близкая, от Смоленска до Риги. Это выходило где-то порядка до семисот верст. Сперва — до Рудни, после — на Витебск, дальше — на Полоцк, за ним — Динабург и Кокенхузен, или в другом варианте Куконос, а там уже и Рига.

Десять дней в относительном комфорте на почтовых тройках при доброй дороге и отличной погоде. И где-то там, на снежной колее меня и попытаются грохнуть.

Ничто не ново под луной. Наверное, подобным макаром и в неолите кандидата на вождя недовольные конкуренты пытались убрать втихаря, когда он вдали от людей с помощью дубины с кремневыми шипами добывал ритуальный трофей. Да и в моем времени ассортимент способов решения подобных проблем весьма широк, от автокатастрофы до подрыва офиса.

Принцип всегда один. Нет человека — нет проблемы. Мудрый дядя это говорил. Очень мудрый, знал толк в устранении конкурентов и в способах ведения борьбы за власть.

Как вести себя в роли приманки я не успел толком продумать. Хоть мы и имеем с князем известное сходство, распознать подмену вблизи довольно легко. Гаврила же предложил самый простой, но зато действенный способ маскировки.

Положим, заболели у барина зубы. На морозе да ветру застудил,так и ходит с перевязанной щекой. А че? Раз князь так не человек, что ли? И под это дело мне и говорить почти не приходилось, и по голосу выходит теперь не распознать. Везде расторопный слуга успевал за страдающего болью барина и сказать, и спросить, и прикрикнуть.

Роль слуги Гаврила отыгрывал на 'отлично'. Вылитый Труффальдино из Бергамо. Услужлив до приторности, многословен и суетлив. Артист!

В Рудне заночевали спокойно. Я не выходил из комнаты, ужин заказал скромный, как и положено хворающему человеку. Ночью спали по очереди, причем, большую часть дежурства я взял на себя. Гавриле днем на облучке мерзнуть, пусть хоть чуть больше отдохнет.

В принципе на такое быстрое нападение мы и не рассчитывали.

Убийца — он тот же хищник. Выследил, подстерег или подобрался, а уж после — напал. Без подготовки не станет. Пока же слежки за собой не наблюдали. Хотя, береженого Бог бережет.

Да вот и знакомое лицо мелькнуло на улице перед завтраком. Эту рожу я уже как-то засекал. Точно! Видел в Смоленске перед самым отъездом. Все-таки слежка нарисовалась. Быстро они...

В Витебске убедились в этом полностью. Опять та же физиономия мелькнула, да теперь уже и не одна, а в компании еще трех личностей. А мы ведь ходко ехали — на перекладных. Видимо, и эти братцы-кролики добирались похожим способом.

Ужинал я опять в комнате, а вот Гаврила — в общем зале, где и наши соглядатаи. Изображал тихого алкоголика, который тайком от барина бухает винище.

Я с нетерпением ждал его возвращения из разведки.

Ожидание оказалось долгим, почти до полуночи. Наконец, появился мой управляющий с одновременно довольным и встревоженным лицом. Этакий забавный винегрет чувств на плутоватой роже.

— Вашсиясь, сегодня можем спать спокойно. Нас завтра убивать будут. Все что надо я разузнал. — Гаврила азартно потирал руки. — И все..., больше добрых новостей нет. А недобрые будут такие...

Вот первая. Люди, что будут это делать — непростые разбойники и не тати. Все — бывшие вояки из армии Костюшко. Из местных. Живут с сабли. Шесть человек их будет. Командует кто-то из армейцев. Офицер с виду. Только треуголку да шубу видел. Дородный да рослый сам. Дышит тяжело, наверное, не строевик. Ну и еще двое, что за нами от Смоленска едут. Шпыни, но тоже не простые. Мокроделы. Вот и считай, вашесиясь. На круг девять человек и выходит. — Вздохнул.

— А второе, бить будут в дороге. Грамотно... Сперва пугнут, чтобы с тракта свернули. Им свидетели никоим разом не нужны. Опосля, на просеку какую погонят, а там уж... — Гаврила сделал характерный жест пальцем у шеи.

— А откуда столько вызнал? Как удалось-то, Гаврила?

— Так я навроде как напился да спать пошел, а в сенях тулупчик старый углядел, да плат старушечий с юбкой отыскал. Не на виду, конечно, лежали, но я знаю, где такое надыбать можно. Платком морду замотал до глаз. Вот и обернулся старушкой-побирушкой, да еще и глуховатой в придачу. Забился в темный уголок, да и слушал. А при такой старухе говорить вольно они и не боялись.

Вот номер, Гаврила использует методику ниндзя. А почему и нет? Скоморохи — те же закрытые общества по духу аналогичные японским кланам. И законы у них были сходные с японскими мазуриками. Выживали-то в похожих условиях. Что те, что эти вне закона.

Короче, молодец мужик.

Хм. Девять против двоих. Расклад перед боем не наш. Значит, будем менять.

Пугнуть хотят? Это значит, разделятся. Часть встретит нас на тракте, а другие — на просеке, чтобы зажать в клещи. И это для нас хорошо.

Выход один — бить их по частям.

Наутро мы выехали чуть позже обычного. Пусть молодцы померзнут в засаде. Глядишь и рука у кого дрогнет. Пусть потопчутся на морозе, ироды.

Отъехав всего ничего от Витебска, остановились, стали готовиться.

Проверили все стволы. Мою винтовку, штуцер Гаврилы, два гусарских мушкетона и четыре пистолета. Итого восемь выстрелов без перезарядки. Ну и ТТ, как тайный резерв главного командования.

Подогнали одежду так, чтобы быстрее выскочить из тяжелых тулупов, будь такая необходимость. Клинки само собой под руку. У меня — Дель Рей, а у Гаврилы вторая шпага из моего родного времени. Понравился ему этот клинок.

Пока я возился с огнестрелом, Гаврила занялся лошадьми. Навесил шоры, из руки дал какой-то волшебной подкормки. Я слыхал, что бывалые ямщики подкармливали коней овсом с водкой, чтоб добавить им прыти, но у управляющего явно имелось в заначке что-то иное. По виду — макуха пополам с зерном и пахло медом с вином, и еще какой-то духмяной травой. Вот и допинг. Совсем не изобретение двадцатого века. Впрочем, он ямщик — ему видней.

— С Богом. Трогай, Гаврила.

— Ну, держись, вашесиясь, сейчас лошадки пойдут в разгон...

И пошли. С подскоками и взбрыкиваниями потихоньку набирая ход.

Вы когда-нибудь видели, как прет с дозы наркушу? Так то — человек, а тут — тройка лошадей. Зрелище, скажу я вам... Пока повода слушаются. Гаврила умеет с таким справляться, сдерживает. Надолго ли его хватит...?

Ага, все верно рассчитали, вот она — засада.

Перегородив дорогу наискосок, запряжкой в нашу сторону стоял укрепленный на полозьях шарабан. Этакая зимняя резина на транспортном средстве. Перед ним находились четыре мужских фигуры в коротких полушубках. Лица замотаны шарфами, в руках у всех ружья. Это — видимая часть засады. Двое выпалили в нашу сторону. Пугают гады.

Словно приглашая свернуть и уйти от свистящих пуль, вправо в лес уходила просека. Естественно, что любой ямщик свернет в нее от такой беды как пальба, да вот только Гаврила не любой...

Разбойничий посвист, достойный Соловья-Разбойника, пронесся над зимней дорогой, окончательно разбив хрусталь тишины морозного дня буквально вдребезги. От него, что наши лошадки, что четверня, запряженная в шарабан, присели на круп и шарахнулись. Только наши рванули вперед, скинув все ограничители, а лошади засадников — в сторону, чуть расширив просвет между шарабаном и деревьями.

А ведь, пожалуй, что и проскочим.

Конечно, приемистость у тройки не такая как в джипе, но тоже весьма ничего. Наш движитель в три лошадиные силы рванул так, что мы сами чуть не вылетели из саней.

Расстояние между нами и вражинами стремительно сокращалось.

Бах! Ба-бах! — Это они.

Не ждали от нас такой борзости. Поторопились. Залп вышел нестройнй и не особо прицельнй. Дыму много, почти скрыл их...

Наша левая пристяжная заржала, или правильней, завизжала от боли. Одна пуля достала-таки лошадку. Это плохо. Но не падает, прет дальше. А вот это — хорошо.

Шарабан уже рядом. Люди отпрыгивают с дороги сумасшедшей тройки.

Да-Да-Дах!!

Дуплет! А это уже мы из двух стволов одновременно.

Мушкетоны с картечными зарядами в упор — это не шутка. Тот же дробовик, только калибр посолидней да пороховая навеска побольше. Людей с дороги просто снесло.

В этот момент мы влетаем в просвет между деревьями и шарабаном.

Чуток не вписались. Левая пристяжная налетела на угол этого транспортного недоразумения.

Удар.

Треск.

Еще один визг лошади. Не везет ей сегодня. Падает.

Блин, часть ремней упряжи — в клочья, а та, что ближе к саням уцелела.

Все, мы на якоре из-за павшей лошади. Визг обрывается.

Эх, убилась лошадка...