Полицай-президент: Вельможный пан, наносили ли вы визит господину Зильберу шесть дней назад, 12 октября сего года?
Пан Пшекшицюльский: Я впервые слышу это имя!
Полицай-президент: Вельможный пан, советую вам подумать еще раз — ибо таким вот безоглядным враньем в легко проверяемых и безобидных вопросах вы подорвете доверие к более важным пунктам своих показаний. Факт вашего визита к Зильберу подтвердили трое независимых и незаинтересованных свидетелей. Итак?..
Пан Пшекшицюльский: Не помню. Возможно, и навещал; я встречаюсь с множеством людей, каждого не упомнишь.
Полицай-президент: Ваша забывчивость довольно удивительна, вельможный пан. Зильбер никогда не входил в круг ваших знакомств, эта ваша личная встреча с глазу на глаз была как бы не первой по счету — поправьте меня, если я не прав. И вот к мужу ведьмы, мигом растерявшему на этом месте все свои знакомства, заявляется ни с того ни с сего человек, никогда доселе с ним не приятельствовавший...
Пан Пшекшицюльский: Ах, ну да, конечно же! Я зашел к нему, чтобы морально поддержать человека, оказавшегося в прискорбном одиночестве, движимый христианскими чувствами...
Полицай-президент: Замечательно, что вы сами вспомнили тему вашей беседы, вельможный пан. Тогда я позволю себе процитировать ваши слова, обращенные к Зильберу: "Может быть, организаторы мерзостного процесса над прекрасной пани Ирэной... пожили достаточно, скажем так?" После чего вы предложили ему детальный план освобождения ведьмы — каковой, собственно, и был только что реализован — плюс план теракта против руководства города...
Пан Пшекшицюльский: Что за бред?! Я категорически отрицаю эти абсурдные и голословные обвинения!!
Полицай-президент: Вот адресованное вам письмо вашего сообщника — ознакомьтесь. Разумеется, у вас в руках копия, но оригинал, как подтверждают эксперты, безусловно писан рукой Зильбера.
Пан Пшекшицюльский: Это... Это какая-то чудовищная клевета и провокация!!! Или — просто бред сумасшедшего!! И в любом случае это всего лишь его слово против моего слова. Так и занесите в протокол!
Полицай-президент: Что Зильбер — не сумасшедший, видно хотя бы по успешности его бизнеса. Зачем ему возводить напраслину именно на вас, не имевшего с ним прежде никаких дел — совершенно непонятно. Но это всё так — реплики в сторону, вельможный пан. Ибо изложенные тут планы имеют вполне вещественное подтверждение. Ну, во-первых, взрыв ведущего к Замку Кузнечного моста; должен заметить, что, ваш план его минирования с воды весьма остроумен — нам впредь следует иметь в виду такую возможность... Так вот, два бочонка превосходного тонкозернистого пороха найдены нами именно в том условленном месте портовых складов района Ластадия, где вы их спрятали для Зильбера — а тот не успел ими воспользоваться.
Пан Пшекшицюльский: Я и слыхом не слыхал ни про какой порох!! Уж в чем-чем, а в этом я готов поклясться безо всяких шуток... если вы понимаете, о чем я. И, между прочим — это ничего не доказывает: если в каком-то тайнике и найден какой-то порох, его мог там спрятать и сам Зильбер!
Полицай-президент: Эту версию можно было бы и рассмотреть — хотя по-прежнему непонятно, зачем Зильберу клеветать на вас — кабы не второе доказательство: финансирование вами этой дорогостоящей операции конкретными деньгами. Позволю себе напомнить, что предмет письма Зильбера к вам — как раз то обстоятельство, что из двенадцати тысяч талеров для найма диверсантов и аренды транспорта, которые вы передали ему через господина Штюльпнагеля, тот проходимец присвоил себе половину, но заставил Зильбера расписаться за всю сумму. Ну а тот, не будь дурак, сэкономил в итоге как раз на взрыве моста с правительственной процессией... Отличная в итоге выходит триангуляция по трем точкам, не правда ли, вельможный пан?
Пан Пшекшицюльский: Пся крев!! Это какой-то затянувшийся бред! Подумайте сами — откуда у меня возьмутся двенадцать тысяч?!
Полицай-президент: Ну, к письму Зильбера вам прилагается документ о выдаче ему именно этой суммы, написанный рукою Штюльпнагеля. Господин Председатель! Я полагаю, что у нас имеются достаточные основания для ареста пана Пшекшицюльского и открытия следствия по делу об организации и финансировании теракта.
Председатель: Безусловно! Стража, увести арестованного.
Пан Пшекшицюльский: Что-оо?! Какой арест?! Да я вас всех тут!.. Именем короля!..
Председатель: Господин полицай-президент, Штюльпнагель, надо полагать, тоже задержан и может быть допрошен?
Полицай-президент: Хоть сейчас. Стража, ввести! ...Итак, господин Штюльпнагель, в нашем распоряжении имеется письменное признание господина Зильбера в организации нападения на тюрьму и уничтожения фрегата "Великая Пруссия". Нас интересует, при каких обстоятельствах и по чьему наущению вы снабдили его суммой в двенадцать тысяч талеров, употребленных им на финансирование этого теракта.
Штюльпнагель: Я не давал ему никаких денег!! Что за бред?!
Полицай-президент: А что вы скажете насчет вот этого документа?
Штюльпнагель: А... Э-э... Я действительно купил у Зильбера дом, но заплатил ему лишь шестьсот пятьдесят талеров, клянусь!
Полицай-президент: Да-да, заплатили шестьсот пятьдесят, а расходный ордер выписали на двенадцать тысяч... Господин Штюльпнагель, вы что, считаете нас всех тут идиотами?
Штюльпнагель: Да у меня и денег-то таких нет и не было!
Полицай-президент: У вас их и не было, разумеется! Эти двенадцать тысяч вручил вам пан Пшекшицюльский — для дальнейшей передачи Зильберу на организацию теракта. А вы передали ему только шесть, а остальное, по привычке, прихомячили! Что, не так?!
Штюльпнагель: Нет, клянусь спасением души!!! Я никогда не имел никаких дел с этим самым Пшекшицюльским!.. И я ведь сразу донес на этого Зильбера, что тот собрался бежать из города — это зафиксировано!
Полицай-президент: Ага, донес — будучи уверен, что тот уже был таков! Господин Штюльпнагель, наш палач, достопочтенный господин Мюллер, при организованном на ваши деньги захвате тюрьмы некоторое время побыл в руках взбунтовавшихся заключенных и сейчас жив — но не вполне здоров и очень, очень зол. Советую вам учитывать это обстоятельство, обдумывая ваши дальнейшие показания. Стража, увести!
Штюльпнагель: Постойте! Постойте же!.. Меня специально подставили!..
Председатель: Браво, господа! Я полагаю, нам следует поздравить господина полицай-президента с блестящим успехом! Видит бог, я частенько бывал несправедлив к нашей славной полиции и ее проницательному шефу, но нынче я первый предлагаю прямо сейчас наградить его за это расследование Железным крестом второй степени. Похлопаем, господа!..
Далее: поскольку у нас имеется собственноручное признание Зильбера, его деньги, замороженные в банке Цукауфа, подлежат немедленной конфискации в казну; стоимости фрегата это, конечно, не покроет, но хоть что-то... И кстати! — а не через банк ли Цукауфа шли всякие подозрительные провОдки, включая и эту? Господин полицай-президент, пусть-ка этим займется Geheime Staatspolizei!
Полицай-президент: Слушаюсь!
Юрисконсульт-стажер, г-н Дроссельмейер-младший: А могу ли я выступить с особым мнением?
Председатель, г-н Дроссельмейер-старший: Можешь — только если кратко.
Юрисконсульт-стажер: Если кратко — господин Штюльпнагель прав: всё это очевидная подства! Все сведения о связях в треугольнике "Пшекшицюльский — Штюльпнагель — Зильбер" получены от последнего — явно заинтересованного лица, сказывающегося в нетях, так что они не могут быть проверены ни перекрестным допросом, ни очными ставками. Да и путь, каким они попали в наше распоряжение, сам по себе крайне подозрителен.
Вы почему-то уперлись в этот воображаемый "Пороховой заговор" с терактом на Кузнечном мосту, где единственное "доказательство" — захоронка в Ластадии; захоронка неизвестно чья, вполне возможно, что самого Зильбера. А вот не хотите ль вместо этого изучить реальную диверсионную операцию в городе — со сгоревшим фрегатом и захваченной тюрьмой? Операцию блестяще спланированную, безупречно исполненную, и — помимо всего прочего — очень, очень дорогостоящую? Да одна аренда особняка для "курляндского посла", чисто для убедительности антуража, встала им в кругленькую сумму — впечатление такое, что организаторы денег вообще не считали!..
А теперь просто гляньте на этого сАмого пана Пшекшицюльского и вдумайтесь: да кто доверил бы в руки такому ханыге хотя бы бочонок пороха — не говоря уж о двенадцати тысячах? Диверсанты, участвовавшие в операции — профи высочайшего класса; откуда они взялись, их что, по варшавским притонам насобирали, по газетному объявлению? Кто эту операцию, с ее сложнейшей логистикой и идеальной координацией, спланировал — наш простодушный отставной егерь Зильбер, что ли, на пару с тем мелким прохиндеем?
В общем, я поначалу хотел было сказать: "Любой грамотный адвокат развалит такое обвинение в суде за три минуты", но нет — я скажу так: "Ни один вменяемый суд просто не примет такое дело к рассмотрению". Dixi!
Председатель, г-н Дроссельмейер-старший: Я иногда смотрю на тебя, Генрих, со всеми твоими Гейдельбергами и Гёттингенами, и сокрушенно думаю: "Ну вот почему ты у меня такой умный — а такой дурак?" Ты правда, что ли, не понимаешь — какие превосходные карты для нашей игры с Краковом пришли нам на руки с раздачи этого твоего заинтересованного лица, Зильбера? Подготовка смены руководства союзной державы посредством теракта, на чем твоих эмиссаров поймали за руку — это ведь мизер с минимум двумя незакрываемыми дырками!
Юрисконсульт-стажер: Да это-то я понял, и ничуть не возражаю: пускай официально, для публики, всё это будет "халатностью", а для Кракова — "пороховым заговором", с угрозой открытого процесса, если паны заартачатся. Но — черт побери! — самим-то, для себя, нам следует всё же выяснить: кто на самом деле на нас напал и зачем?
Ведь "Настоящая война всегда начинается вдруг" — именно с такого вот разоружающего удара! А если это была еще только его репетиция, а? И, кстати, совершенно очевидно, что главной-то их целью было уничтожение "Великой Пруссии", а тюрьма с ведьмой — это так, эффектная отвлекалочка... В итоге мы уже временно беззащитны, считай, перед атакой с моря; так что перебор претендентов тут надо начинать с балтийских Морских держав — а вовсе не с Польши, у которой и флота-то, почитай, нету... И что позабыл тогда в Фришес-Гаффе тот странный визитер — фрегат Королевского флота?
Председатель: Ну, это кстати, совершенно НЕ очевидно — если уж на то пошлО — что там было основной операцией, а что прикрытием: "Великая Пруссия" или тюрьма. Для отвлекалочки те профи, при их-то умениях, могли выбрать себе цель и поэффектнее, и подоступнее. А главное — последовательность событий была бы тогда прямо противоположной.
Так что — вопрос, конечно, интересный, и мы к нему еще вернемся. Но есть предложение: не изображать тут из себя "Умную Эльзу", а — решать проблемы по мере их возникновения.
Юрисконсульт-стажер: А что, кстати, ждет тех, кого вы назначили в обвиняемые?
Председатель: Пшекшицюльского-то мы, конечно, со временем отпустим — после соответствующего торга и за соответствующую политическую цену. Так что главной фигурой "Порохового заговора", похоже, придется стать бедолаге Штюльпнагелю... Ну, фактуру мы с ним еще подработаем — тут уж, как говорится, "ничего личного — просто бизнес".
Юрисконсульт-стажер: А Зильбера вы, как я понимаю, даже искать не намерены?
Председатель: Ну, отправь разыскной ордер на него с женой-ведьмой графу Витковскому — чтоб они там поржали всей Нейтралкой... А моя бы воля, так я этому "простодушному егерю" дал бы за сочиненную им схему, с собой в главной роли, Железный крест с дубовыми листьями, и еще бутылку "Егермейстера" в придачу — от себя лично.
В общем — все свободны! А вас, Кальтенбахер, я попрошу остаться.
Глава 17
Во имя Господа и именем его
Реже под ноги глядя, чем вверх,
нахожу, что черна высота,
и охота начнется в четверг.
Или даже уже начата.
Михаил Щербаков
По исчислению папы Франциска 17 октября 1563 года.
Ливония, Рига и ее окрестности.
Лязг окованной двери отозвался многократным эхом внутри черепной коробки Джона Ди, и без того нафаршированной болью; чем же это они меня — чулок, набитый песком?
Звук пришел откуда-то сверху, вместе с оранжевым фонарным отсветом на кирпичной стене, лицом к которой его уложили: ага, подвал — и довольно обширный. Руки связаны за спиной, качественно: подвижность пальцы еще не потеряли, а вот чувствительность — увы-увы.
Последнее, что он помнил — как отворил дверь своего съемного апартамента на условленный стук: значит, работали свои. И значит, на помощь русских из "Западно-Балтийской компании" рассчитывать не приходится: те, по уговору с Джуниором, полностью сняли наблюдение с английских союзников. Теперь понятно, кто стоит за провалом в "Трезубце", и те это знают, а раз так — его шансы выйти из этого подвала живым стремятся к нулю...
— — -
— То есть как это: "Пропал"? — Бонд впился взглядом в болезненно осунувшееся (или это так кажется из-за полутьмы кубрика?) лицо Джуниора, а перед глазами у него меж тем стоял тот портовый кабачок, с копченым угрем и "лучшим в этой части Континента лагером", и звучал в ушах собственный голос: "Вы играете с огнем, сэр!"
...Когда "Инвинсибл" на подходе к Риге был перехвачен знакомым пакетботом "Снеток" с царским штандартом на фоке, и на палубу фрегата взошел русский Spy-Master собственной персоной, коммандер сразу почуял: ох, не для торжественного вручения им медалей за Кёнигсбергскую операцию тот прибыл... Откозыряв капитану и отдав какие-то краткие распоряжения крайне посерьезневшей леди Анне, Джуниор развернулся обратно к шторм-трапу, повелительно махнув рукой Бонду: "Давай-ка за мной, в темпе марша!"
— Об исчезновении сообщил сегодня утром в здешнюю Che-Ka ваш резидент, Николсон из "Восточно-Балтийской компании" — в рамках их штатных контактов по контрразведывательному обеспечению Балтийских конвоев. По его словам, Ди дважды не явился на условленную встречу, а в его съемном апартаменте никто не отвечает на стук. Чекисты вскрыли дверь и обнаружили, что квартира пуста и явно подверглась тщательному обыску. Следы борьбы при этом отсутствуют, а замОк не был взломан; никто из соседей ничего не заметил.
Тут Джуниор прервался, принимая рапорт спустившегося в кубрик вахтенного, а затем продолжил:
