Хм. Может, установить на землях племени Врата?
Нет, тоже не поможет. Во-первых, это высшая пространственная магия, требующая астрономических затрат энергии. И если с энергией особых проблем не предвидится, то нужных знаний и умений у меня мало. Я очень неопытная высшая. Но во-вторых и в главных, через Куттах проходит немало торговых маршрутов — и что, помогло это местным? На территории племени Вельках есть каменный круг. Порой через этот круг ходят караваны. Не очень-то часто, пару раз за Потемнение. Но разница между племенами Хурл и Вельках исчезающе мала...
Так. Ещё раз. Им нужна не готовая пища, сколько бы её ни было. Им нужна новая, неизвестная возможность добывать себе пропитание. Новые ресурсы, точнее, новый тип ресурсов. Если это появится, то там и до подвижек в мышлении недалеко.
Ха! Придумала!"
...а меж тем Шаман, выпив воды из серебряной фляги, побеждает свой кашель. Вернув флягу, он заканчивает прерванную было мысль:
— Пусть не обидят тебя слова глупого старика, но ты сделала для нас больше, чем мы смели надеяться. Как ни велик голод, а бывает время изобилия, когда и самый большой голод бывает полностью утолён. Нам ничего не нужно, мы и так неустанно благодарим тебя.
— Это потому, что вы сами не знаете своих нужд. Но пока ты говорил, я придумала ещё один путь блага, которым вы могли бы идти и в моё отсутствие. Вернее даже, не придумала, а вспомнила. Следовало вспомнить раньше, но лучше поздно, чем никогда. Спасибо за угощение, я пойду.
— Куда ты?
— Изучать флору. С фауной-то я уже хорошо знакома. Пока!
— Что такое "флора"?
Увы, гостья старика успела исчезнуть из его шатра, не ответив на вопрос. Только слабо, словно от случайного ветерка, качнулся полог входа. Порой чужая женщина двигалась так быстро, что Ныммух невольно содрогался. Невозможная скорость. Просто невозможная!
Но только не для неё. Не для Сильной.
Кроме дичи, в рацион племени входило несколько видов личинок, яйца птиц и змей, узловатые горькие корни кустиков перьелиста, мелкие твёрдые орехи краснопальника и водохлёбки... ну и ещё кое-что по мелочи.
Но увы! И перьелист, и краснопальник, и водохлёбка для целей благодетельницы не годились. Слишком уж требовательны были эти растения к условиям жизни. Та же водохлёбка на этой почве даже получила соответствующее имя: вырастить её вдали от источников воды, с которыми что в Пустошах, что в Скудоземье не блестяще — дело безнадёжное. Поэтому в качестве исходного материала она выбрала изумительный по своей неприхотливости ядовитый бесцветник. И хотя решение задачи оказалось значительно сложнее, чем сгоряча решила Ниррит, но спустя малый срок в шесть трапез бесцветник зацвёл, а ещё через полтора десятка трапез принёс плоды: узкие, бледно-жёлтые, покрытые плотной кожицей. Собрав эти плоды, Ниррит вскрыла их, соскоблила мягкое пастообразное содержимое во взятый специально для этого большой котёл, долила воды, бросила в котёл немного корней перьелиста и — для вкуса — соцветий дурманника с горстью поваренной соли. Когда получившееся варево побулькало на слабом огне минут десять, Ниррит сняла котёл с огня и поставила остывать. А ложку (инструмент, людям Куттаха почти не знакомый) она вырезала из ветви шатрового дерева заранее.
— Для какой ворожбы это нужно? — робко поинтересовалась самая бойкая из женщин племени Хурл, Рымзой. (Бойкая — значит, иногда отваживающаяся заговаривать первой).
Суффикс -ой соответствовал её статусу жены Рымза — племянника Когура. Самостоятельных имён женщины в мире Куттах почти никогда не удостаивались. Вот и Ниррит до сих пор называли однокосой. Или чужой, или бледной, или странной, или другими описательными словами.
За неимением поблизости других чужих, бледных и странных людей женского пола с одной косой проблем с пониманием, кто конкретно имеется в виду, не возникало.
— Это? — усмехнулась Ниррит. — Это не для ворожбы, это просто еда. Хочешь попробовать?
Рымзой побледнела, развернулась и убежала прочь.
Как говорят знающие из числа людей Куттаха, новости бегают на длинных ногах. Вскоре возле костра начали собираться женщины племени. В их бормотании то и дело проскальзывало слово кайель, то есть буквально — "отрава". И на самозваную стряпуху смотрели бормочущие без малейшего восторга. Впрочем, стая женщин племени Хурл мгновенно брызнула во все стороны, когда к костру приблизилась уже знакомая троица: Когур со своим сыном и племянником, а также Хуллын Копьё — по возрасту уже вышедший из числа лучших охотников, но по тому же возрасту и по темпераменту не годящийся в знающие, а потому считающийся вождём. Рымзой следовала за мужчинами с покаянно-виноватым видом, отставая на несколько шагов.
— Ответь мне, чужая женщина, — возгласил Когур, останавливаясь не слишком близко и не слишком далеко, — правду ли поведала жена моего племянника?
— Я не знаю, что именно она тебе поведала. Перескажи мне её слова, и я отвечу, что в них правда, а что нет.
— Тогда сперва ответь так, чтобы слышали все: что именно сварила ты в этом котле?
Ниррит честно и без утайки перечислила все использованные ингредиенты, начиная с мякоти плодов ядовитого бесцветника и заканчивая солью. Когур нахмурился.
— Не знаю я, какие плоды ты положила в котёл, поскольку неспроста дано бесцветнику его имя: не зацветает он никогда и не плодоносит. Но если действительно выросли те плоды там, где ты утверждаешь, то зря ты так жестоко подшутила над Рымзой. Всем и каждому ведомо, что смертельно ядовит бесцветник для всего живого, кроме ползучих слизней, которые сами полны яда и годны в пищу только злым чёрным муравьям.
Вместо ответа Ниррит зачерпнула ложкой поостывшее варево и бестрепетно сунула полную ложку в рот, а потом проглотила пробную порцию.
— Маловато соли, — провозгласила она. — Надо на треть больше.
— Кайель! — дружно взвыли женщины, делая странные жесты и закрывая лица.
— Тихо! — обернувшись к ним, рявкнула Ниррит. Рявканье получилось настолько впечатляющим, что Когур с отпрысками вздрогнули, женщины замерли, лишь тихо поскуливая от ужаса, и один только Хуллын сумел сохранить внешнюю невозмутимость. — Ничего ядовитого в котле нет, — уже спокойнее добавила Ниррит, снова поворачиваясь к мужчинам. — Я не настолько глупа и невежлива, чтобы предлагать отраву людям, от которых видела только хорошее. Что же до ядовитого бесцветника, то именно его я заставила плодоносить для того, чтобы еда у людей Куттаха всегда была рядом: ведь эти кусты растут повсюду...
— Если даже плоды ядовитого бесцветника годятся в пищу тебе, — мрачно сказал Когур, — это ещё не означает, что они годятся в пищу и нам. Я помню, как ты целиком съела сырую печень тобою же убитого клыкача, вздумавшего напасть на младшего сына Сыйлата.
Ниррит мысленно поморщилась. Она тоже помнила эту риллу проклятую печень, ещё как помнила! Захотела произвести впечатление — и произвела, ага. Печёнку клыкача завалившие его охотники, бывало, тоже употребляли сырой, но по маленькому куску, почти символически. Потому что если пожадничаешь, то отравишься.
Ниррит осталась жива после той трапезы исключительно благодаря кое-каким полезным изменениям, некогда внесённым в собственную пищеварительную систему. В довершение букета неприятностей сырая печёнка оказалась до содрогания невкусной...
— Кайель... кайель! — снова забормотали женщины.
— Могу поклясться чем угодно, — провозгласила Ниррит, — эта похлёбка для людей — не яд!
— Быть может, это так, — ответил Когур с прежней мрачностью. — Но я не рискну её попробовать. И своим родичам не позволю это сделать.
"Проклятье! Из-за такой ерунды все мои далеко идущие планы вот-вот..."
— Тогда позвольте рискнуть мне.
Ниррит обернулась — и обнаружила на лице незаметно подошедшего Ныммуха лёгкую улыбку. Довольно-таки пугающую.
— Я попробую, что у тебя получилось. Если в котле яд, невелика будет потеря, ибо я пожил хорошо, и многие женщины носили плоды от моего семени, и видел я больше Потемнений, чем любой другой среди старых знающих. Я попробую!
С такими словами Ныммух забрал у Ниррит ложку и неуклюже зачерпнул ею из котла. Люди племени Хурл (а к тому времени вокруг костра и медленно остывающего котла собрались почти все не занятые срочными делами) дружно затаили дыхание.
— На вкус вполне ничего, — заключил Ныммух. — Разве что соли маловато...
— Вполне ничего? — спросил кто-то из задних рядов.
Зачерпнув ещё ложку, старик покатал во рту её содержимое.
— Отдаёт перьелистом и дурманником, — заключил он. — Но вот вкус тех самых плодов бесцветника... я просто не знаю, как его описать.
"И не удивительно. В отличие от наименований металлов, изделия из которых изредка попадают к людям Куттаха благодаря обмену, слово "мука" из их обихода давно исчезло...
Ну да теперь оно в язык племён вернётся, и вернётся быстро. Клянусь душой!"
— Надеюсь, — обернулся меж тем к ней Ныммух, — твоё удивительное варево не прокиснет за тысячу вздохов?
— Оно не испортится даже за пару трапез. Хотя перед едой его лучше снова подогреть.
— Кайель! — пробормотал кто-то.
— Тогда, — сказал старый знающий, — подождём ещё одну трапезу. И если я к исходу этого срока не умру, твоё варево попробуют другие люди.
"Если даже ты вздумаешь скончаться от старости, я тебя реанимирую!"
— Но, — и тут Ныммух улыбнулся уже вполне нормальной озорной улыбкой, — боюсь, что даже тогда зваться тебе Отравой средь людей мира Куттах, пока не иссякнут новые времена и не вернутся риллу на Дорогу Сна. Потому что имя, раз наречённое, не меняют: дурная примета!
Знакомый уже шатёр, прежняя "кошма" из выделанных шкур. И собеседники те же: с одной стороны Ныммух Шаман, с другой — Кайель Отрава.
— Итак, ты намерена продолжить свой путь...
— Да. С самого начала не собиралась я задерживаться в твоём племени на такой долгий срок. Но теперь моя душа хотя бы отчасти успокоилась, и я могу двигаться дальше.
— Если это не составляет тайны, ответь: куда лежит твой путь?
— Никаких тайн, Шаман. Я намерена задать несколько вопросов куттам из Леса Шпилей. Если ты хоть немного ценишь то, что я сделала для людей Куттаха, скажи мне, как лучше всего вести дела с куттами, чтобы выведать у них правду и не быть обманутой?
Некоторое время Ныммух молчит, опустив глаза. Потом снова встречается взглядом со своей гостьей: странной, бледной, так и оставшейся для племени Хурл чужой.
— Что мне ответить? Все кутты владеют Тихой речью, все они могут не встречаться взглядами, чтобы говорить друг с другом, и никто из них не знает устной речи. Молчат они, как твои страшные существа о восьми ногах, и не понимают говорящих вслух. А ещё кутты живут в Лесу Шпилей, который сделали своей ворожбой, и многочисленны они в мире Куттах, и считают себя потому хозяевами, а нас, людей, — наполовину животными, смышлёными, но не вполне разумными. Вести с ними дела людям трудно, потому что не видят кутты бесчестия в обмане животных. Нет у людей силы, чтобы принудить их говорить нам правду, но горше того, что не знаем мы их путей так хорошо, чтобы всегда угадывать за их Тихой речью обман.
— Что ж, — отвечает, поразмыслив, Кайель, — я видела мало Потемнений, и потому краткость моих слов не оскорбит тебя. Раз вы всё-таки ведёте дела с куттами, несмотря на их бесчестие и лживость, значит, смогу поговорить с ними и я. Тихая речь мне знакома, а ворожба моя сильна. Смогу я доказать хозяевам мира Куттах, что быть со мной честными — выгодно, а бесчестие я сумею покарать по-своему. Сведи меня с куттами для разговора, Шаман, но сперва расскажи им, как я удивляла тебя. Пусть тоже удивятся, какими смышлёными бывают люди!
У этого племени Хурл имелся вождь, и звали вождя — Хуллын Копьё. Был у этого племени также Говорящий-снизу, один из тех, которые звали себя знающими — Ныммух Огрызок. Но никакой Кайель Отравы у этого племени раньше не было.
Ты ведь чужая для них, верно?
Смысл ментального послания кутта накладывался на странноватое неистребимое жужжание. Наверно, раньше она не преминула бы ухватиться за эту странность, заинтересовалась этим жужжанием, а заинтересовавшись, смогла бы понять о Говорящем-сверху и, возможно, о других куттах что-то новое.
Раньше.
Кайель Отрава не удивлялась и не любопытствовала, как это часто случалось с Ниррит Ночной Свет. Забавляющееся дитя ушло в прошлое. Душа её умерла и возродилась, и в ней осталось место только для одной, самой главной цели.
Да. Чужая.
Зачем ты пришла к ним?
Это ненужный вопрос.
А какой вопрос — нужный?
Зачем я пришла к вам.
Тогда я задам нужный вопрос, Говорящая-снизу. Зачем?
Её собеседник действительно говорил сверху. В самом буквальном смысле из всех, какие только возможны. Тот Шпиль, в котором происходил разговор, имел наземный вход, для иных Шпилей не характерный, сделанный специально для людей. Когда они приходили в Лес Шпилей для того жалкого обмена, который могли предложить куттам, люди оставались на поверхности земли. Большинство же куттов спешило убраться повыше от них, в темноту у верхушки Шпиля. Один только Говорящий-сверху оставался почти рядом, зависнув на силовых нитях всего-то на расстоянии пятнадцати или шестнадцати ростов Кайель.
Самый сильный из сильнейших мужчин местных племён не сумел бы добросить до Говорящего-сверху дротик. А самый зоркий из наиболее зорких — рассмотреть его достаточно хорошо, чтобы понять, как выглядят таинственные хозяева мира Куттах...
Кайель Отрава не собиралась и дальше изображать Говорящую-снизу. Пустив в ход магию, стремительно и вместе с тем плавно вознеслась она над плоской землёй, а остановилась не раньше, чем оказалась так же далеко от неё, как Говорящий-сверху. В отличие от предполагаемого "самого зоркого из наиболее зорких", Кайель и раньше могла неплохо видеть кутта, но теперь ей стали доступны подробности, с большого расстояния и из невыгодного положения неразличимые.
Ассоциации с уже виденным и познанным были однозначны: гигантское насекомое. Правда, больше похожее не на взрослую особь, а на личинку или, пожалуй, гусеницу, потому что членистое тело кутта оказалось снабжено лишь рудиментарными "конечностями". Если точнее, десятью. И каждая "конечность" была таковой только по форме, а по сути напоминала, скорее, паутинные железы, производящие не паутину, а те самые силовые нити, на которых висел кутт.
И ещё.
Когда Кайель взлетела, странное жужжание ментального эфира сменило тональность, одновременно становясь немного сильнее.
Вряд ли имеет смысл таить, что я родилась под небом иного мира, Говорящий. И в этот мир я пришла не для забавы. Мне нужны ответы. То знание, которое мне можете предоставить только вы, живущие в Лесу Шпилей.
Это только описательные слова, Говорящая с именем Отрава. Скажи о своей нужде прямо, если считаешь меня достойным прямых слов.
Не мне судить о твоих достоинствах. Но так как ты можешь быть не только Говорящим, но и Слушающим, я скажу прямо. Некоторое время назад сквозь Лес мимо Шпилей двигался к своей цели полудемон, прозванный Железным Когтем. И до цели своей он не дошёл, потому что пал, сражённый могущественной магией. Однако перед гибелью воззвал он к помощи жителей Леса Шпилей, полагая, что они услышат его призыв и помогут ему в битве. Теперь я хочу узнать от вас, откуда и куда шёл Железный Коготь, и кто научил его сигналу о помощи, а также всё остальное, что связано с этим делом и известно вам.
