Все это сразу после нашей встречи вывалил мне Игнатьев, которому поперек горла уже стояли новоявленные вояки от инфантерии, прибывающие во Францию, иной раз, даже не поставив в известность военное министерство. Зачастую действовавшие от ведомств, совершенно не имеющих отношения к армии, но, тем не менее, упорно требующие от полковника денег на оплату счетов за товары, якобы идущие на нужды войны. На самом деле многие из них, таким образом, хотели подзаработать во всей этой неразберихе. Как говорится — хапнуть на халяву. Купил — продал, прибыль себе в карман, да еще и командировочные требовали оплатить.
Нас Игнатьев встретил в порту чисто случайно. По служебной надобности находился на складах и очень обрадовался, увидев наш Ноев ковчег, особенно когда узнал, что все обошлось и его семья в сборе. Только сухость в приветствии матушки по отношению к сыну слегка подпортило впечатление от встречи. Или тут играло роль, что сын ее самый старший из мужчин и по идее вся власть в семье принадлежит именно ему? Не знаю. Во всяком случае, Софья Сергеевна в разговоре всячески подчеркивала, что не намерена подчиняться сыну и идти у него на поводу. По мне так все это было от усталости, накопившейся за время морского путешествия в условиях малопригодных для такого вояжа. Особенно от ежеминутного ожидания встречи с подводными лодками немцев. Видимо именно поэтому, вместо того, чтобы просто радоваться воссоединению она стала ему выговаривать, что не он занимается делами семьи, а все переложил на младшего брата, попавшего под влияние непонятно откуда взявшегося человека.
Дождавшись пока схлынут все ахи и охи, положенные при встрече после долгой разлуки, я попросил Алексея найти возможность поговорить наедине. Озадачив и матушку, и своего младшего брата Сергея просьбой проконтролировать ход выгрузки имущества, он пригласил меня в свой кабинет, разместившийся в одном из складов. Выпроводил из комнаты двух солдат, активно изображающих деловитость, перебирая свои талмуды, и наверняка уверенных, что у них тут, в папках, не меньше чем священная книга евреев находится, он, облегченно вздохнув, начал жаловаться на свою несчастную долю. Рассказывал, как он устал и запарился вникать во всякую мелочь, ссылался при этом на козни подчиненных ему офицеров, на их непорядочность и зависть.
— Понимаешь Христофор, я делаю все возможное, чтобы ускорить отправку военного имущества, предназначенного для России, бегаю от министра Франции к нашему представителю Временного правительства с уговорами....
— А этот генерал Занкевич, сразу же после своего прибытия во Францию, возомнил о себе, бог знает что, и уже вставляет палки в колеса. — Перебил я его жалобные стенания. — Я тебе говорил, что так будет? Говорил. Предупреждал, что так лелеемая тобой самостоятельность станет против тебя же, и титулованный гонор будет лишь во вред? Да ты уже и сам видишь. И пожаловаться некому. А что ты хочешь? Революция, брат. Вчера еще этот Занкевич давал присягу и даже можно сказать верой и правдой служил монархии, царю — батюшке, а сегодня он оказывается ярый сторонник революционных идей. И не он один такой. Так что все твое возмущение очевидными признаками двурушничества никому ничего не докажет. В России это не редкость. Так было и раньше, имеет место сегодня, и в будущем все останется без изменений. Азиаты, мы, и многое в нас заложено на генном уровне, их традиции стали нашими.
Дворцовые перевороты всегда влекут за собой новых людей, другие правила, зачастую и законы меняются. Все заверения о дружбе или о согласии и взаимовыручке ничего не стоят перед железной логикой: "Ты умри сегодня — я умру завтра". А если ты будешь громко возмущаться этим порядком, то заработаешь проблемы. Тебе это ни к чему. Мы с тобой уже много на эту тему говорили, терпи граф, вскоре, кстати, и этот титул придется коту под хвост прятать. Привыкай. Да и кто тебе мешает попробовать так же, как и они, скрывать свои мысли? Не возмущайся слишком явно, не дразни гусей. Ты же сам видишь — плетью обуха не перешибёшь.
Я понимал — Игнатьева не перевоспитать, и гонор вполне объясним. Весь его род состоял из князей, графов и титулованных особей и не позволял ему моментально перестроиться и стать другим человеком. Я уверен, он, когда писал мемуары, полностью не раскрывался. Работая на Советскую Россию, все также считал себя графом и лишь обстоятельства не позволяли ему об этом говорить вслух. Личность не сломлена, и силу духа не уничтожить в человеке с такой родословной. Плохо, что гонор проявляется неожиданно, как бы изнутри, порой самовольно. Хорошо еще граф может контролировать себя, при необходимости умеет сдержать эмоции и это позволяет не вызывать у других ненависть. Я уже достаточно узнал этого человека, могу что-то дельное ему подсказать, и он не гнушается выслушивать мои советы.
— Кстати, я не понял.... Мы, насколько я помню, решили саботировать отправку грузов в Россию. И что? Поговорили и забыли?
— Тут не все просто. Возникают масса непредвиденных затруднений. Следующие одно за другим распоряжения от Временного правительства и решения, принимаемые здешними чиновниками на их основе, зачастую противоречат одно другому, соответственно сопровождается массой необдуманных предложений от генерала Занкевича, и непонятно откуда взявшимися представителями российского руководства, с которыми наладить отношения затрудняюсь. Естественно это напрягает и нервирует, и мне становится не по себе лишь при мысли о саботировании отправки всего скопившегося на этих складах имущества. Одних нареканий последует сколько..., — граф махнул рукой, показывая тем самым, что тут дело "швах", и торопливо продолжил перечислять свои невзгоды и неприятности:
— Я не уверен, что меня не отстранят от этой "хлебной кормушки". И не смотри удивленно, мои недоброжелатели именно так воспринимают упорное желание иметь личный контроль над ходом работ, они считают, что нынешняя должность позволяет мне обогащаться за счет казны. Постоянно шлют в Россию петиции и рапорта, в которых приписывают грехи, зачастую мелочные и совсем не по делу обличающие меня в делах неправедных. Создают ревизионные комиссии, отвлекая на ненужные никому разборки моего якобы "халатного" и даже "преступного" отношения к обязанностям. Некоторые из них просто напросто надеются таким образом занять мою должность.
— Короче затрахали вашу светлость. Сочувствую. Нет, в самом деле, сочувствую, я знаю каково это чувствовать на себе предвзятую руку начальства при доносах. От таких "ярых знатоков" и в будущем не удалось избавиться, и ведь самое парадоксальное — для них почти всегда зеленый коридор, талантливо умеют убеждать начальство. Не избавился мир будущего от мошенников, воров и взяточников. Причем на всех уровнях имеются такие люди. "Грешен батюшка" — такие слова частенько слышат на исповедях наставники по вере, и их прощают. Деньгами откупаются, льготами и продолжают грешить. Плохо конечно, нужно не отпускать грехи кающимся, а грозить неминуемыми карами и адом. Так что ты можешь гордиться — не замаран и не поддаешься искушениям греховным. Ну а слова, порочащие тебя, вернуться к твоим хулителям, они получат по заслугам. Земля круглая и она вертится, а значит, имеет свойство возвращать на круги своя все зло и прегрешения тому, кто действительно виновен. Даже если не ему конкретно, то детям его все равно аукнется. Грехи наши передаются потомкам, чем меньше мы грешим, тем счастливее будут жить дети.
— Ты прав друг мой. Именно поэтому не хочется брать грех на душу и препятствовать богоугодному делу....
— Ты считаешь снабжение людей смертью в виде оружия богоугодным делом? — перебил, даже не дослушав, что пытается сказать мне Алексей — тут ты не прав. Я лично считаю, богу угодно, если бы ты взял и уничтожил все оружие, боеприпасы, машины, аэропланы и всю другую нечисть, служащую делу дьявола. Вот это я считаю богоугодным делом, именно такие деяния, которые помогают выполнять одну из главных заповедей Всевышнего. Ты же помнишь, как она звучит? — "НЕ УБИВАЙ".
К величайшему моему сожалению не выполняются заветы Всевышнего, мы сами подтачиваем веру в него, упорно толкаем себя в яму небытия. А он, тот, которого мы называем Господом, хоть и прощает грехи наши, но и его терпению придет конец. Мы не первые на этой грешной земле, и до нас тут проживали цивилизации, так же творили непотребные деяния, грешили, уверенные в своей безнаказанности. И что? Где они сегодня? Вот именно, сгинули.
— Любишь ты Христофор поговорить. — Перебил мои рассуждения Игнатьев. — Иной раз и не поймешь, о чем ты так увлеченно толкуешь.
— Извини Алексей, меня постоянно, куда-то не туда заносит. Давай вернемся к делам. Я понимаю так, ты и с деньгами ничего не решил? Все боишься, что тебя ославят и примут за вора и мошенника?
— Кое-что в этом плане я сделал. Перевел все счета, разбросанные ранее по различным банкам, в один, и узаконил получение любых сумм только с моей подписью. Встречался неоднократно с банкиром и договорился, что снять без моего разрешения деньги со счетов никто не сможет. Тут, правда, пытались вмешаться французы, в лице самого премьер-министра, я даже удостоился личной встречи с ним и получасового разговора на эту тему. С гордостью могу сказать: я смог вывернуться и не допустил перевода всей суммы на чужой счет. Могу считать, сегодня деньги России находятся под моим патронажем.
Кроме этого имел несколько встреч с Ситроеном, кстати, его племянница спрашивала про тебя, и я заметил, ты ей интересен. И как мужчина, и просто, как человек. Да, да, поверь мне, я в этом кое-что смыслю. Советую — используй момент, напомни о себе. Она же тебе нравится? Ну, так куй железо пока оно горячо. Можно послать букет цветов с письмом. Вероятней всего тебя пригласят в гости, разговор об этом у нас с ней был. Можно попробовать другой вариант, и совместить приятное с полезным. Я смогу организовать встречу с Ситроеном, где-нибудь в ресторане, он не откажется, только намекни, любит погулять, пошиковать, не прочь и к себе пригласить, при этом собирает всех своих родных и близких, а их у него много. Нам главное найти достойную причину. При встрече можем поговорить с ним о делах. Тем более я уже закидывал удочку, намекал ему на организацию совместного предприятия, и он очень заинтересовался открывающейся возможностью создать концерн по производству автомобилей. И хотя, как он считает, во Франции уже есть люди, кто занимается выпуском автомобилей, но все одно — по его мнению, очень перспективное направление. Заинтересовался тобой, я ему намекнул, что ты можешь предложить немало новых идей в этой области. Я помню, ты о такой возможности говорил.
— Несколько преждевременно. Надеюсь, ты лишь слегка затронул тему или подробно рассказал обо мне? Нет? Это правильно, и ещё..., Жульен его племянница, если она хочет, чтобы я посетил ее в доме ..., значит, рассказала семье обо мне. При этом неизвестно как меня преподнесла, что говорила своим родным? А тут ещё и твои намёки на мои познания в области автомобилестроения.... Не покажется ему странным: — обычный русский крестьянин, одетый в солдатскую форму и вдруг имеет идеи по улучшению технических характеристик авто. Как-то не сочетается одно с другим. Не находишь?
— Нет, про переселение душ я даже не заикался. Да и не поверил бы он в подобное. Я и то порой сомневаюсь, а уж этот делец тем более не поверит.
Алексей немного растерялся, видимо что-то он все-таки про меня Ситроену говорил, вон, как старательно заговаривает мне зубы.
— Кстати, Гюстав рассказал мне, как ездил в Америку и посетил автомобильный завод Форда в городе Детройт. Очень хвалил и восхищался слаженностью всего цикла работ по выпуску машин. Он так и сказал: — есть чему у них поучиться. Тот же конвейер по сборке — он увидел в этом большие возможности и, приехав домой тут же применил у себя на заводе. И не только это, он многие новинки использует на своем предприятии. Есть у него такая жилка, все, что на пользу дела может пойти, замечает моментально, и тут же под себя тащит. Когда я его посетил и намекнул о возможном сотрудничестве, у него в первую очередь вызвала интерес идея использовать русских солдат в своем производстве. Я ему пообещал при появлении такой возможности в первую очередь сообщить ему. Он сразу же загорелся и стал прикидывать, сколько для большого предприятия потребуется рабочих рук. Углядел еврей возможность погреть лапки и ухватился как клещ за мое предложение. Вот тогда я про тебя и стал рассказывать. Я ему сказал, что ты состоишь в комитете солдатском и ищешь возможность устроить свою судьбу здесь во Франции, ну и добавил, что можешь поспособствовать в привлечении солдат на его производстве. Так что дело за малым. Найти этих солдат и уговорить остаться во Франции. Твоя идея использовать солдат в будущем предприятии для меня пока темный лес. И каким образом это сделать даже не представлял. А тут сам Ситроен предложил, как будто твои мысли читает. А насчет тебя я мало распространялся, сказал, что ты якобы работал в мастерской по ремонту автомашин. Так что все нормально, и твои познания в автомобилях естественны.
— Сойдет, неплохо, что он сам предложил привлечь русских солдат к будущему автогиганту. Чем сильнее в нем мы разовьем желание сотрудничества, тем для нас станет легче с ним договориться. Значит, не надо откладывать, намечай встречу с ним. Насчет письма с цветами тоже правильная идея, нужно будет и это организовать. Но меня сейчас волнует в большей степени другое.... Ты очень вовремя напомнил насчет русского экспедиционного корпуса. Что-нибудь знаешь, как там обстоят дела? Где находятся подразделения? Ты же, наверное, в курсе происходящих событий с бригадами?
-Ты прав, я интересуюсь состоянием Особых бригад, я же помню твои рассказы о грядущих неприятностях для солдат корпуса. Правда, меня не допускают к этому делу, все взял на себя генерал Занкевич. Он уже с начала июля официально объявлен представителем Временного Правительства во Франции, и пользуется правами Командующего Армией. Я даже не удивился, что твои предсказания сбываются. Благодаря им уже знал, чего следует ожидать от генерала, и когда он первым делом, буквально на следующий день, издал приказ, в котором предписывает передать дела полковнику Кривенко, тем самым отстраняя меня от работы в качестве военного агента, был сама невозмутимость. Даже когда он приказал и разведывательно-оперативные дела передать лично ему. Зато в моих руках остались финансы, и это получилось благодаря твоим советам. Когда Керенский узнал, что только при наличии моей подписи можно получать деньги в банке, то тут же предложил продолжить выполнение обязанностей военного агента. И даже передав кое-какие дела по оперативно-разведывательной деятельности генералу Занкевичу, я все еще формально остаюсь в должности со всем своим аппаратом.
— А с Павлом как? Он же вероятно теперь будет в подчинении у Занкевича?
— Да, ты прав и тут. Тайная разведка тоже переходит в ведение генерала. Видимо брату уже сейчас надо отходить от дел. Только мне думается не обязательно все передавать новому руководителю, здесь твои советы весьма кстати, ему и в самом деле следует скрыть часть своей деятельности, особенно касательно агентуры. Но я, если честно, просто не представляю, как ему об этом сказать. Для него вся жизнь заключается в служении Родине, он себя не мыслит сугубо штатским человеком.
