Глаз бури

  Эш уже много лет не был способен на такие фокусы. Но ту, кто оказался на его месте, Адам вообще не рассчитывал увидеть в Вейле. Как минимум, в ближайшие пару недель.

  — Мэм, спокойно! — он легко увернулся, и удар сковородки пришёлся по дверному косяку позади него. — Я не грабитель.

  — Адам?! — Кали Белладонна, уже замахнувшаяся для следующего безрассудного удара, уставилась на него в величайшем недоумении.

  Чёрт возьми, как же она была похожа на свою дочь в темноте, скрывающей возраст!

  — Да, это я, — он развёл руками, отчасти для того, чтобы показать ей, что не собирается нападать на неё в ответ. — Могли бы сначала посмотреть, на кого бросаетесь с чужой кухонной утварью.

  Кали не сразу отложила сковородку. Взвесила её в руке, очевидно, раздумывая, не попытаться ли шарахнуть ею второй раз, прежде чем повесить обратно на крючок над мойкой.

  — Пожара и грабителей нет, а посторонний вламывается в дом, вынося дверь. Кем бы он ни был, намерения у него вряд ли добрые, — пространно ответила женщина, изучая его.

  — Я же постучался. Мало ли что могло случиться с Эшем, раз он не подошёл к двери сразу. Он уже немолод и имеет проблемы со здоровьем, — Адам быстро набрал Ирвину сообщение, чтобы тот возвращался. — Кстати, где он? И что вы здесь делаете?

  — Сначала ты ответишь на мои вопросы. Присаживайся, — Кали указала на две табуретки, задвинутые под стол.

  — Я не буду ни на что отвечать, пока не удостоверюсь, что вы — это точно вы, а не замаскированный иллюзионист, — возразил Адам, оставшись стоять на месте. — Помните тот день, когда ваша дочь открыла ауру?

  — Когда ей открыл ауру один глупый подросток, рисковавший и своей, и её жизнью? — сердито поправила его Кали, в осуждающем жесте скрестив руки на груди. — Отлично помню!

  О да, по одной только ярости и до сих пор не утихшему материнскому возмущению в её янтарных глазах можно было установить, что это она и никто другой. Такие эмоции сложно сыграть убедительно.

  У него была причина: желание спасти Блейк от медленного и болезненного истекания кровью. Что, в общем-то, не умаляло его вины. Блейк никогда не застряла бы ногой в том капкане, если бы он не брал её с собой и если бы не положился на другого глупого подростка, перепутавшего дороги. Они заблудились, потеряли все ориентиры до лагеря Белого Клыка, ещё и вынуждены были отбиваться от тех, кто установил капкан и воспринимал трёх детей нежелательными элементами на своей территории. Безвыходное положение и совершенно идиотский способ оказаться в нём. Он был слишком самонадеян и глуп, тут ему нечего было возразить Кали.

  — Какую книгу она читала в тот день? — задал он свой контрольный вопрос.

  Простой, на самом деле. Кали недолго задумывалась над ответом.

  — Энциклопедию для детей, наверное. В детстве ей очень нравились познавательные книги.

  — Правильно.

  Блейк не только любила читать их, но и использовать в качестве метательных снарядов. Ту тяжёлую многостраничную энциклопедию она швырнула в него с дерева, на котором сидела, когда он тренировался рядом и по неосторожности содрал с него приличный слой коры. А потом заставила стащить велосипед под носом у взрослых и отвезти её в соседнюю деревню, чтобы купить там садовый вар. До деревни они так и не доехали, заблудившись и нарвавшись на неприятности.

  Почему он вспомнил об этом случае сейчас? Всё повторялось. Только на этот раз в капкане застрял он, а не Блейк.

  — Из всех возможных тем ты выбрал именно эту. Проводишь параллели? Что ты опять сделал с моей дочерью?

  — Вряд ли мой ответ покажется вам честным, но я не делал ничего, о чём вы подумали. Я не вредил ей, старался беречь и защищать. Но Блейк не понравилось, что я годами скрывал от неё правду о делах организации. Когда она её услышала, то решила, что эта правда слишком грязная и недопустимая для неё и что я — лживый мерзавец и беспощадный маньяк, от которого надо держаться подальше.

  — Моя девочка повзрослела, — Кали вздохнула, но гордости в этом вздохе было меньше, чем печали.

  Да, она определённо желала бы другой жизни и другого окружения для Блейк. Не нужно быть телепатом, чтобы догадаться, о чём она сейчас думала.

  У Адама нашлось бы много комментариев по поводу этого "взросления" — он не считал, например, что молчаливое бегство от открытого и честного разговора можно приравнять к поступку взрослой личности. Но, с другой стороны, понимал, почему Блейк не захотела поговорить с ним вживую. Она боялась его, хотя он ни разу не давал ей повода. Наверняка вообразила себе какие-нибудь ужасы из бредовых романов от упоротых порнографистов, которыми бесконтрольно зачитывалась в последний год. Её поведение было, безусловно, логичным и правильным, если она думала, что спасается от одержимого психа...

  Вслух он свои мысли не озвучил.

  — И я думаю, — продолжила Кали, никем не перебиваемая, — что она сделала правильный выбор. Уважай его. Для всех будет лучше, если ты оставишь Блейк в покое.

  Как будто Блейк уважала его выбор или его мнение.

  — Если бы ни ей, ни вам ничто не угрожало, я бы отступил и позволил вам излазить вдоль и поперёк все наши тайники в поисках неё, — он кивнул на разложенную карту с пометками, — весь порт, все вокзалы, каждую гриммову заброшку в этом городе. Но я не могу, это было бы слишком беспечно в сложившихся условиях. Что успела рассказать вам Теви? Какой-нибудь вздор, выдавая его за "наиболее вероятное развитие событий"? Не забывайте, если ей выгодно слукавить или умолчать о чём-то, она не будет особо переживать о судьбе окружающих. Говорила ли она вам, например, о предателях в Белом Клыке? Или об угрозе извне, влияющей в том числе и на благополучие вашей дочери?

  Кали не выглядела удивлённой.

  — Мы говорим не о прогнозах Теви, а о тебе и твоих действиях. Не будь так уверен, что не навредишь Блейк. Мне не нужна твоя "помощь" в её поисках.

  — Значит, Теви всё-таки поделилась с вами неполной информацией. Вы не имеете ни малейшего понятия, с кем мы столкнулись. Эти люди сделают что угодно, чтобы заставить меня быть покладистым, а всю нашу ячейку — бессловесными исполнительными рабами. Они никого не оставят в покое, особенно тех, кто видел их в лицо, слышал об их намерениях, но решил свалить и не связываться с ними. Им не нужны лишние свидетели. Блейк — как раз такой свидетель. Я прошу вас по-хорошему: посидите тихо в надёжном месте, пока я ищу её и пытаюсь сохранить всем нам жизнь и свободу.

  Она взглянула на него уже не так уверенно, как раньше.

  — Адам, ты действительно думаешь, что те люди будут искать её?..

  Просто так они вряд ли бы даже узнали о дезертирах, но если Феннек слил им текущий состав ячейки и связи между отдельными фавнами — их очень заинтересует Блейк.

  Он должен был найти её первым. Найти. Защитить. Переубедить. Как просто звучали три этих цели. Как легко было облажаться с каждой из них.

  — Да, и я должен успеть раньше них. Она сбежала до того, как я заключил с ними сделку, и ничего не знает об угрозе.

  Кстати, об угрозах. Где носит Ирвина? Он бы уже сто раз успел обойти дом или раздражал бы их сейчас смущёнными покашливаниями и топтанием у порога. Оставив Кали в размышлениях об открывшихся перспективах, он выглянул наружу.

  Ни следа Ирвина. Плохо. Он забыл о возможностях Фрэнсиса: по указке Рейсен тот мог незаметно понапихать в каждый свиток программы для слежки.

  Если Рейсен отслеживала все их перемещения, то приехала бы к бистро как можно скорее — чтобы не допустить воссоединение единственной команды, способной её остановить. Ирвин торчал на улице совершенно один, поймать его ей не составило бы особого труда.

  — Что такое? — Кали, заметив его беспокойство, тоже подошла к выломанной и слетевшей с петель двери.

  — Со мной был Ирвин, я попросил его посторожить другой выход из дома. Но он не возвращается. Запритесь в ванной и не открывайте никому, кроме меня. Я должен осмотреться.

  К счастью, она не стала спорить с ним, выбрала из арсенала Эша самый большой мясницкий нож, снова сняла с крючка сковородку и ушла в жилые помещения.

  Кое-как приладив испорченную дверь на место, Адам вышел на разведку. Своего ученика он нашёл в тесном и грязном проулке между домами: Ирвин неподвижно лежал на асфальте лицом вниз. В луже свежей крови, поблёскивающей в свете одинокого фонаря, освещающего проулок и мусорные контейнеры.

  Адам подошёл к мальчику, внимательно оглядываясь, но не заметил нигде следов недавней драки — как будто его ранили где-то в другом месте, а здесь решили спрятать среди мусора, но появление постороннего их спугнуло. Он присел на карточки перед Ирвином и, осторожно придерживая его голову здоровой рукой, перевернул на спину, чтобы осмотреть его раны.

  Но это была всего лишь приманка от Рейсен, и он купился на неё, как наивный ребёнок. Не открывая глаз, Ирвин вырубил его одним молниеносным прикосновением к открытой шее.

* * *

  Как ни странно, Адам помнил о том, что спит под действием проявления Ирвина. Сон, пригрезившийся ему, был вдохновлён реальностью.

  Он оказался на дорожке под тем самым дубом, кору которого содрал мечом и получил за это книжкой по голове от Блейк. Подойдя ближе к дереву и посмотрев наверх, он пытался разглядеть знакомую фигурку, сидящую на ветвях, но никто не прятался среди густой листвы.

  — Блейк, ты здесь? — неуверенно позвал он, но не услышал ничего, кроме шуршания листвы деревьев и высокой травы под порывами ветра.

  Его голос звучал непривычно высоко и ломко, как у подростка. Оглядев себя и ощупав свои рога, он понял, в чём дело — его как будто перенесло в тело четырнадцатилетнего себя. Хотя он не назвал бы его полностью своим: на нём не было знакомых шрамов, родинок и других примет, с которыми он жил всю жизнь. Недавний ожог на левой руке исчез точно так же, как и старые рубцы от прошлых ожогов. Это тело выглядело... слишком хорошей копией.

  То же самое можно было сказать и про окружение. Кора дуба повторяла свой узор, если приглядеться к нему; на ней не было посторонних элементов в виде мха, паутины, наросших грибов-паразитов или ползающих насекомых. Почва под ногами была ровной и утоптанной, не сохраняющей на себе отпечатки ног. Каждая травинка идеально соответствовала соседним одним оттенком зелёного, гладкостью, высотой.

  Он понимал, что сновидения не отличаются достоверностью. Но это была искусственная недостоверность. Странно, что он так легко смог её обнаружить, заострил своё внимание на ней, хотя редко задавался во сне вопросами об его реалистичности или всматривался в детали окружения.

  Всерьёз озадачившись, он решил обойти окрестности и найти границы этого искусственного мира. Но далеко не ушёл.

  Волчью яму невозможно было заметить на столь ровной и выверенной до последней песчинки земле. Он провалился совершенно неожиданно для себя и не смог зацепиться за края ямы, так как его руки просто соскальзывали с гладкой и мокрой травы, намертво вросшей в почву. Острые колья на дне ямы больно впились в его тело, и Адам с ужасом понял, что здесь у него нет ауры. Ему была уготована медленная агония без возможности вновь выбраться наружу.

  Он не знал, сколько времени провёл в яме, пытаясь освободиться — все попытки двигаться приводили к тому, что колья глубже проникали в тело, и он переставал что-либо соображать из-за вспышек невыносимой боли.

  Вдруг кто-то подошёл к яме и заглянул в неё. Адам увидел лишь неясную тень, почувствовал, как несколько комочков земли сорвались и упали на него. Он бы крикнул что-нибудь этому незнакомцу наверху, но один из кольев задел трахею, и теперь из его горла доносились только булькающие хрипы и свист.

  Фигура наверху заговорила с ним голосом, который он не слышал уже семь лет.

  — Ты никогда не придавал значения всем моим советам и урокам, не правда ли, Адам?

  Если бы не распоротое горло и затруднённое дыхание в пробитых лёгких, он ответил бы, что Бенджамин давно мёртв, а сам он просто спит и грезит о несуществующем. Но боль была настолько реалистичной и проникновенной, что он уже перестал надеяться на скорое пробуждение от кошмара.

  — Глупый самовлюблённый мальчишка, — продолжал вещать псевдо-Бенджамин, кидая в него землю горстями, — Моё самое большое разочарование. Я рад, что не дожил до твоего совершеннолетия. Посмотри на себя! Ничтожество, истекающее кровью, неспособное самостоятельно выбраться из простой ловушки и достойно ответить на оскорбления. Думаешь, ты многого достиг в свои годы? Ты получил вейловскую ячейку из рук мертвеца, при активном содействии двух психов и неравнодушной к тебе Сиенны — по чистому стечению обстоятельств, не прилагая собственных усилий. Позволил какой-то сопливой девчонке вить из тебя верёвки — вместо того, чтобы просто трахнуть её и успокоиться. Проиграл решающий бой другой девчонке и продался ей с потрохами — хотя мог поднапрячься и переломить ей хребет. Тренируешь собственный отряд? Не смеши меня. Все эти великовозрастные дети не имеют ни малейшего представления о том, как следует сражаться, — ты слишком мягок с ними и без устали подтираешь им сопли, следя, как бы они ненароком не перетрудились. Всё, чему я учил тебя, вдалбливал в твою деревянную башку, было пустым сотрясанием воздуха и бесполезной тратой времени!..

  Поначалу Адам протестовал хрипами, но скоро выдохся, забил и стал дожидаться, когда поддельному Бенджамину надоест словесно мучить его. Он не знал, как оценил бы его успехи и старания настоящий Бенджамин — и никогда не узнает, к счастью своему. Пустые слова подделки его не волновали. Ни одна из стрел не достигла своей цели.

  Он закрыл глаза, перестал вслушиваться в обвинительную тираду и сосредоточился на боли, мечтая поскорее очнуться. Не может же Рейсен вечно держать его в состоянии, близком к коме? Он нужен ей бодрствующим и здоровым.

  Псевдо-Бенджамин всерьёз задался целью закопать его живьём. Каждый новый слой земли Адам встречал едва ли не с искренней радостью, потому что он всё дальше и дальше отделял его от подделки и приглушал все звуки.