Ландскнехт. Часть шестая

...-Вот, как-то так, да... — говорю я Костылю. А что тут еще скажешь? Мне кажется, Костыль аж слезу смахнул. Оно конечно, и меня как-то проняло. Даже не тем, что мумия той, чей голос только что слышали, за спиной лежит. А вот вообще — столько лет прошло, умерли все, кто своей смертью, кто не очень — а вот они. Медиафайлы, мать их. И спрашивается — нахрена? Вроде как и нинахрена, а все-таки. Ибо хрен его знает.

— Это, выходит, она накануне прямо?

— Да, видать, отправить не успела. Вот так, адмирал, такие дела. Наливай.

— Мы уже пузырь усидели. Не заплохеет?

— А есть варианты?

— Ну, конечно... Нет, с одной стороны — выпить сейчас не грех, а с другой...

— С другой стороны, Костя, у стакана дно. И оттуда пить неудобно вовсе. Точно тебе говорю. Наливай. Нажремся и спать ляжем. А завтра уже побырому грузимся и валим.

...Нажрались мы опять преизряднейше. Обстановка способствовала. Поставили снова кино на аппарате. Посмотрели теперь и про первенца Великого Князя и про прибытие патриарха в новые регионы... Потом я чуть не уронил чумадан, хотел его унести пока — и обнаружил, что у него крышка и с другой стороны открывается. А под крышкой...

— Блять, да остановите этого деда-мороза, мы так потеряем вкус к жизни?

— А?

— Говна. Это не отдам. Это мое. У тебя и так полно всякого.

— Ой, да надо оно мне... Ну хоть покажь! — Костыль нажрался едва ли не сильнее меня, его проняло серьезнее от здешних чудес, пусть он и не в полной мере осознает, а только на ощущениях. Растекся на диване, курит сигару, и по башке мумию Сержа треплет, аки домашнего питомца, машинально. Но интерес к происходящему не потерял, и пока рассуждать способен членораздельно. — Что там еще такого могет быть? А... я-то думал, а там опять жалезкки!

— А и пошел ты нахер! — говорю ему — Тебе жалезки а мне надо!

В этом отделении чумадана нашелся пистолет. В плоской деревянной кабуре-прикладе. Все по классике. Извлек, осмотрел. Ну не маузер, а скорее почти точная копия манлихера. Того, что эм-девяносто-шесть. Забыв про Костыля, который пошел варить нам кофе — ну, мы же спать собирались, когда еще пить кофеек, если не перед сном? — затеялся возиться с пистолем.

Плоский, совсем тоненький, что характерно — без всяких выступающих частей. Как и у манлихера — затвор весь внутри, ничего наружу не скочет. Рукоятка взвода сверху, как на автоматах всяких компактных из моего прошлого. Ствол наглухо, неподвижный. Опять же сходство с манлихером изрядное. И рычаг сбоку здоровенный. Пощелкал — тоже, выходит, для взвода-спуска курка. Магазин на пять патронов всего, в один ряд. Негусто, негусто... Зато заряжается с обоймы. Обычной, винтовочной. Вот и полдюжины обойм. И пара пачек патронов. Тоже обычных, револьверных. Походу — и не поменявшихся за эти столетия. Зарядил, разрядил по одному, пощелкав затвором. Поиграл еще, разобрал, посмотрел. Интересное дело — как и у манлихера, затвор подтормаживается массивнейшим курком. Только тут не зацепом, а наоборот — курок становится ближе к мертвой точке, сильно увеличивая сопротивление. Привет герру Люгеру, мистеру Максиму и прочим передаем. А еще выяснил, что у рычага снаружи есть еще одна функция. Пистолет-то четвертьавтоматический. То есть, после каждого выстрела, затвор останавливается открытым. И надо нажимать на рычаг большим пальцем — чтоб дослать патрон и стрелять дальше. И потому пополнять магазин можно легко и непринужденно. Но, если прижмет — можно палец с рычага не убирать, и весь магазин отработать в полуавтоматическом режиме — только спуск жми! Красиво придумано. Ну и конечно пистоль по здешним меркам — удобный. Не длиннее армейского револьвера, но плоский. И к кабуре если примкнуть — вполне себе и карабин выходит. И, в отличие от маузера — перед рылом ничего не прыгает, потому и приклад покороче — не так удобно, зато компактно. Хорошая штука для путешествий. Кажется, именно эта кабура у Ирмы на фото? Осмотрел клейма — прописан какой-то патент, господин Манн, сука такая, запатентовал. Жжжаль, но ничего. Хуго все равно изрядно обрадуется.

* * *

...Господин адмирррал Крронг прродемонстрррирррует ннам самые секррретные помещения базы — ррреактрорррный зал и арррсенал с хррранящимися в нем ррруднымси бомбами! Наша дорррогая госпожа Ирррма не сможет нас сопррровождать — вот она, отдыхает, а мы пррродолжаем наш эфиррр! Ведите нас, адмирррал! — к счастью, звукозаписи кинокамера Ирмы не имеет. Потому это все осталось только в затуманенной алкоголем памяти. К сожалению — осталось. А вот как мы ухитрились не засветить пленку, проявить и закрепить по инструкции погасив свет, и возжегши красный фонарь — я практически не помню. Только фразу что 'Да это мы еще в школе на фотокружке делали, чего там сложного!' — помню. Смутно. Но факт — вот он. За завтраком, который мы решили провести после освежающего заплыва наружу за свежими крабами и запасом лимонного сока, наблюдаем ацкий треш и угар на киноэкране. Адмирал Кронг, в кителе на голое тело и фуражке набекрень, с бутылкой в одной руке, и маузером в другой, что-то эмоционально рассказывает в камеру, потрясая то одним из удерживаемых предметов, то другим. То ли про перспективы атомной энергетики в отдельно взятой за жопу империи. То ли обещая мирный атом в каждый дом тех, кто против. Когда адмирал постучал маузером по спецБЧ, я даж поморщился. Но пистоль я еще утром осмотрел — целехонький, и порохом не пахнет, хватило инстинктов... Другую ебоголовку адмирал даже пнул в приливе эмоций. Тут уж Костыль аж поперхнулся. Хороши, блять... Кинодокументалисты со студии Рюгельфейкнаучфильм.

...О, госпаде, за что! Это ж, выходит, камеру на стол присобачить догадались, и автоспуск нашли? Адмирал Кронг, с маузером за поясом, и бутылью торчащей из кармана, распекает какого-то мудака в пилотке, и с автоматом на шее. А мудак пучит глаза, и делает смирно, выкидывая артикулы автоматом, едва не разбив себе и адмиралу морды прикладом. . Адмирал снисходит, хлопает по плечу, и достает из кармана пузырь...

— Слышь, кино-адмирал Кронг...

— Ы..?

— Бери бумагу, пиши приказ. 'Строго воспретить! Восклицательный знак. На территории вообще. Крапка. Бухать и снимать кино. Или-или. Дата, подпись и пезды ослушавшимся.'... Как ты думаешь-то — мы к обеду хоть начать грузиться сможем?

— Ыыыыы... Начать — да. Грузиться — нет.

— Кофу иди вари, чорт старый...

* * *

Три дня мы грузили сокровища на 'Эспаньолу'. В смысле — после обеда, конечно, начали. Но еще и следующий день ушел тоже. Во-первых было бы очень обидно попротить водой что-то. Потому не торопились. Во-вторых — жабность. Брали много. Все, что могли. По итогу сгребли и весь шмот старинный. И натырили взрывчатки впрок — так, что могли хоть крейсер тараном утопить. Костыль — упер-таки картину. Я выгреб все, что можно было утащить из инструментария мастерской в машинном. Разумеется, прибрана вся аппаратура в полном объеме, все, что могли утащить. Я все же расковырял и контрольный звукоаппарат — станину так чорт с ней, а записывающую и считывающую головки и всю машинерию — демонтировал. Из арсенала я решил забрать побольше всякого ценного. Пушки трогать не стал поначалу. Ибо, разбирать как их надобно — мне не известно, а пушка это серьезно. Дурацкий пулемет Владимирова при разборке неумелой вполне убить или покалечить может, а тут посерьезнее. Зато пулеметы ободрал полностью. Пару, разобрав, взял на образец, хотя так-то ничего в нем интересного нету, от картечницы не сильно отличен. Патронов у нас совсем мало винтовочных, только-только магазины к автомату набиты и еще початая пачка, применить пулемет не выйдет, автоматом сподручнее. Собрал со всех пулеметов стволы и пружины, сгрузили в трюм — балласт будет. Уже совсем хотел покинуть арсенал, да все ж решил подергать хоть ради интереса пушку. И внезапно осознал, что лежащая отдельно пушечка, по виду авиационная — весит едва сотню кило. А если ствол снять — а это я исполнил довольно несложно — то и пополам. С остальными, казематными-тумбовыми, с ленточным питанием, такое не выйдет, те дуры по паре сотен центнеров, если не полтонны. А тут... и патроны в обоймах вот лежат. Тоже кстати не такие мощные, как к наземным пушкам, гильза на треть короче.

— Как хошь, адмирал, а я думаю — надо нам вооружить посудину.

— А не поломает, отдачей-то?

— Ну, эти все летучие штуки — они довольно нежные, ибо легкие. А у ей — смотри какой откат длиннющий. И вона, смотри — от нее турельное основание лежит. Ну-ка, подсоби...

— Ох, ты ж! Оно из чего же такое легкое?

— Люминий. Это такой легкий специальный чугуний. Легкий, но мягкий — вон, ножом царапни, чуешь? А раз оно отдачу держит, то и на лодке сможем приладить. На корме. В борт стрелять не стоит, но если назад в узком секторе — вполне сойдет.

— Ты с кем воевать-то собрался?

— Ну, во первых — хрен мы кому добычу отдадим. Брегенские еще ладно, у нас бумаги есть. А этим — изь Варьгасья — херь по всей ихь липькой харье.

— Отстреливаться думаешь?

— Ну... в общем-то, судя по длине стволов — на их корытах куда как убогие пушчонки против этой. А если в снарядах взрывчатка еще имперская, и не скисла — разнесем мы их лоханку, к писям собачьим... Ну, утопить не утопим, но расковыряем, и ход собьем.

— Совсем ты охерел, смотрю, солдатик... Но я — за!

— Вооот! А еще — вдруг нам повезет, и пираты встретятся?

— Тьфу! Типун тебе на язык, и два на жопу! Пираты чаще ночью тут стараются, когда военных нет — а ночью от твоей пушки толку мало...

— Ну это мы еще посмотрим — у нас кроме пушки есть... В общем — давай-ка потащили. А как к Брегену подойдем — утопим нахрен, пес с ней. Ствол может и оставим, в нем старого метала три пуда, считай.

* * *

Возня с пушкой стоила нам времени до вечера, и потому выход опять перенесли. Костыль начал ворчать, что хорошая погода заканчивается — дальше не то чтоб наверняка штромить станет, но уже нестабильно. Надо поторопиться, и уже не терять времени. Иначе можно опять встрять надолго. А у нас дела. За ужином — выпили умеренно, по паре стопок. Чисто усталость разогнать. А подустали изрядно. И Костылю с его деревяшкой нашлось работы тоже, а я уж натаскался тяжестей.

— Ну, вздрогнем. Ничо, завтра отвалим отседа, считай, насовсем. Или, может — верднемси, истчо? Металла то тут старого еще осталось. И много — хорошего. (Помнится, как-то давеча Хуго меня малость осадил, я сдуру считал что любой 'старый металл' хорош — оказалось, вполне логично — и встарь говножалеза полно было). Есть, чем поживиться. Али ты эту нору Усадьбе сдашь? Или может, оставить 'для себя'? Так ведь она-то... такое себе. Конечно, жить можно, но ведь — чисто западня. Выход один и... Неудобный, и блокировать легко, да и найти не так сложно. Обороняться нечем вовсе. Коли прижмет тут кто не бедный — взорвут вентиляцию, разворотят входы засыпанные и выкурят. Или, того хуже, рванут чего покрепче наверху, найдя дыру — демон его знает, вышибет эти двери гидроударом, да затопит тут все, к херам свинячьим, отравленной водицей... Разве что — арсенал... А Усадьба твоя... Ну то есть этого... Зарама — она как, платежеспособная? Чего молчишь-то?

— Да вот, понимаешь, солдатик — как то грустно говорит Костыль, стакан в руке крутя — Сам вот все хотел с тобой осудить, да как-то не знал, с чего начать...

— Ой, Кость, не пизди, а? Все-то ты знал, поди, время поудобнее выбирал...

— Ну, можешь и не верить. Правда — не знал, как подступиться. Я тебе честно скажу — вот будь на твоем месте кто другой... Ну вроде даже может и Канэ нашего... При всем моем уважении... Я б после погрузки уже тут один остался. Ага. От греха. Ну, или он бы один остался... Он тоже не дурак, и не профессор умной науки хореографии. А вот с тобой как-то не годится такой вариант.

— Это почему? Я что — не люди?

— Да просто, по уму-то, раньше надо было как-то с тобой решить. Так то — по уму. А с тобой — все не по уму. Но вот именно потому, я — здесь. О чем и в жизни мечтать не мог. А я не суеверный. Просто не дурак. И чую — от тебя пользы больше. А вот кто тебя решать хотел, те почему-то, раз за разом — дохнут. Есть такое научное слово, 'тенденция', мне Кане объяснял. В общем... Что я хотел-то? ...

— Налить?

— Чуть... Хорош. Давай, наше здоровье... Так вот. Смотрю, ты неплохо тут освоился... Нет, даже не спрашиваю ничего, хотя и не вру, что не интересно. Я за другое. Сильно мне твои слова запали. Про Бомбы эти.

— Ну, начинается... Костя, ну ты-то хоть херню не пори! Ну кому они, и зачем? И кто мне распинался, какое зло огромное наш крыс хотел в мир притащить? А сам? Ты сам-то представляешь, что это такое, нет? Учебный фильм же смотрел, или совсем пьяный уже был, не помнишь?

— То-то и его, что помню. Хотя, конечно, представляю с трудом. Развалины остекленелые видел, и не раз. А все равно не могу уложить в голове. Только ты меня не так понял.

— А как же тебя еще понять? Топить в море опять повезем? Так мы тогда тут на месяц застрянем, и горючку всю спалим. Или тут неглубоко и топить? Ну, в целом, можно... но все равно недели две торчать тут.

— А если... Подорвать?

— Хммм... Толково! Взрывчатки там еще осталось — жопой жри. Подорвать вход, чтоб завалило — и все. Только тогда и старый металл забудь уж. Но и пес с ним, в общем-то. Копейки, на общем фоне. С учетом перевозки и демонтажа...

— Не, солдатик. Я за другое. Ты скажи: ты вот Бомбу эту — сможешь взорвать? Вот прямо тут, в арсенале? Чтоб ничего уже больше тут никто и никогда не нашел.

— Охереть. Дожили до светлых дней... Нет, не надо этого пойла, давай-ка лучше кофе свари. Думать будем.

* * *

С взрывчаткой возится Костыль. Я сапер не настоящий, самое примитивное только могу, а тут надо серьезно. Самое важное мы выполнили вдвоем — про какие-то хитрые безопасности в Империи не особо думали, и по сути в спец-БЧ устанавливались стандартные вполне детонаторы. Рассказывать Костылю, что взрывчатка в бомбах от радиации вполне могла деградировать — не стал. Ибо и сам не знаю — насколько, и в какую сторону? Да этого, наверное, и из прошлой жизни никто не знал — по крайней мере, чтоб наверняка, и опытом. Не успели у нас там бомбы сотни лет пролежать. Зарядили все одиннадцать ебоголовок — будем надеяться, хоть одна жахнет, или устроит зверскую шипучку на все деньги. Постарались через промежуточный детонатор соединить детонирующими шнурами равной длины — чтоб жахнули одновременно, хотя это все, конечно, ерунда. Или жахнет — хоть одна, или нет. На этот случай Костыль сейчас и возится — минируя весь прочий арсенал, кроме химической части. Если что — то жахнет там, и завалит, как минимум. Дополнительно я велел заминировать все установки климата и опреснения. По сути, они — единственные потребители реактора. А мои невеликие познания в атомной энергетике говорят, что реактор без нагрузки перегреется и ё6нет. Ну, если нет защиты — причем в нашем случае нужна автоматическая. Есть надежда, что таковой тут не установлено. Систему охлаждения реактора искать не стал, возможно, она где-то в низах, и соединена с морем — но, будем надеяться, что реактор таки разрушится, и окончательно запоганит это место — даже если бомбы не рванут. А загрязнение — океан легко переживет и пережует. Тут к такому и природа и люди привычные. В общем — собираемся мы нагадить по-большому. Чем Костыль и занят.