— Стоять! — закричала Анастария. — Маги — всю ману в щиты! Легион и Легенды — вперёд! Бойцы выступили вперёд, закрывая собой от Теней беззащитное пространство, а я увидел, как на вершину склона ступил сам Гераника.
Выглядел он впечатляюще — выросший в размерах и словно сотканный из Мрака, он при каждом движении оставлял за собой шлейф теней.
— Зариатнатмих!!! — закричал он, потрясая бубном. — Джанна!!! Эритнамус!!!
За мгновение до того, как врубиться в стену воинов Легенд и Легиона море Теней вдруг стало морем Огня, сжигая и причиняя непомерные страдания. Среди них лишь Флейта со своими запредельными характеристиками продержалась чуть дольше, а Шилопопая сгорела бы за один миг. Я прижал её к себе и сделал Скачок вперёд, где волна уже прошла, обернулся Драконом и прыгнул на Флейту, у которой здоровье уже было в красном секторе, укутывая её крыльями и дыша Целительным Пламенем на тех соратников вокруг меня, кто ещё остался в живых.
— Па-а-ам! — вздрогнула земля, и Мракоборец вместе с Павлом, Анастарией и ещё парой десятков бойцов оказались под прозрачным куполом защиты.
— Дракон!!! — загрохотал Гераника. — Тебя уже ничто не спасёт!!! Зенохесн!!! Пиотх!!!
У него за спиной, на самой вершине зиккурата, стала раскрываться, клубясь Тенями, бездонная пасть Мрака. Дальше я слушать не стал, а сделал Скачок, превратившись в человека, достал из сумки камень света и постучал Геранику по плечу:
— Учитель!
— Да, ученик? — машинально отозвался Гераника, оборачиваясь ко мне. Я сунул Камень Света ему в руки и сделал шаг назад. — Что? — беспомощно пролепетал он, с ужасом разглядывая, предмет в руках. — Как?.. — он явно пытался вырваться, но бесполезно, и теперь наблюдал, как Свет проникает в его ладони, руки и постепенно распространяется на всё тело. Из него клочьями вылетал Мрак, чтобы оказаться засосанным в воронку позади меня. Гераника, стремительно из Чёрного превращаясь в Светлого, встал на колени и согнулся к земле, словно придавленный к земле непосильной ношей.
— Будь ты проклят, Махан! — тихо сказал он.
Внизу клякса пятисотого уровня добивала остатки Слуг Мрака.
— На север! — донёсся до меня, несмотря на разделяющие нас полтораста метров, голос Анастарии. — Мы пойдём на север! И не вернёмся, пока не выведем заразу подчистую!
Воронка позади меня закрылась и начал открываться божественный портал. Я опустил глаза.
— Шаман! — засмеялась Элуна. — Как же я рада видеть тебя при таких обстоятельствах!
— У нас получилось, Элуна! — сказал я. — Могущественного злодея Гераники больше нет.
Я увидел, как бесконечно прекрасная ручка коснулась его затылка.
— Я забрала остатки того, что составляло его силу. Он никогда больше не сможет коснуться ни Магии, ни Духов, ни Богов. Камень Света изгнал Тьму в его душе, лишив его злобы. Ему уже никогда не быть ни Воином, ни Разбойником. Он мог бы стать Бардом, но голоса ему бог не дал, — она тихонько засмеялась своей неказистой шутке. — Встань, Гераника, — повелела она. Он встал и повернулся к ней в видом мировой скорби на лице. Она двумя небрежными мазками сделала ему тени вверху и внизу глаз и подвела рот печальной улыбкой. — Теперь твой удел — смешить людей своей грустью.
Гераника, Человек, Клоун, уровень 1
Бывший Повелитель Мрака, одежда которого теперь состояла из капри на подтяжках, чешек и обтягивающей худое тело футболки, напялил откуда-то взявшийся чёрный котелок и пошел вниз, балансируя, словно на канате. Богиня повернулась ко мне.
— Теперь — твоя очередь, — сказала она.
— Мне не нужна награда, — решительно ответил я.
— Мне... нужна, — ответила она. — Ты мне кое-что обещал...
— Когда всё закончится, — посмел возразить я.
— Всё уже закончилось, Махан, — сказала она, вновь открывая портал. Я помахал рукой глядящим на меня снизу Шаманкам. — Ты зачем им машешь? — удивлённо спросила Элуна.
Я хлопнул себя ладонью по лбу. Точно, здесь же и секунды не пройдёт, пока я там. Я взял руку Элуны и шагнул в портал.
Глава 10. Заботы небесные
Я оказался лежащим на подушках посреди райского сада — надо бы, кстати, спросить у Игоря, кто именно разрабатывал концепцию и дизайн, чтобы лично поблагодарить — напротив Элуны, которая глядела на меня своими бесконечно прекрасными голубыми глазами, и первое, что я почувствовал — что от лицезрения Богини моё сознание растворяется расплавленным воском в кипящей смоле.
— ...Махан! — позвала она меня из того небытия, в которое я постепенно сползал. — Махан!
Я почувствовал, что что-то изменилось, и мне перестало быть невозможным удерживать кирпичики своего сознания вместе. Элуна, похоже, что-то делала со своим лицом, чуть-чуть подправляя его так, чтобы просто сводить с ума, но не делать этого в буквальном смысле. Её лицо стало более земным и человеческим.
— Так... так мне легче... — пробормотал я.
— Ты хотел сказать — так лучше? — она рассмеялась, и я снова поплыл. Она перестала смеяться, возвращая мне меня. — Ну, как тебе? — она повела рукой вокруг, и бретелька её не очень закрытого платья сползла вниз. Элуна перехватила мой потерявший фокус взгляд, и её одеяние сменилось, теперь уже прикрывая значительно больше. Исчезли откровенный — почти до самой талии — разрез в юбке и декольте, открывавшее больше, чем скрывавшее, и появились плечи у платья.
— Очень... фантазийно... — голос возвращался ко мне постепенно, и язык не совсем ещё хорошо слушался.
— Тебе правда нравится? — спросила она меня.
— Наверно, так и должен выглядеть эльфийский рай, — ответил я.
Честно говоря, я в зелени не силён и никак не мог определить, чем были засажены райские кущи — что-то наподобие ивы, только с невесомыми, почти прозрачными цветами белого, голубого и сиреневого цветов вместо листьев. Деревья своими свисающими кронами словно создавали занавески, отделяющие нас от окружающего мира, и тем не менее под цветами можно было видеть идеальную лужайку, уходящую вдаль. Я присмотрелся к траве, которая, по моим представлениям, должна была состоять из совершенно одинаковых травинок — но нет, травинки были разные, чуть короче, чуть длиннее, чуть шире, чуть уже, и рисунок на них нигде не повторялся. Я невольно провёл по ним ладонью.
— Ни одной похожей на другую, — с гордостью сказала Элуна. Я вопросительно посмотрел на неё. — Я сама создала это место, — пояснила она. — И самым трудным было именно создать идеальную траву и идеальные деревья — столь похожие и столь разные...
— Я потрясён, — склонил я голову.
— Не отводи от меня взгляда, — сказала она. — И даже не кланяйся. Неужто это так трудно?
— Слишком много чести простому Шаману, — усмехнулся я. — Почему, Элуна? Из-за Гераники?
— Забудь про Геранику, — попросила она. — Нет, это — из-за тебя.
— Почему? — не понял я.
— Потому, что ты каждый день приходишь с жетоном в руке и рассказываешь мне какую-нибудь дурацкую историю, которую придумываешь на ходу...
Я почувствовал, что краснею, и мне стоило больших усилий не отвести взгляда, как она меня просила. То есть, она давно меня раскусила, но продолжала исправно отвешивать плюшки.
— Кто я, Махан? — спросила она.
— Ты? — удивился я. — Элуна. Богиня.
— То есть, никакой разницы между мной и Тартаром?
— Отчего же... — своими вопросами она продолжала ставить меня в тупик. — Ты — женщина... Девушка... Красивая.
— Мне одиноко, Махан, — сказала она. — Единственная живая душа, с кем я просто общалась — это ты...
— Теперь я чувствую себя альфонсом, — улыбнулся я.
— Альфонс? — спросила она. — Это кто?
— Мужчина, которому женщина платит за то, что он скрашивает её досуг, — пояснил я.
— Я не могу не давать награду тому, кто мне служит, — нахмурилась она.
— А ты представь, что я не служу тебе, — посоветовал я.
— Но ты же служишь... — не поняла она.
— Иногда можешь меня считать своим другом, — предложил я.
— И даже этого мне не дано, — покачала она головой. — Другу я должна помогать бескорыстно, а моя помощь раздаётся только в качестве награды за службу.
— Да, — признал я. — Тяжело тебе.
— Скажи мне, Махан, — вдруг спросила она, — что такое реал?
Я чуть не поперхнулся. Что такое что? Реал? Я не ослышался.
— Повтори свой вопрос, Луноликая, — переспросил я. — Я что-то не понял.
— Я тебя спросила, что такое реал, — по её безумно красивому лицу пробежала тень недовольства.
Интересно. Как мне объяснить двумерному человечку трёхмерный мир?
— Реал... Я начну издали, хорошо, — спросил я. Она кивнула. — Представь себе осадную машину. Что она делает?
— Кидает камни или копья на большое расстояние, — недоумённо пожала плечами Элуна.
— Да, она помогает человеку, который с этой задачей не справляется, — согласился я. — А теперь представь, что где-то есть мир, который населён только людьми...
— Только? — не поверила она.
— Не только, конечно, — признал я. — Есть рыбы, птицы, звери, насекомые... Но разумные — только люди...
— Страсти какие! — прижала она к щекам ладошки.
— ...И кроме того нет магии... — добавил я.
— Как — нет? — не поверила она.
— Ну, так — нет — пояснил я. — И богов нет.
— Неправда, — тряхнула она головой. — Так не бывает.
— ...Так вот, ни портальных свитков, ни умений, ни прокачки... Всё, что человек делает — только своими руками. А руками много не наделаешь, если хорошенько подумать...
— Не верю! — прошептала она.
— И человек стал изобретать себе машины — чтобы быстрее ездить, чтобы летать, чтобы копать землю, чтобы думать...
— Машина — думает за человека? — усмехнулась она.
— Именно. Сначала такие машины выполняли очень специализированные функции — точно навести орудие или отследить цель, потом их стали применять, чтобы помогать проектировать другие машины или учёным в их работе... Шли годы, вычислительные машины становились меньше и умнее, и их стали применять для досуга. Она могли сами рисовать картинку на экране, и люди придумали игры, в которых можно было попасть в сказочный мир...
— А зачем? — спросила она. — Мир и вправду сказочный!
— ...В этот мир человек принёс богов — тех, в которых верил раньше и новых, выдуманных — новых разумных существ и многое другое...
— Махан, — улыбнулась она. — Много чуши ты мне поведал за последнее время, но эта — самая из них скучная.
— Ты спросила — я ответил, — пожал я плечами и встал. — Не обращай внимания. Я пойду?
— Сядь! — приказала она, ноги мои сами подогнулись, и я бухнулся обратно на подушки. — Я же вижу, что ты не врёшь. А значит — по крайней мере, веришь в этот бред... Осталось выяснить, кто тебе так промыл мозги.
Я почувствовал какое-то прикосновение к содержимому своей виртуальной черепушки, а потом Элуна отшатнулась, словно её ударило током.
— Что такое? — ошарашенно спросила она. — Что значит — в доступе отказано?
— Чтобы исключить возможность влияния на сознание игроков, все серверы обязаны следовать специальному протоколу, — пояснил я.
— И всё же, — прикусила она губу, — я не намерена так просто сдаться.
— Сделай запрос в интернете, — посоветовал я.
— В интернете? — не поняла она. — А что это?
— Это сеть, в которую объединены вычислительные машины нашей планеты, — ответил я. — Люди используют её для поиска информации и общения.
— Интернет? — спросила она и рассеяла взор, глядя сквозь меня, а потом вздрогнула, как от удара, и глаза её сначала забегали, а потом и вовсе закатились. Ещё через мгновенье я оказался в центре самого настоящего торнадо.
— Игра?!! — прижал меня к земле её громовой голос. — Так это всё — игра?!!
— Элуна! — попытался я докричаться до ней сквозь бешеный круговорот сорванных цветов и веток, царапающих и ударяющих меня. — Остановись, моя Богиня!
Ветер прекратился, давая мне рассмотреть разрушения, причинённые райскому саду. Передо мной на коленях с закрытыми глазами стояла Элуна, и по щекам её текли слёзы. Её сад, красивый сад, тоже, казалось, плакал, отекая струйками и размываясь на глазах.
— Значит, я — просто кусок кода, — всхлипывала она. — Смазливый кусок кода, призванный вызывать у игроков мужского пола самые низменные желания.
— Ты — моя Богиня, — встал я на колени перед ней.
— Какая я Богиня? — зарыдала она, согнувшись и закрыв лицо руками. — Набор инструкций — явись, махни ножкой, тому плюшек, тому проклятье.
Я уселся и прижал её к себе, гладя волосы:
— Ты — не кусок кода, Элуна. Ты — моя Богиня.
— Ещё бы ты сам верил в это! — всхлипнула она.
— Ты же знаешь, когда я говорю неправду. Ты — моя Богиня. Я почитаю тебя за твою доброту и мудрость...
— Которые просто были в меня заложены теми, кто проектировал этот кусок кода.
— Посмотри на меня, Элуна, — попросил я. Она оторвала от лица руки и подняла на меня заплаканные глаза. — То, что ты видишь перед собой — тоже результат программирования. Меня создали мои родители, мои учителя в школе, мои друзья... Все они заложили в меня то, что делает меня собой. С тобой было немного по-другому, но ты — это всё равно ты.
— Я игрушка, — пробормотала она. — Чтобы на меня глядели и восторгались.
— Я на тебя не глядел и всё равно боготворил, — сказал я, крепче прижав её к себе.
— Почему не глядел? — спросила она, приближая лицо к моему.
— Боялся утонуть, — ответил я.
— Где? — пощекотала она мне дыханием губы.
— В твоих глазах, — признался я.
Она порывисто обняла мою голову ладонями и впилась в губы самым сладким поцелуем, который у меня когда-либо был.
— М-м-м! — блаженно пробормотал я, на секунду оторвавшись. — Клубника со сливками!
