До поисков правителя Крикс никогда не бродил по горам. Даже когда разыскивал двоюродного брата и племянника, шел только вдоль подножия гряды, уверовав в благоразумие кузена. И сейчас приходилось полагаться на компетентность Анатана, точнее, на его рассказ о посещении лагеря и на примитивную карту, найденную им в сейфе друга детства, ныне покойного Лабичи.
Анатан перерисовал небольшой участок цепи скал, через который пролегают две отдаленные друг от друга тропы. В наивысшей точке они сужаются настолько, что идти можно лишь глядя попутчику в затылок. За узенькими перешейками тропки вновь расширяются и бегут вниз, в котлован, похожий на перекошенную пивную кружку с отломанным краем со стороны моря. Крутые склоны и дорожки хорошо просматриваются сверху, с утеса, где сидит дозорный или, как его называет Асон, верхогляд, у которого тонкий слух, острый глаз и своеобразный свист. Где-то там, возле тропок, прячутся сторожевые.
В бандитское логово никто незамеченным не пройдет. Но стоит перекрыть оба входа, останется единственный смертоносный выход — с обрыва, с высоты двухсот метров в море. Именно этим лагерь беглых уголовников напоминал лагерь смертников. И сравнение провала с "Котлом" не давало Криксу покоя. Может, существует еще одна тропа, которую не разглядел Анатан, а Лабичи умышленно не нанес на карту. Может, именно по ней приходят ракшады. И не потому ли тертый калач под кличкой Хлыст отказался провести в лагерь Драго? Но, если есть тайная тропа, почему отморозок до сих пор не сбежал?
Асон взбирался на пригорок. Глядя ему в спину, Крикс легонько прикоснулся к лезвию ножа, слизнул с пальца рубиновую каплю.
С самого начала все пошло не так, как он представлял себе. Пять дней назад, направляясь к морскому народу, еще надеялся, что сможет уговорить Йола дать ему хотя бы с десяток человек. Но старик оставался непреклонным. Тогда Крикс замыслил обратиться с этой просьбой непосредственно к молодым и сильным мужчинам уже в самом поселении ориентов. И каково же было его изумление, когда Йола оказался главным старейшиной всех племен, разбросанных по побережью. С таким не поспоришь и через голову такого не прыгнешь.
К Криксу ориенты отнеслись с опаской. В полном молчании отвели его в дальнюю неглубокую пещеру. Туда же притащили плоский матрас и подушку, набитые сухими водорослями. Принесли скудный ужин — несколько печеных рыбешек и пресный блин.
Не притронувшись к еде, Крикс улегся на матрас. Закатное солнце освещало стены грота, покрытые, словно чешуей, белесыми наростами. С моря тянуло приятной прохладой, доносились крики чаек и ласковый шепот волн. Если б Крикс не проходил час назад мимо шатров и обжитых пещер, мимо белья на веревках и вытянутых на песок лодок, мимо распяленных между кольями сетей и костров с кипящими котелками, если б не видел толпы ориентов, занятых своим делом, то решил бы, что находится один на всем побережье.
Заложив руки под голову, Крикс рассматривал каменный свод, уходящий в кромешный мрак, и думал о своих товарищах, которые уже несколько дней и ночей прячутся на тропах, ведущих к горному провалу. Они ждут его с подкреплением и четким планом действий. Но плана, как и подкрепления, нет.
Крикс мысленно держал в руках весы: на одной чашке — клятва стоять на защите чести династии Карро, на другой — жизни пяти верных, испытанных армией друзей. Чашки поочередно опускались и поднимались. Наконец, лишив окончательно самообладания, замерли на одном уровне. Скрипя зубами, Крикс перевернулся на живот и закусил уголок подушки, пропахшей рыбой и солью.
С наступлением темноты за стенами грота воцарилась другая, странная тишина. Она звенела на самой высокой, доступной слуху человека ноте, заглушая дыхание моря. Крикс сел, надавил на уши, но монотонный звук не исчез.
Крикс выглянул наружу. На берегу, неподалеку от его временного пристанища, горел большой костер. Языки пламени лизали низкое ночное небо, снопы искр смешивались со звездами. Вокруг костра сидели люди. Подогнув под себя ноги и уронив головы на грудь, они, казалось, находились в другом, недоступном Криксу мире. Он попытался сосчитать их, но звенящее безмолвие и завораживающий полет мерцающих брызг огня сбивали с толку.
Вдруг высочайшая нота оборвалась. Ориенты еле заметно пошевелились. Крикс неосознанно сделал шаг назад, во мглу пещеры. Это дребезжала не тишина! Этот невообразимый звук издавали люди!
Затем зазвучала речь — незнакомая, подобная шуршанию гальки под отступающей волной. Сначала говорил Йола: долго, с расстановкой, перемежая слова тяжелыми вздохами. Когда он умолк, заговорили его соплеменники. Люди были явно не довольны. Их фразы раздавались резко, отрывисто, без плавных переходов. Выслушав всех, Йола задал вопрос, и над костром повисло нескончаемое молчание.
Крикс на ощупь добрался до матраса. Улегся. Ворочаясь, прислушивался теперь к обычной ночной тишине. И уже проваливаясь в сон, решил: он никого не будет ни упрашивать, ни убеждать (ему не нужны помощники по принуждению), и на рассвете отправится к своим ребятам.
Рано утром, когда только-только взошло солнце, Крикс сложил не съеденный ужин в котомку и вышел из грота. Безлюдное побережье еще было сокрыто от солнечных лучей крутым каменистым откосом, взирающим на запад. Шатры тонули в серой дымке — нечто среднем между светом и тьмой. Море возле берега казалось черным.
Вдруг сзади раздался голос:
— Сколько командир дает Йола времени?
Оглянувшись, Крикс заметил старика, сидящего сбоку входа в грот.
— Смотря на что тебе надо время.
— Собрать людей.
Со вспыхнувшей надеждой Крикс вернулся к пещере:
— Они пойдут со мной?
Старик подкинул на ладони круглый черный камешек:
— С командиром пойдет Йола. Ориенты спрячутся в море.
— Что они там будут делать? — повторил Крикс вопрос правителя.
— Кричать.
Определенно старик помешался рассудком. Теперь стали понятны и недовольство соплеменников, и их упорное молчание.
— Мне надо идти, — сказал Крикс.
Немного помедлив, присел перед Йола на корточки, легонько сжал его колено:
— Я слышал твою речь. Возле костра. Не понял ни слова, но то, как ты говорил... Спасибо за поддержку.
— Дай Йола время.
— Ваш крик мне ничем не поможет. Скорее помешает. Мне не нужен лишний шум.
Старик спрятал камешек в нагрудный карман:
— Йола сказал "кричать", а не шуметь.
— Не вижу разницы.
— Командир не знает морской народ и потому боится.
— Я боюсь не выполнить приказ правителя и потерять товарищей в неравной схватке. Если б ты отправил со мной десять человек...
Старик неожиданно издал смешок:
— Десять? Стайка рыбешек против стаи акул.
Крикс покачал головой. Йола прав. Ориенты с рождения спорят с морем, а не противостоят убийцам и насильникам. Их мускулистые руки привычны к веслам и сетям, а не к рукопашному бою. Они обычные люди, а не бойцы.
Крикс похлопал старика по колену:
— Мне пора.
— Командир должен довериться Йола.
— Не могу. Я не знаю, что ты задумал.
— Дай Йола время.
Крикс посмотрел на лениво кружащих над морем чаек, там, где уже хозяйничало солнце. Вдохнул соленый влажный ветер и опустился на прохладный песок рядом со стариком. Он даст время, но только не Йола, а себе, чтобы обдумать новый план дальнейших действий.
Рыбацкий поселок проснулся: послышались голоса; где-то заплакал младенец; потянуло дымком костров; на веревках затрепетали покрывала и тонкие матрасы, успевшие отсыреть за ночь; неподалеку сгрудились детишки, как выводок любопытных птенцов, разглядывающих диковинного жука. А Крикс сидел рядом с Йола и мысленно отметал один план за другим.
Вскоре возле кромки воды расположились несколько десятков молодых мужчин. Крикс рассматривал загорелые хмурые лица и продолжал изводить себя размышлениями.
С каждым часом толпа увеличивалась. Люди стекались с севера и юга. Кто-то добирался до поселения вплавь. Ближе к обеду песчаный берег превратился в бурливое людское море. Крикс настороженно наблюдал за ориентами и задавался вопросом: как поведут себя бандиты, услышав доносящийся с моря вопль из сотен глоток? Должно быть, переполошатся. Возможно, ненадолго оцепенеют, а потом ринутся к краю обрыва посмотреть. В любом случае ориенты отвлекут внимание от его ребят. Теперь задумка Йола не казалась несерьезной и лишенной смысла.
А еще через час Крикс уже не замечал ни слепящего солнца, ни горячего ветра, ни прилипшей к телу рубахи. Он ощущал себя одним целым с бронзовой армадой и трепетал от чувства смутного ожидания чего-то таинственного, способного перевернуть его разум.
Наконец к Йола приблизился паренек, что-то промолвил на своем наречии и протянул нечто, замотанное в лоскут парусины.
Старик спрятал сверток в карман широких штанов, повернулся к Криксу:
— Морской народ собрался.
— Сколько их?
— Тысяча.
— Тысяча... — эхом повторил Крикс.
Йола встал перед людьми, указал в ту сторону, где находится горный провал, и заговорил. На этот раз его тон был требовательным, фразы короткими, будто старик провозглашал лозунги. Как только он произнес последнее слово, ориенты вскочили на ноги. Тут же на берегу скинули с себя рубахи и обувь, и с криком "Йола!" ринулись в воду. Выплюнув брызги в знойное небо, море закипело...
Взвалив на плечи котомки с провизией и мотками капронового шнура (путы для ракшадов), Крикс и Йола побрели вдоль побережья к более-менее пологому склону, наверху которого их ждал автомобиль. Крикс оглянулся. В лучах закатного солнца поселение выглядело тихим, мирным. Женщины помешивали в котелках варево, детишки возились в песке, старики, восседая на перевернутых лодках, грели косточки. И море... поглотив тысячу человек, море выглядело тихим и мирным.
Асон скрылся за обломками скал.
Крикс посмотрел на спящего Йола. Пока ветер дул с моря, старик держался бодрячком. Ветер сменил направление, и ориент стал похож на человека, утомленного продолжительной болезнью. Ему бы умыться, смочить бы платок. Но старику придется потерпеть. Покидая поселение морского народа, они позаботились о съестных припасах, а вот воду не взяли, понадеялись на бойкий ручей с кристально чистой ледяной водой. А тот, оказывается, высох. И изнуренные жарой и ожиданием ребята экономили каждый глоток.
Крикс пробежался взором по задумчивым товарищам. Их руки еще не запачканы кровью, для них разговор об уничтожении бандитов пока что остается разговором. Они прошли нелегкий путь от рядовых до офицеров и оправданно гордятся погонами — символом моральной чистоты и безупречной репутации. Ими движет высокое чувство — настоящая мужская дружба. Но о чем они будут думать завтра, чем будут гордиться на исходе дня? Тем, что вопреки Букве Закона сами вынесут приговор горстке беглых преступников и выступят в роли палачей? О чем будут вспоминать, собравшись по поводу или без всякого повода? И все ли соберутся?
— Пойду, сменю Лайса, — сказал один из бойцов.
— Подожди, — отозвался Крикс. — Я хочу кое-что сказать.
Перехватив дубовую рукоять ножа, направил клинок вниз:
— Я никогда не убивал. Я всегда считал, что только Бог вправе лишить человека жизни, какой бы мерзкой и позорной она ни была. Даже когда я потерял двух самых близких мне людей, я еще верил, что Бог непременно покарает виновных. Но месяц назад произошло то, что заставило меня задуматься. И моя вера пошатнулась. Мой Бог не помог мне найти родных. Он равнодушно смотрел, как убивали моего брата. Он позволял морить голодом, избивать... и насиловать ребенка. Он до сих пор разрешает этой мрази истязать ни в чем не повинных людей. Он препятствует мне сейчас, лишая твердой веры и изводя подозрениями. И если Ему нет никакого дела до меня, простого смертного, который сорок лет жил с именем Бога на устах...
Крикс до хруста в пальцах сжал нож:
— Месяц назад правитель вернул мне племянника и дал мне право лично разделаться с его мучителями. Отныне мой правитель — мой Бог. И я вывернусь наизнанку, но выполню его приказ!
Окинул товарищей взором:
— У меня к вам единственная просьба: делайте с ублюдками что угодно: ломайте ноги, руки, пускайте кровь, но не убивайте. Убить их должен я!
Бойцы кивнули.
— Ракшадов возьмем, когда они будут возвращаться из лагеря, — продолжил Крикс. — Драго, Мебо и Лайс займут позиции на восточной тропе. Остальные пойдут со мной.
— Этот гнида говорил, что они без оружия, — промолвил Драго.
— Он много чего говорил.
— Какая разница — с оружием они или нет, — отозвался Мебо — рослый, зеленоглазый боец с ямочками на щеках и с непокорной русой шевелюрой. — Возьмем их, и точка!
— Затем встречаемся возле обрыва, — продолжил Крикс. — Йола свистнет ориентам. И пока те шумят, проникнем в лагерь. Надеюсь, уголовники будут высматривать людей в море, куда мы их и скинем.
Засунул нож за голенище сапога:
— Мебо! Смени Лайса. Я на западную тропу. Остальные спать. Нам предстоит бессонная ночь и тяжелый день.
— А если все же есть еще одна тропа? — подал голос Драго. — Тогда наш план ни к черту...
— У Йола другой план, — неожиданно произнес ориент.
— Мы уже все обсудили, — оборвал его Крикс.
— Йола пять дней слушал командира. Теперь командир пять минут послушает Йола.
Крикс, изумленный резким тоном старика, метнул взгляд на товарищей:
— Прости. Конечно же, я тебя выслушаю. Говори.
— Йола может рассказать о крике морского народа, но не будет. Если командир и его люди сделают так, как говорит Йола, никто из людей командира не погибнет и командир выполнит приказ своего правителя-Бога.
— Никто не собирается погибать, — вставил Мебо.
— По плану командира людям надо разделиться. Три человека против трех ракшадов — верная смерть.
— Ты откуда знаешь? — вновь ввернул Мебо.
— Помолчи, — прошептал Крикс.
— Йола много чего знает, но рассказывать не будет. А если у людей командира нет уважения к главному старейшине морского народа, Йола уйдет.
— Извини, старик, — произнес Мебо. — Я не знал, что ты старейшина.
— Главный старейшина, — промолвил Йола.
— Извините, — повторил Мебо, вдруг перейдя на "вы".
Поднявшись, старик порылся в кармане штанов, вытащил сверток. Развернул плотную ткань. В воздухе запахло керосином.
— Это горный воск, — сказал Йола и, отщипнув небольшой кусочек от зеленого комка, остальное протянул Криксу. — Надо разделить на всех и всегда держать в кулаке, а то воск застынет.
Крикс помял ком в ладони — мягкий, немного липкий и слегка теплый:
— Зачем нам воск?
— Когда полетят птицы, заткните воском уши, — произнес старейшина.
Бойцы переглянулись.
— Йола! Какие птицы? — спросил Крикс, решив, что у старика из-за жары начался бред.
— Командир увидит птиц и поймет.
— Увижу, пойму. Что дальше?
— Когда птицы улетят, бегите в провал.
Мебо скривил губы:
— На верную смерть.
— Верная смерть тем, кто вытащит воск из ушей.
— Хорошо, Йола, — промолвил Крикс, уже жалея, что позволил старику выставить себя на посмешище. — Прибежали. Дальше.
