Концепция силы. Юлька

Вход в крытый рынок начинался с широкой лестницы. Поднимаясь, Юлька услышала сдавленный вопль: "Атас! Юль Михална!", прозвучавший как предстережение. Вслед за воплем в здание рынка прыснула мальчишечья стайка. "Ой, а ведь это шестой класс! — забеспокоилась Юлька. — А Елена сказала, что они в драм пошли!" Один притаился за распахнутыми дверями. Зная эту его манеру прятаться под носом противника в любых играх, Юлька проникла в его убежище и ухватила за шиворот.

— Ой, Юль Михална!

— Не ой, а здравствуйте. Почему вы не пошли в театр со всеми, Коля? Билеты вроде на всех покупали.

Коля разом перестал хныкать и вертеться и удивлённо посмотрел на учительницу.

— Ну, Юль Михална, не хочется в этот драм — и не пошли. А Серый обещал нам мороженое, а здесь дешевле.

— И сколько вас здесь, непошедших?

— Я, Серый, Гришан и Алёнка. Мы же ничего такого не делаем.

— А я разве говорю, что вы что-то такое делаете? — усмехнулась Юлька. Присутствие среди хулиганистых мальчишек крепкой ударницы Алёнки (память слабо уколола ночным происшествием), девочки очень обязательной и строгой, немного удивило её, но вспомнилось, что все, кроме Сергея, из одного общежития. — Может, мне захотелось вам здравствуйте сказать?

— Здравствуйте, Юль Михална, — шагнул к ней Сергей, мальчик-дипломат — впервые увидев его и чуток пообщавшись, его так про себя назвала Юлька.

За ним несмело поздоровался Гриша, и уж совсем шёпотом смущённая Алёнка пробормотала своё приветствие... Круглолицый Коля засиял, как солнышко: приятно сознавать, что друзья не сбежали и не оставили отчитываться одного перед учителем.

— А через секунду Сергей запустил на всю мощь своё обаяние:

— О, Юль Михална! У вас новый плащ! Он вам так идёт!

— Ты мне зубы не заговаривай. Сколько вам не хватило на мороженое?

— Откуда вы знаете, что не хватило? — удивился Коля.

— Если б хватило, вы б давно торчали у себя на детской площадке. Так сколько?

— Двух рублей, — сказал Сергей. — Мы хотели сливочное, а оно кончилось. А на пломбир не хватает. У меня двенадцать рублей. А четыре пломбира — четырнадцать.

— А домой не хочется, — рассудительно добавил Гриша. — Будут спрашивать, почему рано из школы, и вообще...

"Хм, ещё один дипломат растёт..." Юлька вынула из кармана кучу мелочи, отсчитала два рубля.

— Вы уверены? Двух рублей точно хватит?

— Спасибо, Юль Михална, конечно, хватит! А вы долго здесь будете? Мы вас подождём, а потом проводим до дома немножко.

И умчались на улицу, к мороженщице.

А Юлька зашла в торговый зал и начала изучать витрину с молочными продуктами. Прикинув, что взять, она встала за женщиной, которая ждала сдачи. Слева от покупательницы стояла большеглазая девочка лет пяти и задумчиво вела пальцем по витринному стеклу. Палец застыл над маргарином, а девочка посмотрела на женщину и кротко спросила:

— Мама, я сегодня ночью кашляла?

— Нет, не кашляла. Хорошо спала.

— Мама купи мне мороженое.

— Ладно, куплю, — улыбнулась женщины. — Только съешь ты его дома, потому что мы купим самое вкусное мороженое, а оно на палочке, может растаять и упасть... Спасибо, — это уже продавщице.

Женщина с девочкой отошли к овощным рядам, а дородная продавщица в мокром клеенчатом фартуке вздохнула им вслед:

— Ишь, какие!.. Моя б сейчас вопила и ногами топала, а эта умничка сперва узнала — можно ли, нельзя ли, а потом просит. И мамаша — молодец. Спокойная, как танк. Умеет воспитывать. Всё объясняет... Что вам.

— Две пачки кефира, молоко и пачку сока.

Ещё Юлька прихватила печенья. Когда у выхода у неё отобрали пакет с продуктами и портфель, она предложила добровольным помощникам брать печенье, сколько хотят, прямо из мешочка. Первым печенье схватил Коля и тут же изобрёл новое блюдо, зачерпнув печеньем мороженое. Глядя на его счастливую физиономию, Юлька улыбнулась. Свобода, вкусненькое — как мало человеку для счастья надо!.. Сергей показал себя внимательным джентльменом и предложил Юльке:

— Хотите мороженого? Попробуйте моего.

Остальные обрадовались и тоже вознамерились угостить учительницу. Чувствуя себя неловко, Юлька отшутилась:

— Это вы специально! Чтобы я все каникулы проболела, да?

Её горячо заверили, что дело только в их безграничной доброте и щедрости, а Коля с наивной лукавинкой добавил:

— Мы бы всё равно вам эти два рубля отдали, даже если б вы у нас мороженое и поели!

— Кончай выдуриваться! — толкнул его Сергей. Коля насупился.

— Я не за деньги боюсь, а за горло, — утихомирила бурю Юлька. — Оно у меня очень капризное: чуть что — болит. Зато у наших соседей кот просто обожает мороженое. Не шоколадное, конечно.

— А у нас кот ириски любит, — вспомнила Алёна. — Ему всю пасть залепит, и он как будто зевает всё время. Намучается, съест, а потом ещё просит.

— А у нас собака яблоки ест, — вступил в светскую беседу Гриша. — Только так хрумкает!

— Врёшь! — не поверил Коля. — Собаки яблок не едят!

— Сам такой!

У подъезда они распрощались с Юлькой и, обсуждая интересную тему, пошли к своему дому. А девушка, поднимаясь к себе, решила позвонить в школу и предупредить Елену, что четверо из шестого не пропали, а гуляют у своего дома, на детской площадке.

41.

Когда долго не предоставляется возможность выспаться, сделала открытие Юлька, Звуки превращаются в плывущие лезвия, а пространство оживает и кажется ленивой медузой.

Ключ бродит где-то в дебрях портфельного кармашка и хитроумно уворачивался от ищущих его пальцев. Потом вдруг дверь открылась сама, и понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, что её открыл мама. А мама сказала, что услышала стук. Юлька не стучала. В сердце начало заползать беспокойство, пока мама не сообразила:

— Портфель у тебя твёрдый и тяжёлый. Ключ искала, ну и стукнула раз-другой в дверь. Что случилось? Что так рано?

— Короткий день. Мам, разбудишь часа в два?

Юлька потратила с полчаса, прежде чем добралась, наконец, до постели. Легла, закрыла глаза, увидела школу изнутри, как огромную пещеру: лестницы с перилами осыпались в убегавшие вниз дорожки с зажжёнными свечами по сторонам... Обычный сон с трансформированными впечатлениями дня, с переживаниями...

... И всё потому, что Трое тоже спали. Они устроились в парке, где по причине буднего дня редко кто ходил. Скамейка, которую они облюбовали, была единственной на дорожке, уткнувшейся в глухой угол парка. Здесь Троих никто не беспокоил. Женщина Рыба лежала, скорчившись и поджав ноги. Первый откинулся на спинку скамейки, лицом к низким серым тучам. Мотоциклист ссутулился, упершись локтями в колени. Картина "Поздняя осень" в серых тонах: серые люди, сероватый снег, чёрные штрихи кустов и деревьев... Троим снилась пещера и закрытая дверь.

... На окраине города, около завода, где раньше был оживлённый перекрёсток с подземным переходом, что-то готовилось. Переход давно не использовался по назначению. Поток машин наверху, когда-то довольно плотный, с крахом завода поредел настолько, что люди привыкли ходить по дороге, и городским властям пришлось проложить на перекрёстке "зебру" и повесить светофор. В безлюдном же переходе угнездилась сырость и резкий запах гнили... Переход ожидал явления: оно давало о себе знать редкой песочной струйкой между облицовочными плитками в самом тёмном месте — лампочек здесь давно не ставили.

... Влад сидел в позе "лотос" и, забывшись, занимался вместо медитации самым обыденным исчислением "за" и "против". Прошедшая ночь показала, что ему не удастся освободиться от внимания Юлии, если она постоянно будет подключаться к Троим. Инстинктивно девушка всегда обратится к нему за помощью. Жаль, он знает о событиях лишь с её слов. Попробовать самому связаться с Троими? Смысл есть? Что он может увидеть? Охоту на людей? Первый однажды показал ему, что происходит с их добычей. Неприятно, конечно. Но вернуть Троих в пещеру — отказаться от полученной силы. А значит, на весах — наркотик всемогущества и человеческие жертвы, которыми всегда будет укорять Юлия. Может, попробовать использовать её способность соединять некоторые смысловые части? Может, найдётся среднее арифметическое для решения проблемы? И он останется с силой, а Юлия успокоится, когда Трое исчезнут?.. Бесконечность "за" и "против" утомляли. И раздражали.

... Взлохмаченная Юлька сидела под горячим после сна одеялом и блаженно зевала. Сама проснулась. До прихода мамы. Выспалась. Она потягивалась, разминая руки, вспоминала танцующую под музыку в плейере девушку, озадаченную толстую кошку, стихотерапию Олега и приходила к выводу, что главное — вовремя переключиться не что-нибудь постороннее. А ещё думала о том, что Влад всё-таки не прав и надо допечь его, чтобы он нашёл способ вернуть чудовища в их мир...

— Как дела? — спросила мама, присаживаясь на краешек постели. Юлька в очередной раз самозабвенно и с неожиданным для себя писклявым подвывом зевнула, видимо, так заразительно, что и мама зевнула тоже. — Ну тебя, Юля. Раззевалась! Я сама сейчас свалюсь на твоё тёпленькое местечко!

— Вались! — разрешила Юлька от всей своей выспавшейся души.

Они немножко поболтали о том о сём, потом мама пошла за хлебом: соседка уговорила ходить в фирменный магазин при хлебозаводе. Получалась неплохая прогулка минут на сорок — с заглядыванием во все мало-мальски интересные магазины, особенно те, где есть посудные отделы, естественно.

А Юлька оделась, прибрала постель и внезапно оказалась перед целой кучей дел, начиная с мытья посуды и кончая глаженьем выстиранного вчера белья. Попутно она простирнула набравшуюся мелочь, вымыла и начистила обувь. Быстро работая утюгом, Юлька иронично решила: "Ещё одна причина избавиться от данной мне силы состоит в том, что она какая-т нерациональная. Вот если бы я могла приказать: "Бельё! Стираться гладиться!" или "Посуда! Шагом марш мыться!" А то такая мощь — и ни капельки пользы! Кстати, о том, что было ночью..."

Звонок не дал пофилософствовать на тему "если бы да кабы". Юлька отключила утюг и помчалась в прихожую.

— Алло, Юля? Это Саша. Привет.

— Привет, — недоумённо ответила Юлька и вдруг сообразила: Сашка-однокурсник, который возил её к своей тёте.

Следующая реплика Сашки будто подтвердила её мысль.

— Тебе привет от тёти Кати. В общем, я из-за этого и звоню. Она просила передать, что раскинула на тебя карты и у неё выходит примерно так: рядом с тобой близкие смерти.

— Так и сказала — во множественном числе?

— Да, так и сказала. Добавила, что родных это не касается. Ты что-нибудь понимаешь?

— Понимаю. Передай ей спасибо.

— Ага. Пока.

Телефон — серый корпус на коричневой с прожилками полировке трельяжа. Вчера они с Олегом чуть не разбились. Близкие смерти. Понимай как хочешь: то ли близкие — хорошо знакомые люди умрут, то ли близкие -те, которые будут скоро. Ведь только перестала об этом думать...

Едва сунула вилку утюга в розетку, одновременно пытаясь припомнить подробности недавней ночи, — заголосил дверной звонок. "Мама ключи забыла?" — удивилась Юлька. Но ворвалась соседка снизу.

— Юлечка, картошечки не найдётся штук пяток?

Привычная к просьбам такого типа, Юлька безропотно наложила в мешочек требуемое количество картошки и закрыла за соседкой дверь.

Гладильная доска ждала, утюг тоже в полной боевой готовности — только включить. Юлька провела ладонью по наволочке, убирая морщинки с ткани, и вздрогнула. Опять звонят в дверь, причём звонят суматошно. А потом и вовсе нетерпеливо забарабанили, пока Юлька летела к двери.

За дверью оказалась соседка из квартиры напротив — вечно смертельно усталая, вечно смертельно измученная женщина. Измученным голосом она попросила:

— Юля, извините. У нас опять с телефоном что-то. Можно от вас "скорую" вызвать?

— Пожалуйста, — пропустила её Юлька и привычно осведомилась: — С Мишкой опять что-то?

Из троих детей соседки Мишка средний. Хулиганьё по натуре, по судьбе он представлял собой идеальное воплощение "Тридцати трёх несчастий": его то и дело били страшным боем все, кому не лень; он падал со всевозможных (некоторые ещё найти умудриться надо) высот и ломал себе всё, что можно сломать; переболел всеми на свете болезнями — дважды за учебный год его класс из-за него бывал на карантине. Уроки прогуливал нещадно, а когда появлялся, остолбенело сидел за последней партой и все сорок пять минут урока мог изумлённо таращиться на учителя: "Ой, и чё это я здесь делаю?!" В прошлом году Юлька учила его класс и прошла с Мишкой все прелести стучания в наглухо закрытую дверь.

— Да заболел опять! — с мукой сказала женщина. — Не разберём никак, что у него... И температура уже под сорок.

Она начала говорить с дежурным "скорой", а Юлька вернулась в комнату и выглянула в окно. Так и есть. Мама с соседкой стоит и болтает у подъезда. Забыла про свои сериалы? Хотя... Есть же повторения.

Измученный голос соседки плакал в трубку. Юлька с сомнением оглядела своё неудачное начинание и принялась убирать доску, бельё... А какое было рабочее настроение! Чем бы заняться таким, чтоб не жалко было, если прерывают? Вязанием или чтением? И то и другое жалко прерывать...

Она встала перед книжным шкафом и попыталась взглянуть на его содержимое глазами Олега. Верхняя полка — поэзия, затем вниз — фантастика, детективы, Кинг, опять фантастика. Всё читаное-зачитанное, поскольку и сама частенько полки тревожит, и в школу коллегам носит, и друзья-подруги берут... А вот не взять ли нам мужественно-сурового, со скупой слезой в истовых глазах Майка Спиллейна? После которого почему-то всегда тянет на болезненно-ломкого, тончайшего Фёдора Михайловича?.. Да уж, сейчас, именно в таком состоянии, только и читать о том, как другие преодолевают беды и препятствия, шагая по горам трупов...

— Закрывайте за мной, — заглянула в комнату соседка. — И — спасибо.

Юлька закрыла и снова взялась за надоедливо верещавшую телефонную трубку. Успела подумать, что ни чтением, ни вязанием невозможно заняться, пока не вернётся мама...

Не туда попали. Юлька тупо посмотрела на телефон. Сидеть сложа рук и ждать очередного дёрганья? Она примостилась на краешке трельяжа, посидела. Потом сходила за тряпкой протереть зеркало. Совместим полезное с приятным. Приятное — это чистое зеркало. Полезное — её размышления, достойны ли её ночные приключения записи в "сонный" блокнот. Считать ли вообще сном? Юлька замерла: а вдруг это был всего лишь настоящий сон? Яркий, чувственный? Не было Троих? Не было сквера и разговора с Владом? Спросить Влада — и немедленно! Она потянулась к телефонной трубке, но от резкой трели её буквально подбросило.

После четвёртой трели она успокоилась и подняла трубку дрожащими руками, но ещё долго слушала рыдающие вопли, требующие её, Юльку, прежде чем узнала звонившую.

— Тамара, ты?

Голос захлебнулся тоненьким плачем, и девушке пришлось ждать, пока Тамара справится со своими эмоциями. Наконец, заикаясь, но более-менее связно онаобъяснила свою истерику.

— Ни к кому не могу дозвониться, а в "скорую" позвонила — там посмеялись. А Владу звонить боюсь. Ругаться будет — скажет, блажь нашла...