Эта сцена, казалось, задаст мне настроение на весь день: в последнее время я всё чаще задумывалась над тем, что происходящее между нами — большая ошибка. От таких мыслей становилось уныло.
А потом Дис прошел к моему столу, ставя на него принесенную с собой небольшую подарочную сумочку. Прочитав на ней название модного лейбла, я недоверчиво уточнила:
— Прежде чем я загляну туда... что это такое?
— Пункт "в", — ответил мужчина, наблюдая за тем, как я придвигаю упаковку ближе к себе, подозрительно заглядывая внутрь.
— Ч-чего? — выдохнула я шокировано, подцепляя пальцами чёрную кружевную ткань. — Что это? Т... трусики?! И ещё... Боги, да ты... — снизив громкость голоса, я прошипела: — ...ты совсем свихнулся?!
— Что-то не устраивает?
— А если бы тебя кто-нибудь увидел с этой хренотенью? А? Что бы ты сказал? — быстро прошептала я, надеясь, что у моего возмущения не появится случайный свидетель.
— Сказал бы, что купил подарок Мадлен.
— А если бы у тебя об этом спросила Мадлен?
Минутку... я серьёзно была возмущена только тем, что он проворачивает такие дела у всех на виду? А не самой сутью его поступка? Дис покупает мне сексуальное, дорогое бельё! Эти его методы уже ни в какие рамки не лезут!
— И что мне с этим делать? — пробормотала я, пряча подарок в ящик стола.
— Носить, конечно же, — поставив руки на стол, он с поразительной невозмутимостью проговорил: — Я выбрал самое красивое, можешь не переживать.
— Да я отродясь подобного на себя не надевала! Это же... жутко неудобно и... смущающе. Я буду чувствовать себя в этом идиоткой! А ты... всё это сам выбирал?
— А мне надо было подключить к этому кого-то ещё?
Дис покупал мне нижнее бельё. Он потратил драгоценное время в каком-то пафосном, роскошном бутике, где консультанты и продавцы воротят нос от таких, как он. Находясь там, выбирая, он думал обо мне. Совсем не в том смысле, в каком хотелось. Я уже не просто босс для него... Мы как будто поменялись ролями, и эта рокировка меня пугала.
— Тебе не стоит с этим торопится, — добавил мужчина, проходя к софе. — Для начала можешь примерить, когда будешь одна, и рассмотреть себя в зеркало. Когда тебе понравится то, что ты увидишь, дай знать.
— Как ты можешь после такого ещё и работать? — прошептала я, наблюдая за тем, как он берет в руки ноутбук.
— А ты — нет? — поинтересовался Десница, полоснув по мне взглядом.
Пытаясь скрыть непонятно откуда возникшее раздражение, я поднялась из-за стола, проходя к выходу.
— Пойду, прогуляюсь.
37 глава.
Иберия грубо обделил наш клан приглашением на свой очередной юбилей. Спрашивая Мадлен каждый день, а после — каждый час о том, не поступало ли официальное сообщение от Нойран, обязующее меня прибыть в Таврос к назначенному сроку, я получала одинаковый ответ. Отрицательный.
Забыть про меня они не могли. Значит, я не желанный гость на этом празднике
Когда наступила торжественная дата, я попыталась связаться с отцом, но его личный секретарь вежливо оповестил меня о чрезвычайной занятости босса. Ещё бы, в такой-то день. Передав поздравления через посредника и упомянув об отправленном подарке, я завершила этот оскорбительный разговор.
Идеальный повод выбраться в Таврос, увидеть проблему своими глазами и попытаться её разрешить так и не был дан мне: Иберия не хотел меня видеть. А я... чёрт, это было слишком сентиментально, но я тосковала по ним.
Однако, видят боги, идти на поклон к отцу с тем бардаком, что творился у меня в голове, — не лучшая идея. Возможно, сначала нужно решить свои личные проблемы, а уже потом переходить на задачи большей масштабности, вроде развенчания мифа о моём предательстве?
За такими мыслями проходил мой пункт "в". Последовав совету своего "доктора", я старалась не торопиться: пару дней я потратила на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что Дис в самом деле купил мне нижнее бельё. Что вот оно — кружевное, тонкое, полупрозрачное, невесомое, непозволительно эротичное — в моих руках. Я прикасаюсь к нему, сидя в своей запертой, тихой комнате, думая над тем, что не так давно эти вещицы трогал Десница. И хотя я уже успела постирать их раза три, мне не становилось легче, когда я думала, что их придется надеть.
Раздеваясь, я в очередной раз подивилась богатой фантазии своей "правой руки". Его голова — просто настоящий генератор смущающих идей, если речь идёт о моём перевоспитании.
Натянув трусики, я еще какое-то время приноравливалась к застёжке бюстгальтера. Прислушавшись к ощущениям, я несколько минут поправляла ткань, бретельки и кружевные элементы. Неуютно. Это было даже хуже, чем быть просто голой.
Психологическая травма, нанесённая мне собственным отражением, была слишком сильна: поспешно стягивая с себя откровенный наряд, я мысленно поклялась, что никогда больше не напялю на себя что-то подобное.
Но уже на следующий день, перед сном, я повторила примерку. На этот раз я уже знала, к чему готовиться, потому порыва сжечь всё к чёртовой матери не возникло.
На второй день я перемерила все комплекты, разглядывая себя уже более пристально, даже оценивающе. В первый раз эта, с позволения сказать, одежда казалась мне открытой насмешкой. Женщины, правда, любят носить такое? Кокетливое, явно вызывающее, предлагающее, кружевное нечто. Оно словно прямым текстом низменно умоляло "возьми меня". В ношении подобных вещей не было ни капли достоинства, если к нижнему белью это слово вообще может иметь какое-то отношение. Предпочитать удобству и простоте что-то настолько вычурное и неоправданно дорогое? Оно же ни черта не скрывало! Напротив, каждая деталь была призвана подчеркнуть плавные линии интимных мест. Очевидный акцент на груди и ягодицах.
Я умирала от мысли, что Дис мог представлять меня в подобном образе. Смотреть ему в глаза с каждым днём становилось всё труднее. Кроме того, я с каким-то затаённым страхом понимала, что думаю о нём недопустимо часто. И безотносительно к делам клана.
Потребовалась неделя, чтобы вид самой себя в прелестных вещичках не вызывал приступ ужаса. В тот раз я поймала себя на мысли, что выгляжу... неплохо. Если смотреть с точки зрения женской красоты, которой никогда не придавала должного значения, я выглядела даже хорошо. Я задержала взгляд на груди, бормоча под нос "молитвенное правило". Через черную, полупрозрачную ткань виднелись ореолы сосков. Один из них я осторожно обвела пальцем, через секунду отдергивая руку.
Какого дьявола я творю?
Следующим утром я отважилась надеть именно этот комплект под повседневную одежду, мимоходом отмечая, что этот искусно пошитый дуэт нравится мне больше остальных.
Оказавшись в кабинете, я мысленно чертыхнулась: Дис уже был на своём рабочем месте. А я-то надеялась, что у меня будет некоторое время привыкнуть к новым ощущениям и попытаться обмануть своё тело. Мол, ничего особенного не происходит...
Я замялась на пороге лишь на долю секунды, допустив мысль, что уже всем на свете известно о моём сегодняшнем решении добавить в свой унылый образ капельку изящества. Словно на моём лице это написано. Словно слой верхней одежды внезапно приобрёл прозрачность воздуха.
Быстро поздоровавшись с Десницей, я прошла к своему столу, садясь как раз вовремя.
— На тебе сейчас один из купленных мной комплектов? — поинтересовался Дис, и я испуганно опустила глаза, оглядывая себя.
Чем я себя выдала?
— Да, — я сама не узнавала свой голос. Ещё никогда он не звучал настолько слабо. Как будто я в отчаянии принимала поражение или что-то в этом роде.
— Какой именно? — уточнил мужчина всё с той же вызывающей зависть беспечностью.
— Тот, который... ну, чёрный и п-прозрачный.
Его взгляд задержался на моей груди, вызывая желание закрыться руками. Словно он мог всё видеть. Или намеривался попросить меня раздеться, чтобы убедиться в честности моих слов.
— Хорошо, — проговорил Десница тихо в итоге, возвращаясь к работе.
Да уж, пережить этот диалог, стоя на своих двоих, — невыполнимая задача. Я упала бы тут же, скажи он это минутой раньше. Я чувствовала и вела себя как настоящая дура, а он торжествовал. За что боролись, как говорится.
Говоря откровенно, это "лечение" давалось мне нелегко. Иногда возникала мысль, что даже с беспощадными тренировками Индры я справлялась в разы лучше, хотя и была слабым ребенком, а мой наставник — эгоистичным тираном. Преодолевать физические слабости легче, чем душевные. К тому же, в тот раз мне действительно хотелось стать сильнее, а сейчас бороться со своими страхами меня вынуждали обстоятельства. Никакой мотивации.
Потому, решая, что за свои упорные старания заслужила отдых, я выбралась на пару недель из особняка с ревизорской миссией. Пусть зона моего влияния была крошечной, если судить относительно Нойран, держать её в надлежащем порядке было так же непросто.
Дис остался единолично править кланом. Думаю, он уже давно мечтал занять своё законное место, пусть даже на такой короткий срок. Во всяком случае, когда я вернулась, Десница выглядел довольным. Да, в последнее время я научилась распознавать его скупые эмоции, которые он выражал так неохотно, а, может быть, неумело.
По возвращении я кое-что поняла. Что Децема — мой родной дом. И что я скучала.
С бессовестным невниманием я слушала обстоятельный рассказ Диса о том, как они коротали здесь дни без своего дорогого босса. Я знала, что в делах клана он разбирается лучше меня, потому в его отчётах не было никакой нужды. Но я позволила ему соблюсти формальность. Пока Десница вводил меня в курс последних дел, сосредоточившись на документах, я разглядывала его без особой застенчивости.
Мы, серьёзно, не виделись всего две недели?
— Хорошая работа, — заключила я в итоге, принимая из его рук толстую папку. — Как поживает Мадлен?
Похоже, мой вопрос несколько его озадачил.
— Хочешь её видеть?
— Ты прекрасно понял, о чём я. Прошло две недели... - ты был абсолютно свободен. Никаких преград. Неужели женщина не воспользовалась таким удобным моментом? — Просто, дай знать, если вдруг что-нибудь изменится. Не хочу вам мешать.
— Нет никаких "мы", — отрезал Десница, и его слова растеклись нелогичным блаженством в душе. — У меня с Мадлен ничего нет и никогда не будет. Пройдёт две недели или два года. Без разницы.
— Жаль.
— Серьёзно? — немного насмешливо прищурился он.
Неловко откашлявшись, я поинтересовалась с неискренней беспечностью:
— Ну, а... другие женщины? Тут же... богатый выбор. Если вдруг возникнет что-то серьёзное, я хочу об этом знать. Ведь это будет нечестно с моей стороны заставлять тебя, когда есть... кто-то ещё.
Боги, как будто заставлять его, когда никого нет, честнее.
— Моя личная жизнь стала внезапно такой интересной, да?
Чтоб тебя, просто ответь "нет"! Скажи, что тебе вообще нет никакого дела до других женщин.
Других... женщин? Других?!
— Просто требую от тебя такой же откровенности. Мне, например, нечего скрывать. У меня никого нет.
— Да, кроме того, что ты помолвлена, скрывать тебе нечего, — согласился Дис, сардонически хмыкнув.
Зря я коснулась этой темы. Так замечательно начавшийся разговор не должен был скатиться в эту яму отчаяния.
— Говоришь так, словно я всю жизнь мечтала... — я прикусила язык, ошарашенно замирая.
Что я только что хотела ляпнуть?
"Словно я всю жизнь мечтала выйти за Индру?" Так? Я едва не произнесла эту кощунственную, недопустимую, вопиющую... правду.
Я не хотела становиться его женой.
Отведя растерянный взгляд, я лишь теперь поняла, насколько необходимость этого брака тяготит меня. Всё это время я рассматривала помолвку и скорую свадьбу как свою святую обязанность. Не самую приятную, обрекающую меня на ненависть всей элиты и муки супружеской жизни. Но ведь на самом деле это было не моим долгом, а капризом брата. Если так припомнить, Индра всегда решал за нас двоих, а я привыкла к этому. Это казалось правильным. Это было законом.
Раньше. В детстве. Но не теперь.
— Что ты сказала? — уточнил Десница, выглядя при этом так, словно в случае моего "ничего" он подойдёт, вцепится мне в горло и вытащит правду силой. Как если бы эта правда стала невероятно важна.
— Ничего, — в потемневших глазах блеснула угроза. — Лучше расскажи мне о следующем пункте моей терапии.
Я не думала, что Дис так просто сдастся и позволит мне перевести тему. Но он позволил.
— Сколько рвения.
— Время не ждёт. — И что говорить, мне любопытно узнать, на что ещё способна твоя изобретательность. — Что там дальше по плану?
Десница молчал первые секунды, словно раздумывая над причинами такого пыла. А мне просто надо было поскорее изгнать из сердца смуту.
— Твоя комната.
— Что с ней?
— Я должен в ней побывать.
Я нахмурилась, представляя подобную картину. Не то чтобы я считала свою комнату святой обителью, но туда действительно не каждому дозволялось входить. Только проверенной прислуге. И, конечно, мне. Никому кроме, тем более такому большому, опасному, самодовольному и мужчине.
При всём при этом, его требование было справедливым: в комнате Диса я уже успела побывать раз сто. А ведь его нельзя назвать больно-то общительным. Ему тоже было нелегко расширять границы своего личного пространства, в котором, кажется, не предусмотрено место для кого-то ещё.
— Хорошо. Приходи ночью. Можешь сегодня.
Несмотря на то, насколько непристойно это прозвучало, ночь делала коридоры пустынными, обеспечивая столь важную в нашем предприятии скрытность. Никакой романтики. Всего лишь забота о безопасности.
Я была убеждена, что с этим пунктом проблем не возникнет. Да и с чего бы? Я и Дис делили один кабинет, находясь вместе почти непрерывно. Я привыкла, его присутствие стало естественным атрибутом моей жизни уже довольно давно. Но когда мужчина оказался на пороге моих покоев, я поняла, что нервничаю. Даже с учетом, что, ожидая его, убеждала себя на все лады в том, что это испытание проще примерки нижнего белья или же просмотра эротики.
От вида ожидающего в коридоре молчаливого мужчины мне стало не по себе. Эта комната была лишь моей, и я по-своему дорожила этим обстоятельством. Так странно... Дис ворвался в мою жизнь без спроса. Но в эту комнату я его пригласила сама.
— Заходи, — бросила я глухо, пропуская его внутрь и тут же спрашивая: — И сколько это должно занять времени?
Взглянув на меня, он едва заметно улыбнулся моей трусости.
— Что ты чувствуешь? — спросил он вместо ответа, проходя в глубь комнаты. — Расскажи.
Я следила за тем, как он медленно оказывается возле высокой кровати, проводя пальцами по изножью, подходит к прикроватной тумбочке, беря в руки часы. Он неторопливо обошел всю комнату, прикасаясь к моим вещам, словно оставляя на них некий невидимый след своего присутствия, говорящий "я был здесь".
— Думала, будет... легче, — пробормотала я, глядя на то, как он останавливается напротив столика, на котором гордо возвышалась подставка с саблей.
