-У нас есть другая цель, от которой мы отказались вначале и она сейчас ближе. Пока у германца легкая паника из-за подрыва линкора, мы, под шумок, добьём крейсер. И скажите мне, господин лейтенант, почему торпеда не вышла из аппарата? — вопрос был задан минному офицеру.
-Возможно что-то с двигателем, или баллон со сжатым воздухом пуст.
-А почему вы это допустили?
-Господин капитан второго ранга, когда я принимал торпеды, все они были исправны.
-Так почему же тогда одна осталась в аппарате?
-Как только вернёмся, я выясню что случилось и немедленно доложу.
"Аллигатор", оправдывая своё имя, подкрадывался к подорванному крейсеру, который ещё глубже погрузился носом в воду. Рядом находились два тральщика и один небольшой эсминец, из-за чего приходилось двигаться осторожно, не дай Бог, заметят. Аккумуляторы уже частично разряжены, долго под водой не походишь. До крейсера оставалось меньше шести кабельтов, когда лодке пришлось разворачиваться.
-Погружаемся на двадцать метров. Начать разворот влево.
После разворота "Аллигатор" ещё несколько минут двигался кормой в сторону крейсера сокращая дистанцию.
-Всплываем под перископ.
Как только перископ "Аллигатора" выглянул из воды, Вальронд быстро оглядел горизонт, кроме крейсера и его охраны рядом никого. Просто замечательно.
-Вправо семь градусов — капитан скорректировал курс.
И только подлодка начала двигаться кормой по направлению крейсеру, как с него заметили бурун от перископа, и тут же открыли огонь из всех орудий, которые способны были стрелять. Эсминец с тральщиком пошли на подлодку, стреляя по перископу, принуждая Вальронда к погружению. Командир "Аллигатора" проявил большую выдержку, чтобы сразу не нырнуть под воду, он всё же прицелился и разрядил торпедные аппараты. Как только торпеды вышли, сразу нырнули на двадцать метров, уйти ниже в этом месте не позволяла глубина. Над головой глухо рвались снаряды, не причиняя лодке никаких повреждений, но вот раздался довольно приличный взрыв, так обычно взрываются торпеды.
Лодка вот уже второй раз за сегодняшний день старалась добраться до спасательного берега острова Эзель. Надо поторапливаться, а то скоро аккумуляторы разрядятся, ведь дальность подводного хода у таких лодок как "Аллигатор" всего-навсего двадцать пять миль. Пройдя полчаса под водой, и так как шума винтов кораблей поблизости не было слышно, Вальронд всплыл под перископ, чтобы оглядеться. Миноносец с тральщиком были в миле от лодки, они возвращались назад крейсеру, который наклонился на левый борт и интенсивно горел — значит, не промазали. Линкор, кормой вперёд, тащил на буксире броненосец, уводя по фарватеру из пролива. Второй линкор с броненосцем перестреливались с невидимыми отсюда русскими кораблями.
-Крейсер больше не жилец, линкор тащат на буксире — он надолго выведен из строя. Прокомментировал командир подлодки своему экипажу, увиденное в перископ. Мы хорошо сегодня потрудились.
"Аллигатор" уходил. Ему тут делать нечего, у него нет больше торпед.
Несмотря на понесённые потери, немцы продолжали давить, тральщики, под прикрытием артиллерии броненосцев и крейсеров, продолжали вгрызаться в минное поле. Наши эсминцы на полных ходах проходили вдоль кромки минного поля, ведя огонь из орудий. Большая скорость могла спасти их от попаданий с немецкой стороны и, хотя не способствовала особой точности стрельбы, но и такой огонь заставлял тральщики прекращать траление. Но как только огонь с немецких кораблей становился опасным, эсминцы тут же резко меняли курс и уходили из-под огня. Сделав петлю, эсминцы вновь возвращались, и опять всё повторялось заново.
Однако сгустившаяся мгла, не позволившая русским эсминцам продолжить прицельный обстрел противника, позволила германским тральщиками, возобновить траление, которое продолжалось до 19 часов, пока не взорвался ещё один тральщик. После этого вице-адмирал Шмидт, ввиду приближения темноты, отдал распоряжение о приостановке операции до следующего утра. Но корабли уже не отводил, а наоборот, оставив на этом пятаке все корабли, участвовавшие в дневном прорыве, добавил ещё несколько эсминцев, и только линкор вывели за минное поле, заменив его крейсером "Ниобе", в помощь к находящемуся тут "Берлину" и броненосцу "Гессену". Броненосец "Пройссен" получил пять снарядных попаданий, и сам нуждался в ремонте. Поэтому сейчас он играл роль буксира у линкора "Позен".
Подводя итоги второй попытки прорваться в Рижский залив, можно сказать, что результаты для немцев были не особо весёлыми. Потеряли безвозвратно четыре тральщика, три из которых взорвались на минах, один потоплен огнём русских, ещё несколько получили различные повреждения от артиллерии русских кораблей. Также был потерян на минах один эсминец, да прибавить сюда подорванный крейсер, и тяжело поврежденный флагманский линкор. Который принял более двух тысяч тонн воды во внутренние отсеки, и погрузившись носом почти по верхнюю палубу, буксировался в ближайший свой порт.
"Если так и дальше пойдет, то после прорыва в Рижский залив, для выполнения дальнейших задач кораблей может не остаться" — так размышлял вице-адмирал Шмидт находясь на борту линкора "Вестфален", сделав его новым флагманом. "А командование торопит с этим прорывом. Войска под Ригой не могут прорвать оборону русских, и весь успех этого наступления теперь зависит от меня. Надо прорваться в залив, и с тыла ударить по обороне Риги. Но русские сражаются с упорством фанатиков, что там, на фронте под Ригой, что тут на море. Засели за этими минными полями и никак их не выбить, сколько уже кораблей потеряно. И кто его знает, может за этим минным полем русские ещё выставили, да не одно. И чтобы их все протралить тральщиков не хватит".
Германский флот за трое суток с начала операции потерял уже семь тральщиков, два эсминца и два крейсера. И хоть большинство из этих кораблей были старой постройки, но это нисколько не преуменьшает заслуг в этом русского флота и его искусство минной борьбы.
Трухачев тоже подводил итоги. Потопленных кораблей не было, а вот повреждения получили многие. Особенно сильно пострадала канонерская лодка "Храбрый" в неё попал один 280-мм снаряд и три 105-мм. Много бед натворил крупнокалиберный снаряд, пробив борт позади ходового мостика. Он проник в котельное отделение и разорвавшись, вывел его из строя. Все кто там был, погибли или утонули. Канонерка лишилась хода и приняла много воды, её срочно потащили к острову Абрука, что рядом с Эзель и там посадили на мель. После заделки пробоин и откачки воды, канонерку решено срочно отбуксировать на ремонт. В эсминец "Гайдамак" крупнокалиберный снаряд попал в корму, уничтожив орудие, рулевую машину и один вал. Эсминец также остался без хода и его на буксире потащили, пока в Моонзунд, а уж потом нужно буксировать в Ревель на ремонт, а то Рига стала прифронтовым городом. Это уже минус два корабля из тех крох, что имеем. "Слава" приняла на себя четыре крупнокалиберных снаряда, не считая десятка других, но боеспособности не утратила и оставалась на позиции, а вот боезапас был на исходе. Ведь в отличие от "тяжёлых" немцев, у которых запас снарядов главного калибра был в восемьсот-девятьсот штук, погреба "Славы" вмещали менее двухсот пятидесяти. Потери на броненосце составили более шестидесяти человек убитыми и ранеными. В "Цесаревич" попало три крупных снаряда, два из них, в броневой пояс, который эти удары выдержал, но фильтрация воды наблюдалась, а вот третий уничтожил правую носовую башню среднего калибра, да и снаряды с крейсеров и эсминцев основательно попортили верхние надстройки и трубы. В "Диану" кроме одного 280-мм, попало с дюжину другого калибра, крейсер лишился двух 130-мм орудий левого борта и половины средней трубы. Это наша ударная сила, ещё один такой бой и всё.... Сдерживать противника будет нечем. Потери тоже немалые, только убитыми мы потеряли шестьдесят два нижних чина и девятерых из офицерского состава, так ещё у нас более ста тридцати раненых, возможно, что кто-то из них помрёт".
IV
"Кайман" и "Дракон" так за весь день и не смогли подобраться к противнику, тут, перед заливом, в дневное время было вавилонское столпотворение. Корабли, снующие туда-сюда в радиусе поражения, в большинстве своём, были или тральщиками или миноносцами, для которых торпед было жалко. А так хотелось что-то крупное! От крейсера и выше, или на худой конец эсминец в тысячу тонн. Но эсминцы довольно быстро ходили, а линкоры, что стояли в отдалении, хорошо охранялись, да ещё окружили себя противоторпедными сетями, и над ними висело два дирижабля. Подлодки, было, сунулись сблизиться с кораблями противника...
Первой, пошла "Дракон" командиром которой был Ильинский Николай Николаевич, но она смогла пройти всего пять миль от Цереля, когда была замечена с дирижабля, что висел над морем в районе стоянки германского флота. Подлодку выдал бурун от перископа, да и сверху её саму хорошо было видно. Вот эта колбаса и сбросила на лодку три бомбы, после которых лодка, от сотрясения и гидродинамических ударов по корпусу, стала плохо слушаться руля. В довершение всего дейдвудный сальник гребного вала начал пропускать воду. Ильинскому пришлось поворачивать обратно к берегу. Так эта чертова колбаска стала наводить на подводную лодку свои корабли. Те, руководствуясь подсказками, всё время держались рядом и обстреливали подлодку ныряющими снарядами, пока с береговой батареи не догадались дать несколько залпов. Только тогда, преследователи оставили лодку в покое, и отошли на безопасное для себя расстояние. Вторая подводная лодка "Кайман" прошла и того меньше, и ей тоже пришлось возвращаться под защиту своих орудий. Теперь они обе стояли под берегом и дожидались сумерек, под защитой которых намеривались ещё раз попытаться подойти к линкорам. А пока времени до вечера оставалось ещё много, Ильинский приказал заняться устранением неисправностей полученных в результате бомбёжки.
Пока шел бой в проливе, русское командование 6-й армии, в подчинении которой находился Балтийский флот, по просьбе моряков, решило произвести бомбардирование германских кораблей, для чего задействовало свою стратегическую авиацию.
Самолёты появились с юго-востока, со стороны занятого противником курляндского побережья, летя на высоте двух километров. Это были три воздушных корабля "Илья Муромец" и две летающие лодки "ФБА" прикрытия. "ФБА" издалека, ещё могли сбить немцев с толку, но вот "Муромцы", никак. Такие большие, да ещё и четырёхмоторные, в ближайшие два года ни у кого не появятся. На немецких кораблях приготовились к отражению налёта и срочно вызвали свою авиацию, которой лететь сюда менее получаса. Но как оказалось это уже лишнее, самолеты были вызваны, и летели на перехват. Когда "Муромцы" пролетали над позициями германских войск, сухопутное командование, обеспокоенное тем, а куда это направляются русские бомбовозы и что они собираются бомбить, вызвало авиаподдержку. Но русские самолёты германские сухопутные позиции не бомбили, а проплыв по небу над сушей направились в море, туда, где находился германский флот. И как только тройка русских бомбовозов появилась вблизи германских кораблей, то на их воздушном пути начали распухать черные цветки шрапнельных разрывов, пытаясь захватить в свои объятья самолеты. По мере приближения к основным силам германского флота, разрывов становилось больше, к обстрелу подключались всё новые и новые корабли противника. Хорошо, что в это время авиацию всерьёз ещё не воспринимали, и на кораблях, да и то не на всех, ставили одно-два орудия приспособленных стрелять по воздушным целям шрапнелью. О зенитных автоматах летчикам беспокоиться не приходиться таковых на кораблях пока нет. Нет и крупнокалиберных пулемётов, а что сделает "Максим" самолету пока тот не опустится метров до ста-ста пятидесяти? И ни о какой ПУАЗО, пока и говорить нечего. Она только разрабатывалась. Так что стреляли на глазок, авось и зацепит шрапнелью или летчика или какую-то важную деталь аэроплана, из-за которой он не сможет продолжать полёт. Вообще чтобы сбить один самолет, как было подсчитано потом, в то время тратилось в среднем — только подумайте — пятьдесят тысяч снарядов. Об авиации и способах противодействия ей, заговорили на следующий год. И в 1916-м году на один сбитый самолёт тратилось порядка десять тысяч снарядов, а в 1918-м году три тысячи.
Воздушные корабли медленно, по современным меркам, чуть менее ста километров в час проходили над немецкими кораблями, приближаясь к главной своей цели. "ФБА" занялись дирижаблем, что висел над немецким флотом, второй улетел куда-то на север. По-видимому, его послали проверить, не вышел ли русский флот из Финского залива. А вот этот дирижабль остался тут, он исполнял роль противолодочного охранения. Нет, это был не цепеллин, который имел очень хорошее оборонительное вооружение, а более простой типа "Парсеваль — МН". Со второго захода наши самолёты продырявили его оболочку, из которой начал выходить водород, а сам он начал медленно опускаться в воду. После третьего захода дирижабль вспыхнул и моментально, весь был охвачен огнём. Не прошло и минуты, как то, что осталось от дирижабля, уже шло ко дну.
"Муромцы", неся каждый по десять двухпудовыми бомб и по две пятипудовых, атаковали корабли противника. Первым заходом были атакованы корабли, что находились ближе к курляндскому берегу — здесь стояли линейные крейсера вице-адмирала Тирпица, и крейсера контр-адмирала Хеббингхауса. На эти корабли и пришелся первый удар. С каждого самолёта было сброшено по две пятипудовых бомбы и по четыре двухпудовых. Наши авиаторы никак не ожидали такого везения, что корабли будут стоять, самолётов прикрытия нет. Понятно, что зенитная артиллерия на кораблях только устанавливается, и сейчас есть не на всех кораблях, и вот в таких условиях с первого же захода добились двух попаданий двухпудовыми бомбами в "Фон дер Танн", и одного попадания восьмидесятикилограммовой бомбой в "Мольтке". Серьезных повреждений двухпудовые бомбы не могли нанести, но эффект произвели большой. На "Фон дер Танне" было убито и ранено десять человек, кроме этого, было уничтожено две шлюпки, и на спардеке возник маленький пожар, который быстро был ликвидирован. "Мольтке" не повезло и это невезение было не первым, и не последним в его короткой боевой службе. Сброшенная с четырёхсот метров пятипудовая бомба невероятным образом угодила точно в жерло второй дымовой трубы, (на этом типе кораблей броневых колосников не было) и пробив решётку и сам дымоход, она проникла в котельное отделение. Взрыв произошел, аккурат между двух котлов, выведя их из строя полностью. Ещё три котла, находившихся в смежных отделениях было повреждены. От воздействия самой бомбы, погибло четверо матросов, а вот обваренных до смерти оказалось ещё человек двадцать. Всего пострадавших на крейсере набралось с полсотни. После этого попадания и потери одного котельного отделения, скорость "Мольтке" уменьшилась на три узла.
"Муромцы" во время этой атаки шли курсом с юго-востока на запад, над стоящими внизу линкорами, а теперь стали описывать полукруг, поворачивая на восток к входу в Ирбенский залив, где находились главные силы противника — корабли прорыва и поддержки. С этих кораблей видели, что стоять на месте слишком опасно и начинали расползаться. Все корабли, способные вести борьбу с авиацией, открыли заградительный огонь, стараясь не допустить прицельного бомбометания по кораблям.
