— На самом деле, я не уверен, что это будет так уж дорого, сэр. — Тон Симаунта был почти вкрадчивым, но его глаза заблестели.
— Конечно, ты не знаешь. Тебе не обязательно говорить с Айронхиллом о таких мелочах, — строго сказал Лок-Айленд. — Так что постарайся выглядеть немного менее похожим на мальчика, которого поймали с рукой в маминой банке из-под печенья, и просто продолжай и скажи мне.
— Да, сэр.
Симаунт потер подбородок искалеченной левой рукой. Лок-Айленд был хорошо знаком с этим жестом "приведения в порядок своих мыслей" и терпеливо ждал. Затем коммодор прочистил горло.
— Дело в том, сэр, — начал он, — что у меня был этот... разговор с сейджином Мерлином в последний раз, когда он и король были здесь, наблюдая за упражнениями.
— Какого рода разговор? — чуть настороженно спросил Лок-Айленд. Он обнаружил, что "беседы" с Мерлином Этроузом имели отчетливую тенденцию уходить в очень своеобразных направлениях.
— Ну, мы наблюдали за тренировками некоторых расчетов двенадцатифунтовых пушек, и мне пришло в голову, что при новых винтовках даже двенадцатифунтовые пушки на самом деле не имеют значительного преимущества в дальности стрельбы перед пехотой.
— Не имеют? — Лок-Айленд удивленно моргнул. — Я думал, ты говорил мне, что у них максимальная дальность стрельбы почти в тысячу шестьсот ярдов!
— Да, сэр, когда они стреляют ядрами, которые наименее эффективны против такой цели, как пехота. Однако дальность действия шрапнели значительно меньше. И, сэр, при всем моем уважении, в сухопутном сражении найти свободные дистанции длиной в тысячу шестьсот ярдов будет более проблематично, чем на море. В море нам действительно не нужно беспокоиться о таких вещах, как горные хребты, деревья и овраги.
— Понимаю. — Лок-Айленд снова кивнул, на этот раз медленнее, поскольку вспомнил свою собственную мысль, высказанную всего несколько минут назад. — Вижу, это еще одна из тех вещей, о которых морские офицеры не знают по личному опыту.
— Это не так плохо, как может показаться коммодору, милорд, — сказал Кларик. Лок-Айленд посмотрел на него, и бригадный генерал пожал плечами. — О, я не говорю, что это не будет проблемой, милорд. Я просто говорю, что найти огневые полосы длиной в две мили будет не так уж сложно, если мы будем хорошо использовать такие вещи, как вершины холмов. Или, как бы это ни было неприятно фермерам, пахотные земли и пастбища.
— Бригадный генерал, конечно, прав в этом, — согласился Симаунт, — но даже без учета особенностей местности остается тот факт, что эффективная дальность стрельбы из винтовок может соответствовать или превышать эффективную дальность стрельбы картечью или шрапнели. Если батарея окажется под огнем пары сотен винтовок, она быстро потеряет своих артиллеристов.
— Это правда, милорд, — сказал Кларик чуть более мрачно.
— Я так понимаю, это к чему-то приведет? — мягко сказал Лок-Айленд.
— На самом деле, это так, сэр. — Симаунт пожал плечами. — Как я уже сказал, Мерлин и король наблюдали за демонстрацией артиллерии, и я поднял тот же вопрос с ним. Видите ли, я думал о новых мушкетах. Мне пришло в голову, что если мы могли увеличить дальность стрельбы и точность, нарезав их, почему бы не использовать это для артиллерии?
Брови Лок-Айленда поползли вверх. Эта идея вообще никогда не приходила ему в голову. Вероятно, — подумал он, — потому что он все еще был слишком занят, находясь под впечатлением революционных изменений, которые уже коснулись военно-морской артиллерии, с которой он вырос. Цапфы, пороховые заряды в мешках, карронады — увеличение смертоносности корабельной артиллерии было огромным. Тем не менее, даже с новыми пушками морские сражения, как правило, велись на относительно малых дистанциях. Возможно, дальше, чем до появления новых орудий, но все же намного ближе, чем можно было предположить по теоретической дальности стрельбы их артиллерии. Например, одна из новых длинных тридцатифунтовых пушек имела максимальную дальность стрельбы более двух миль, но ни один стрелок не собирался поражать цель размером с корабль на таком расстоянии с движущейся палубы, независимо от того, насколько теоретически точным может быть его артиллерийское орудие.
Но земля не двигалась. Итак, какая точность и исполнение могут быть возможны для нарезного артиллерийского орудия наземного базирования?
— И что сейджин Мерлин сказал в ответ на это твое увлекательное предположение, Алфрид?
— Он сказал, что не видит никаких причин, по которым это должно быть невозможно. — Симаунт на мгновение встретился взглядом с Лок-Айлендом, и они оба слегка улыбнулись. — Однако он... предположил, что бронза, вероятно, не лучший материал для нарезных артиллерийских орудий. Как он заметил, бронза — мягкий материал, сэр. Даже если мы сможем придумать способ сделать так, чтобы ядро в первую очередь использовало нарезы, нарезанные канавки бронзового ствола не прослужат очень долго.
— Да, я это вижу.
Лок-Айленд обнаружил, что потирает собственный подбородок жестом, очень похожим на жест Симаунта.
— Мастер Хаусмин сказал мне, что он добивается неплохих успехов с железными пушками, — сказал он через мгновение.
— Так и есть, сэр, — кивнул Симаунт. — Они тяжелее, и все еще не полностью решен ряд вещей, которые Мерлин называет "проблемами контроля качества". Несмотря на это, думаю, что мы сможем начать вооружать корабли железными пушками вместо бронзовых в течение следующих нескольких месяцев, а возможно, и раньше. Но это поднимает еще одну проблему. Давление внутри ствола винтовки выше, чем давление внутри ствола гладкоствольного мушкета, потому что пуля уплотняет ствол и задерживает большую часть силы взрывающегося пороха позади него. Это одна из причин, по которой винтовки имеют большую дальность стрельбы.
— И если давление внутри нарезного артиллерийского орудия увеличится, и оно будет сделано из железа, а не из бронзы, мы, вероятно, увидим больше разрывов орудий, поскольку железо более хрупкое, чем бронза, — сказал Лок Айленд.
— Это то, чего я боюсь, сэр, — согласился Симаунт. — Я не могу быть уверен, насколько это повысится, потому что не знаю, будет ли канал ствола нарезной пушки запечатан так же эффективно, как в нарезном мушкете. Слишком многое зависит от того, как мы, наконец, придумаем способ сделать это, чтобы я даже рискнул предположить на данный момент. Однако в данный момент я обдумываю несколько разных идей. И уверен, что в конце концов мы сможем найти решение этой проблемы — при условии, что она действительно возникнет...
А это значит, что Мерлин не сказал тебе, что это категорически невозможно, — подумал Лок-Айленд. — Интересно, почему он так склонен бросать загадочные намеки вместо того, чтобы просто идти вперед и рассказывать нам, как это сделать? Уверен, что у него есть на то причина. Я просто не уверен, что это причина, по которой я хочу знать.
— О, коммодор определенно играет с "несколькими идеями", милорд, — сказал бригадный генерал Кларик. Симаунт бросил на него свирепый взгляд, в котором было две трети юмора и одна треть серьезности, и морской пехотинец продолжил. — После того, как Мерлин и король отправились обратно в Теллесберг, мы с коммодором обсуждали оружие в целом, и у него вдруг появилось это странное выражение лица. Вы знаете, что я имею в виду, милорд.
— Как будто кто-то собирается пустить газы? — услужливо подсказал Лок-Айленд. Судя по выражению лица Кларика, это предложение, похоже, помогло не так сильно, как можно было бы надеяться.
— Нет, милорд, — сказал бригадный генерал осторожным, полузадыхающимся голосом человека, изо всех сил пытающегося не рассмеяться, — не то выражение. Другое выражение.
— Ой! Ты имеешь в виду то, которое всегда напоминает мне виверну, созерцающую курятник.
— Это было то самое, милорд, — согласился Кларик.
— И что, скажите на милость, вдохновило вас на это конкретное выражение на этот раз?
— На самом деле, милорд, — выражение лица самого бригадного генерала внезапно стало серьезным, — это была действительно очень интригующая мысль, когда я спросил его об этом.
— Но я все еще работаю над этим, — предостерегающим тоном вмешался Симаунт.
— Над чем ты все еще работаешь? — потребовал Лок-Айленд с более чем намеком на раздражение.
— Что ж, сэр, — сказал Симаунт, — правда в том, что простое увеличение дальности стрельбы и точности пушки за счет нарезов не сделает снаряд, который она выбрасывает, более эффективным против пехоты, чем традиционное круглое ядро. Это просто позволило бы нам стрелять одним и тем же снарядом дальше и точнее, если вы понимаете, что я имею в виду. Так что я все еще прокручивал эту проблему в уме, даже после обсуждения ее с Мерлином. Затем, в прошлую пятидневку, мы с бригадным генералом наблюдали за новой партией морских пехотинцев, тренирующихся с ручными гранатами, и мне пришло в голову, что я не мог придумать ни одной причины, по которой нельзя было бы стрелять гранатами из пушки — только они были бы много больше, намного мощнее, вы понимаете.
Лок-Айленд моргнул. Если идея нарезной артиллерии и открыла новые перспективы, то это было ничто по сравнению с возможностью, которую только что выдвинул Симаунт. И не только тогда, когда дело доходило до уничтожения пехоты на предельных дистанциях. Мысль о том, что "граната" диаметром пять или шесть дюймов может сделать с деревянным корпусом военного корабля, была... пугающей. Нет, это не было "пугающим". Для любого опытного морского офицера это было бы ужасно. Достаточно плохим было уже раскаленное ядро. Стрелять им было, несомненно, сложно, а заряжать опасно, поскольку всегда существовала вероятность того, что оно прожжет насквозь пропитанный пыж за собой и преждевременно подорвет заряд орудия, приводя к неприятным последствиям для того, кто в этот момент будет его заряжать. Однако, несмотря на это, оно может быть ужасно эффективным, потому что раскаленное докрасна железо массой в двадцать пять или тридцать фунтов, глубоко погруженное в сухую древесину военного корабля, может превратить этот корабль в факел. Но если бы Симаунт мог стрелять зарядами взрывчатки — по крайней мере, зарядами, которые можно было бы надежно взорвать, — это было бы бесконечно хуже. Не просто зажигательный эффект, но и такой, который буквально разнес бы цель на куски, а также обеспечил бы много растопки.
— Ах, вы обсуждали эту конкретную идею с сейджином Мерлином? — спросил он через мгновение.
— Нет, еще нет, сэр. У меня действительно не было такой возможности.
— Что ж, воспользуйтесь возможностью, Алфрид. — Лок-Айленд покачал головой. — Я нахожу всю эту идею более чем немного пугающей, вы понимаете. Но если это возможно, я хочу знать об этом. Как можно скорее.
.VI.
Комната капитана Мерлина Этроуза, дворец архиепископа и
королевский дворец, город Теллесберг, королевство Чарис
12 июня 143 Года Божьего, анклав Теллесберг, Сейфхолд
— Всем, кто читает этот дневник, привет от имени истинного Бога.
— Меня зовут Джеримайя Ноулз, и я Адам. Впервые я открыл глаза на Сейфхолде в утро Сотворения мира, и мой разум и моя душа были созданы заново, такие же ясные и непорочные, как окружающий меня мир. Я смотрел на работу архангелов и Бога, и мое сердце наполнялось радостью и благоговением.
— Как и мои собратья Адамы и Евы, я встретил архангелов. Я видел блаженного Лэнгхорна и святую Бедар. И я знал Шан-вей, умную, которая пала.
— Есть много других, кто видел архангелов, которых я видел, слышал и читал Священное Писание, которое я слышал и читал. Многие из нас прожили даже жизнь Адама или Евы и покинули этот мир, но даже сейчас сотни тысяч — возможно, миллионы — из нас все еще живут на этом сто сорок третьем году с момента Сотворения мира. Но из всех этих душ здесь, в Теллесберге, только я и трое моих спутников — Эвелин Ноулз, моя жена; Кэйлеб Сармак, брат Эвелин; и Дженнифер Сармак, жена Кэйлеба — знали то, чего не знал никто из этих других. Мы знаем, что "Священное Писание" — ложь... и что архангелов не существует.
* * *
Существо, известное как Мерлин Этроуз, сидело в неосвещенной темноте своих покоев во дворце Теллесберг с закрытыми глазами, глядя на страницы, хранящиеся в его мозгу из молициркона, и пыталось все это осмыслить.
Это было тяжело. Действительно, во многих отношениях ему было труднее переварить это, чем Нимуэ Элбан, узнавшей, что она мертва уже более восьми столетий. Из всех вещей, которые он мог бы обнаружить, это было то, что никогда бы не пришло ему в голову.
Он открыл глаза, используя свою собирающую свет оптику, чтобы посмотреть сквозь яркую, как при дневном свете, темноту и окно своей спальной комнаты на дремлющий город Теллесберг. У него не было времени прочитать невероятный документальный фильм "Сокровище", который Майкел Стейнейр и Жон Биркит показали ему в Сент-Жерно. Но у него было время изучить каждую страницу рукописного журнала, и он был ПИКА. У него было то, что действительно называлось "фотографической памятью", и он корпел над сохраненными изображениями уже более шести часов, в то время как вокруг него остальная часть дворца Теллесберг и столицы Армаков лежали, погруженные в сон, в котором он больше не нуждался.
— Сова, — тихо сказал он, активируя свой встроенный комм.
— Да, лейтенант-коммандер, — произнес тихий голос где-то глубоко внутри него, когда ответил Сова, тактический компьютер Ордоньес-Вестингауз-Литтон в потайной пещере, где проснулась Нимуэ, отразив свой сигнал от тщательно скрытого снарка высоко над водоемом, известным как Колдрэн.
— Вы завершили этот поиск данных?
— Да, лейтенант-коммандер.
— Вы нашли указанные имена?
— Я так и сделал, лейтенант-коммандер. Однако существуют аномалии в данных.
— Аномалии данных? — Мерлин сел прямее, сузив глаза. — Укажите аномалии данных.
— Да, лейтенант-коммандер. Имена, которые вы поручили мне искать, фигурируют как в официальном списке колонистов администрации колонии, копия которого была сохранена в моей памяти коммодором Пей, так и в списке колонистов, сохраненном в моей памяти доктором Пей Шан-вей. Однако они не отнесены к одним и тем же анклавам населения в обоих реестрах.
— Это так? — Мерлин нахмурился.
— Это верно, лейтенант-коммандер, — ответил Сова. Более способный ИИ объяснил бы "аномалии данных" более подробно. Сова, с другой стороны, явно не чувствовал в этом необходимости.
— Куда их распределили? — спросил Мерлин, довольно твердо напомнив себе — снова — что версия самосознания Совы все еще... ограничена. Руководство пользователя обещало ему, что в конечном итоге эвристическое программирование ИИ приведет Сову к более полному состоянию осознания. Что он начнет распознавать риторические вопросы, отвечать без специальных указаний и даже начнет предоставлять необходимые объяснения или потенциально значительные неожиданные корреляции результатов поиска данных без специальных инструкций.
По взвешенному мнению Мерлина, "в конце концов" не могло наступить слишком рано.
