Год 2077-й

     Сам Дрон ни минуты не сидел на месте. Известный и прежде своим пристрастием к порядку и дисциплине прикубанский командир в последние два дня стал ещё суровее. Как заводной, он постоянно перемещался по Жемчужному и его окрестностям, то один, то с патрулём, проверяя блокпосты и НП, осматривая подступы к посёлку, заглядывая под каждый куст на предмет наличия засевшего там врага. «Здоровая бдительность и тяжёлая паранойя — суть синонимы», — часто повторял в эти дни Дрон слова из популярной в библиотеке Прикубанского довоенной книги, автор которой, по досадной причине отсутствия у книги обложки, прикубанским читателям оставался неизвестен.

     Дрон был на западном блокпосту, когда с дороги послышался топот конских копыт. По звуку, лошадей было больше двух. Вскоре из-за поворота, до которого от блокпоста было полкилометра, показались трое всадников. Дрон взял у искателя, которого все звали Синицей, полевой бинокль и посмотрел на всадников. Это были Кувалда, Витёк и Стас. Он узнал их сразу, без бинокля, но всё равно осмотрел всадников, для порядка (а вдруг кто-то из товарищей ранен? или — хуже того — кто-то выдает себя за искателей, переодевшись в их одежду?) В общем, посмотрел Дрон в бинокль, убедился, что скачут действительно свои, и к месту в очередной раз процитировал слова безымянного автора о бдительности и паранойе.

     Блокпост представлял собой П-образную баррикаду из тракторных покрышек и мешков с песком и стоял прямо на дороге, напротив сгоревшей когда-то заправки, от которой мало что осталось. Обочины дороги основательно заросли кустами тёрна, но не мешали обзору; спрятаться в колючих зарослях можно было только сидя или лёжа, если не шевелиться и сидеть в одном месте. Дежурившие на блокпосту искатели — уже знакомый читателю Железный и Синица — коренастый широкоплечий парень с ёжиком светло-русых волос, из хутора имени Сталина — бдели здесь с раннего утра и до обеда; потом они пойдут в патруль, вместе с сидящими сейчас на наблюдательных постах Котом и Негром.

     — Андрей! А я как раз к тебе... — перешёл сразу к делу Кувалда, спешившись и поздоровавшись за руку с каждым присутствующим. Приехавшие с ним Витёк и Стас тоже спешились и поздоровались со всеми.

     — Если по охране и обороне, то сразу говорю: людей не дам, Ваня, — предупредил Дрон. ­­— У меня тут народу как в Прикубанском, а под ружьём двадцать человек всего...

     — Нет, — качнул головой Кувалда. — Я не за людьми. — Он передал вожжи Витькý и, достав из кармана на кителе кисет и бумагу, стал сворачивать самокрутку.

     — А чем тогда я ещё могу тебе помочь? Комендант здесь Вагон...

     — Только ты, Андрей, и можешь помочь. — Кувалда прикурил, затянулся и выдул облако крепкого табачного дыма. — И не мне, а всем нам, Содружеству.

     — Это каким же образом? — Дрон переглянулся с Железным и Синицей, которые с интересом слушали разговор отцов-командиров.

     — Ты же у нас писатель? — риторически спросил Кувалда и сам ответил: — Писатель. Вот и послужи Содружеству своим писательским пером! — Сказав это, Кувалда снова затянулся из самокрутки и серьёзно посмотрел на Дрона. — Нам нужна пропаганда!

     Глава двадцать первая. Постапокалиптический Клондайк

     22 июня 2077 года, бывшая Россия, Кубанская область, Новороссийский район, посёлок Верхнебаканский, Объект, вечер

     В этот день наконец закончили расчищать тоннель и соединили тоннельные рельсы с проложенной вокруг озера-воронки веткой, строить которую закончили ещё вчера. 1730 метров от переезда на Улагáя до тоннельного портала, плюс 60 метров внутри самого тоннеля. Погоняли по новой ветке и до самого Жемчужного все пять трофейных дрезин. Результат: отлично! Уже завтра можно будет начинать вывозить склады.

     Работы предстояло много. Хранившееся на складах Объекта имущество, принадлежавшее по праву всему Содружеству, как и всё, что находилось на земле Содружества, предстояло поднимать в тоннель из расположенной под ним погрузочно-разгрузочной камеры лебёдками и вручную. Для этого, над опущенной вниз лифтовой платформой установили лебёдочный козловой кран, который по частям вывезли из найденного на окраине Новороссийска автосервиса, а бригада плотников соорудила добротную деревянную лестницу.

     Предварительно рассортированное в погрузочно-разгрузочной камере имущество в тоннеле будет грузиться на тележки-дрезины и отправляться: частью до перевалочного пункта на переезде Улагáя, частью — прямиком в Жемчужный. То, что полегче — вещёвка и сохранившееся продовольствие (в основном бобовые, рис, мёд, кофе и чай, и, конечно же, соль) от переезда дальше поедет на конных повозках по дороге, а разное «железо» — оружие, боеприпасы, тяжёлый инструмент и оборудование — удобнее, да и быстрее доставлять по «железке».

     Дрезин было всего пять. Все с фашистского парусного трамвая. Каждая дрезина способна была везти тонну груза, или даже больше. На каждой имелся хитрый редуктор, позволявший двоим взрослым мужикам приводить дрезину с грузом в движение посредством ручного мускульного привода типа «качели». Редукторы фашистские умельцы сделали отличные, — главное было тронуть дрезину с места, а дальше она шла по рельсам почти без усилий.

     Планировалось с утра пораньше начинать гонять все пять дрезин челноками от лифта до переезда и обратно (для этого на ветке в двух местах были сделаны разъезды со стрелками), пока на перевалочном пункте не накопится достаточно груза, чтобы загрузить два десятка конных повозок, а после собирать поезд из четырёх дрезин, и отправлять его с охраной в Жемчужный, оставляя одну дрезину мотаться дальше челноком между тоннелем и переездом. Таких поездов в день можно будет отправлять четыре или пять. А может и шесть. Завтра будет видно. А до завтра — никаких работ!

     Тут следует сделать небольшое отступление и сказать пару слов о лифте и о самом комплексе именуемом Объектом.

     Лифт находился в тоннеле рядом с точкой входа в комплекс. Устройство представляло собой конструкцию, подобную той, что использовалась с 1960-го по 1965-й год на станции метро «Днепр» в советском городе Киеве. Станция располагалась на эстакаде на берегу Днепра и была в то время конечной. Под эстакадой станции был подъёмник с поворотным кругом, на платформу которого по короткой ветке от стоявшего рядом здания депо подавался вагон, после чего платформа поворачивалась и поднималась вверх. Оказавшийся на станции вагон отгоняли в тоннель, и платформа опускалась вниз за следующим вагоном... Так, по одному вагону, на станцию поднимались и спускались в депо для обслуживания и ремонта поездá метро в первые пять лет существования Киевского метрополитена, не имевшего тогда связи с железной дорогой. От киевского метролифта лифт в Большом Новороссийском тоннеле отличался тем, что не имел поворотного круга. Замаскированная платформа с закреплённой на ней рельсошпальной решёткой просто опускалась вниз на специальных подъёмниках вместе со стоявшим на ней вагоном. Внизу вагон цеплял предназначенный для этого компактный маневровый локомотив, работавший от аккумуляторов, и оттаскивал в погрузочно-разгрузочную камеру, а пустая платформа возвращалась на прежнее место. Для отправки пустого, или наоборот, загруженного вагона, процесс повторялся в обратном порядке, лифтовая платформа поднимала вагон в тоннель, где его прицепляли к составу, либо отгоняли на станцию.

     Так было раньше, до Войны. Теперь же, когда обеспечивавший электроэнергией весь комплекс реактор давно заглох, и поступавшего от установленных в русле реки глубоко под горой турбин электричества хватало лишь на дежурное освещение и работу компьютеров «Периметра», использовать лифт не представлялось возможным. Платформу опустили вручную, но о том, чтобы поднимать с её помощью грузы в тоннель, не могло быть и речи. Поэтому и пришлось строить лестницу и устанавливать козловой кран.

     Две недели назад, когда искатели проникли на Объект и спустились на уровень ниже точки входа, они обнаружили там ещё один тоннель, такой же, как наверху, только с тупиком и ямой (длиной 25 и шириной 4 метра), в которую опускалась платформа сверху. За ямой дальше начинались рельсы, а на рельсах стоял вагон, который искатели приняли поначалу за рефрижератор. Там, где был край вагона, тоннель резко менял очертания, расширяясь вправо, начинался широкий перрон, на котором одиноко стоял навечно замерший электрокар с «мёртвыми» аккумуляторами. Дальше за вагоном на рельсах стоял маневровый локомотив, такой же «мёртвый», как и электрокар, а ещё дальше рельсы заканчивались тупиком, упираясь в глухую стену, точно такую же, какая была позади, в месте, где искатели вошли в этот странный тоннель.

     При осмотре вагона сразу выяснилось, что это никакой не рефрижератор. Вагон был грузовой и с рефрижераторами имел только внешнее сходство. К большой радости искателей вагон оказался битком набит оружием и боеприпасами. Чего в том вагоне только не было! Автоматы Калашникова, Кокшарова и Никонова, пулемёты «Печенег» и «Барсук», гранатометы АГС-40, а также патроны, гранаты, мины, бронежилеты и каски... — всё было в том вагоне.

     От перрона начинались два широких коридора. Один коридор был прямой и тянулся вглубь скалы на две сотни метров; он вёл к складам. Первым был склад оружейный, ассортимент которого порадовал Кувалду со товарищи. В складе том было всё то же, что и в вагоне, только в два раза больше, плюс пять штук АГС-17 и миномёты «Поднос» калибра 82 миллиметра в количестве четырёх штук, а также дикое количество боеприпасов к ним. Дальше были склады: продовольственный, вещевой, склад медикаментов и медицинского оборудования и склад с инструментами и разным полезным имуществом, вроде палаток и печек буржуек. Другой коридор плавно уводил в сторону и вниз, спускаясь спиралью на уровень ниже, где начинался ангар, широкий и длинный, с высоким округлым сводом, в котором стояли четыре БТР-80, шесть «Уралов» (два с кунгами, два — кузовные, с дугами под тент, и два наливняка), два «Уазика» и трактор К-700 с отвалом. Здесь же был и склад ГСМ, — прямо в скале, под бетонным полом ангара, если верить документации, уже шестьдесят четыре года хранилось тридцать тонн дизельного топлива. В общем, радости искателей в тот день не было предела. «Ну всё! Пиздец фашистам!» — воскликнул тогда Коля Че, нежно, как бабу, обнимая миномёт. Этими простыми матерными словами Че выразил общее настроение товарищей. Всем было ясно: теперь Содружество голыми руками не возьмёшь. Более того! Содружество и само теперь может ударить по Рейху, и ударить так, что зубы повылетают. И это они тогда ещё не знали про ракету!

     В тот же день искатели обнаружили бункер «класса люкс» с множеством просторных помещений и всевозможными удобствами (включая бассейн и сауну) для каких-то довоенных «хозяев жизни» (то ли для Президента, то ли для шишек из Минобороны); бункер для обслуги «хозяев жизни»; бункер для охраны этих самых «хозяев»; и бункер РВСН, тоже с жилыми помещениями и необходимыми удобствами.

     Спустившись по винтовой лестнице на дно вертикальной вентиляционной шахты, глубина которой была под две сотни метров, отряд оказался на станции узкоколейной железной дороги, где на смотревшихся игрушечными рельсах стояли четыре четырёхместные «игрушечные» дрезины, на которых сиденья располагались одно за другим, с прицепами для небольших грузов и инструментов. Воздух внизу был тяжёлый, спёртый и пах креозотом, но дышать было можно. Рельсы уходили в идеально круглую дыру в стене диаметром полтора метра. Вместе с рельсами в дыру уходило множество кабелей, спускавшихся вниз по шахтному стволу из расположенного двадцатью метрами выше командного пункта. Кабели были уложены вдоль стен и потолка этого тоннеля-норы, делая его ещё ýже. Перемещаться по тоннелю можно было только сидя на дрезине, потому как на карачках далеко не уйдёшь, а тоннель был длинный — восемь километров.

     Через каждые два километра часть кабелей уходила в ответвление от главного тоннеля, куда сворачивали и рельсы. Начинался заметный уклон вверх. Необычно узкая колея в этих местах имела стрелки, для перевода которых не требовалось слезать с дрезины, а достаточно было остановиться за пять метров до ответвления и передвинуть специальный рычаг справа от колеи. Ответвления оканчивались через сто пятьдесят — двести метров (по-разному) просторными камерами со стоявшими вдоль стен стальными шкафами с каким-то оборудованием, к которому были подключены кабели.

     Ещё в каждой такой камере была гермодверь. Поначалу открыть гермодвери в первых трёх камерах — на втором, четвёртом и шестом километрах — не вышло. А вот четвёртую гермодверь удалось открыть сразу. Дверь вела в пусковую шахту, внутри которой стояла межконтинентальная баллистическая ракета.

     Все три пусковые шахты, гермодвери в которые открыть не получилось, искатели нашли на следующий день. Сверху. Это были широкие — около двадцати метров в диаметре — ямы-воронки, глубиной метров пять — семь, на склонах которых лежали откинутые массивные защитные крышки шахт, рассчитанные выдерживать прямое попадание ядерного фугаса; в нижней части воронок начинались двадцатипятиметровые колодцы диаметром в пять метров, на дне которых было разбросано множество костей, в основном животных, но были и человеческие. В одну из шахт спустился Лёха Длинный и быстро обнаружил причину блокировки гермодвери: гермодверь была частично оплавленной.

     В целях улучшения вентиляции, которая в этой части Объекта отсутствовала почти полностью (похоже, часть замаскированных где-то наверху воздухозаборников оказалась засорена), все три гермодвери открыли при помощи ломов, домкратов и всем известной матери, а наверху у воронок выставили посты. После вскрытия шахт, дышать внизу, от станции узкоколейки до третьей шахты, стало легко, и можно было даже покурить. А вот возле четвёртой дышалось по-прежнему с трудом. Вентиляционное окошко в тамбуре перед шахтой тянуло воздух из тоннеля очень слабо, еле-еле. Так что, чтобы покурить, старику Михалычу приходилось кататься на дрезине с двумя другими курильщиками из числа помощников до камеры третьей шахты. Там, надымившись вдоволь, молодые курильщики снимали дрезину с рельсов, разворачивали и снова ставили на рельсы, после чего все ехали обратно.