— И когда мне учиться, если осталось десять дней?! — Александр встретился взглядом с Риммой, а та молча постучала пальцем по запястью. — Хорошо, пусть сжатое время. Комплекс постоянно находится внутри сжатого времени, что бы это ни было. И какой коэффициент?
— Семьсот двадцать три в штатном режиме, — пояснил Кубик, щелчком пальцев превращая часть ближайшей стены в экран. — Один час там — это месяц здесь, Саша. Да, десять дней — это мало. Очень мало. Но здесь это может быть и два года, и десять, и сто. Хватит тебе сто лет, чтобы выучиться? — Кубик смотрел серьёзно, не отводя взгляда от глаз Александра.
— Хорошо. Для начала я хочу понять, зачем нас во всё это втягивают, что вообще происходит. Но мы не можем просто остаться здесь на все эти десять дней.
— Он прав, дядя Кубик, — добавила Вероника тихо. И пояснила по поводу того сообщения от Селены. — Мы считаем, нужно появиться в промзоне. Посмотреть хотя бы.
— А потом мы можем оставить везде теней, — предложила Римма. — Чуть что, они поднимут тревогу. Мы можем опрашивать их отсюда хоть каждую секунду, если что вдруг серьёзное — узнаем через пару минут, не позже. Будем четыре тени. Мы с Никой, и мама с Сашей. Никто ничего не заподозрит.
— У меня там работа, которую я, вообще-то, должен делать, — напомнил Александр. — Хотя... Галактионов уже спрашивал, не нужен ли нам отпуск, раз мы оформляем отношения. Может, просто появиться и взять этот отпуск на десять дней?
— Отлично, так и сделаем! — улыбнулась Вероника. — Дядя Кубик? Нам очень нужна ваша помощь. Выходит, мы можем выделить девять дней. Ну, восемь. Это почти два года, — посмотрела она в глаза Александра. — Будет тяжело, сразу говорю. Очень тяжело.
— Понятно. Михаил Владимирович? — посмотрел Александр в глаза Кубика. — Вы понимаете во всём этом больше всех тут, верно? Просто скажите — это настолько серьёзно?
— Серьёзно, Саша, — вздохнул Кубик. — сам понимаешь, не люди построили это всё, — обвёл он вокруг себя всё руками. — И когда построили, людей, нас то есть, и в планах ещё не было. Но вот теперь мы есть, и можем помочь остальным людям.
— Но что нужно этому мозгу, здешнему компьютеру?!
— Спросишь сам, Саша. Ему зачем-то важно, чтобы мы выжили. Чтобы люди выжили. И не только люди.
Александр покачал головой, обеспокоенная Ника взяла его за ладонь.
— Ладно. Тогда давайте строить план? Сейчас... — Александр посмотрел на часы на запястье и усмехнулся, увидев, что там ночь. Достал мобильный — связи нет, что и ожидалось. — А как можно увидеть... ага, спасибо. — На части стены, что стала консолью, появилось отдельное окно — внутреннее время и внешнее время. — Выходит, через три часа у нас встреча там, в промзоне. По внешнему времени. Три месяца на подготовку, — усмехнулся он. — Большая перемена... — покачал он головой и усмехнулся.
— В смысле, перемена? — не поняла Римма.
— Большая перемена заканчивается, будет новый урок, — тихо предположила Ника, и Александр согласился кивком. — Дядя Кубик? Я чувствую, вы беспокоитесь. Почему? Из-за тревоги?
— Главным образом, — согласился Кубик. — Компьютер говорит не всё. Мне — не всё. Может, вам скажет, у вас допуск выше. Но прежде чем спрашивать, хорошенько подумайте. Все сыты? Идёмте тогда, покажу, где здесь можно жить.
* * *
Александр прикрыл дверь — в комнате остались они с Вероникой. Огляделся, усмехнулся. Точь-в-точь его комната в его квартире. Та, рабочая — и стол, сидя за которым он общался с Никой, с момента её создания. А в окне тоже что-то есть. Александр приоткрыл окно и поразился — оттуда дунуло тёплым летним воздухом, шум автомобилей стал сильнее, пение птиц — слышнее. Закрыл вновь и покачал головой.
— И что будет, если туда вылезу? — оглянулся он на Веронику. — Это ведь симуляция? Где-то же она заканчивается?
— Не симуляция. Карманная Вселенная, — уточнила Вероника. — По той Земле, что за окном, можно путешествовать, она сейчас во всём похожа на нашу. Но она короткоживущая. В этом смысле — симуляция.
Александру стало не по себе.
— И там тоже есть люди?! И они все попросту исчезнут?
— Не люди. Эхо настоящих людей. Любое эхо когда-нибудь умолкает. — Вероника взяла его за руки. — Саша, это совершенно другое знание. Вспомни, они как минимум на миллион лет старше нас.
— И зачем им мы? — посмотрел Александр в глаза Вероники. — При таких возможностях? Что мешает этому мозгу, не знаю, сделать из коллоида сколько угодно солдат, или кто там ему нужен, и отправить туда, где всё случится? Я сомневаюсь, что армии всей Земли смогут справиться с этим комплексом. И зачем им мы?
— Здесь нет никого живого. Это автоматическая станция, инструмент, — терпеливо повторила Вероника.
— Откуда ты знаешь? Уверена, что тебя не ввели в заблуждение?
— Уверена. Есть способ в этом убедиться. — Вероника смотрела ему в глаза. — Я не прошу просто поверить мне. Можно выучиться и понять. Именно это Учитель и предлагает.
— И можно обучиться тому, чтобы понять, что Учитель не лжёт? Ты ведь так называешь здешний мозг, верно?
Вероника покивала.
— Мне было очень страшно, — уселась она на стул напротив Александра. — Когда только Кубик начал объяснять. И я могу только догадываться, насколько страшно было ему. Ты прав, Саша. Комплекс сильнее всех, кого мы знаем на Земле. Но у него нет своей воли, своего плана, своих целей. Это автомат, инструмент, называй как хочешь. Сейчас он сообщает, что есть угроза для всего живого на планете. Такой, по возможным последствиям, был Карибский кризис. Тебе решать. Если захочешь уйти, тебя никто не станет останавливать.
— Останешься здесь, если я уйду?
— Останусь. Извини. Я верю Кубику. Это всё всерьёз.
Александр покивал, спрятав лицо в ладонях. И вздохнул.
— Ладно. Я буду учиться. Чтобы всё понять, а потом уже поговорим. Если будет это «потом».
Вероника встала и, сделав шаг к нему, обняла его голову.
— Спасибо, — прошептала она едва слышно. — Саша, тебе нужно отдохнуть. Выспаться. И хоть немного успокоиться. Я останусь, если хочешь.
Александр опустил жалюзи — в комнате повис полумрак. Карманная Вселенная, значит. Он покачал головой.
— Останься, — попросил он. Вероника помогла ему расправить постель, присела на краешек постели и взяла его за руку. Александр почти сразу же заснул. Вероника посидела, глядя на него с улыбкой, и, наклонившись, поцеловала в лоб. Подумав, пододвинула стул к дивану и оставила на нём записку. И вышла, прикрыв за собой дверь.
* * *
— Как он? — поинтересовалась Римма вполголоса. Она одна сидела в большой комнате.
— Согласился учиться. Всё остальное потом. Сейчас он спит, — добавила Вероника. — Там у него летний день за окном, мирный город, свежий воздух. Пусть, ему нужно побыть одному.
Римма покивала.
— Ника там, с дядей Кубиком, — махнула она рукой. — Осваивает здешнее хозяйство. Везёт ей... — Римма тяжело вздохнула.
— Ты о чём? — Вероника присела за стол, где по-прежнему стоял чайник с кипятком и всё прочее. Налила себе, взглядом спросила Римму — тебе тоже? — и налила и ей.
— Спасибо. Она не видит зла, — пояснила Римма, понизив голос. — Ну, не предполагает ничего плохого. Она знает, что люди могут творить ужасные вещи, что обычно не бывает никакой справедливости, что природа жестока и так далее. Но никогда не предполагает ни о ком плохого, пока не увидит. Её уже пытались обмануть в том её Интернет-магазине. Ну, жулики везде бывают. Так она даже там общалась исключительно вежливо, прежде чем перевести всё на юриста. На тебя, то есть.
— Ты же сама говорила, что Ника во многом ещё ребёнок. Ты научила её основам — чтобы ей не пришлось осваивать физическое тело так же долго, как и тебе. Но в остальном... она очень восторженная, и хочет быть полезной. Наверное, это осталось от Реплики.
Римма покивала, отпив из своей чашки.
— Настя во всём предполагала плохое. Ну сама знаешь, детский дом — не курорт. Я вроде бы стараюсь не предполагать плохое, да? Или стараюсь? — Римма посмотрела матери в глаза, и во взгляде Риммы читалось беспокойство.
— Нет, не стараешься. Ты ехидная, ты любишь поступать не по правилам, но ты умеешь чётко соблюдать те самые правила и ты замечательно общаешься с детьми. Наверное, Настя могла бы стать такой. Мы не знаем. Но ты очень заботливая, и тоже восторженная, замечала? И я не думаю, что это плохо.
Римма поставила на стол пустую чашку и потёрла лоб. Вновь встретилась взглядом с матерью.
— Я настоящая, да?
— Настоящая, — подтвердила Вероника без тени улыбки. — Помнишь, как я тебя заставляла тебя быть самостоятельной? Как ты обижалась поначалу?
Римма покивала, взгляд её посветлел.
— Спасибо, мама, — взяла она Веронику за руку. — Я тебе недавно много чего успела наговорить... если что, извини.
— Если нужны были извинения, они все приняты, — заверила её Вероника и поднялась на ноги. — Посмотрим, чем там занимается Ника?
— Кстати, ты заметила, что она успела воссоздать и папину квартиру, и твой дом? Каждую комнату! — добавила Римма с гордостью. — Класс, я не думала, что она такая способная. Идём, мне тоже интересно посмотреть, чему она там учится.
* * *
Александр проснулся, когда за окном начало темнеть. Уселся в постели — и поразился: неужели вправду домой попал?! Потом вспомнил, вскочил на ноги и, одеваясь, прислушался. Нет голосов — только привычный вечерний шум города за приоткрытым окном. Чёрт...
Александр оглянулся. Часть стены стала монитором, и там текло время — внешнее, в окружающем мире, и внутреннее. Александр усмехнулся. Выходит, это всё ещё комплекс. И что-то там Вероника говорила про «карманную Вселенную». И пока вообще нет идей, что это такое и как к этому относиться.
Там, снаружи, прошло чуть больше тридцати секунд с момента, как он вошёл в эту имитацию своей спальни. Здесь прошло шесть с половиной часов. Замечательно выспался! И Вероника права: немного успокоился. Ровно до того состояния, чтобы захотелось разобраться в происходящем.
На столе, возле включенного компьютера, лежит том. Примерно о таком рассказывала Вероника: тончайшие страницы, и очень удобный интерфейс: выглядит как книга, но посложнее и поумнее многих электронных «читалок». Что ж, начнём?
...Через час с небольшим местного времени в дверь постучали. Ника. Она улыбнулась Александру и присела на соседний стул.
— Ты что-нибудь решил? — поинтересовалась она. — Уже учишься, да?
— Учусь, — согласился Александр. — Раз здешнее время идёт настолько быстрее, я бы провёл пару дней здесь. Если уж идти на ту встречу неизвестно с кем — то лучше хотя бы понимать, где мы, и что тут происходит.
Ника покивала.
— Здорово, что ты так думаешь! Идём поужинаем? Мы все учимся, — добавила Ника. — Все-все, и даже Михаил Владимирович говорит, что и он успел научиться чем-то от нас. Наверное, шутит... Идём?
— Оставить закладку, — распорядился Александр, и бумажная закладка возникла на странице, на которой открыт том. — Да. Ты права, идём.
29. Слепой дудочник в оглавление
...Раньше, пока был студентом, у Александра выработалась не очень хорошая привычка, «всё в последний день». Подготовка к экзаменам, сдача работ, любые важные дела... Поначалу всё давалось относительно легко — сказались хорошие учителя в той средней школе, из которой приехал в НГУ. Так и сложилось: первые две сессии достаточно было, буквально, последний день упорно посидеть и потрудиться, и всё получалось в лучшем виде.
В начале третьего курса эта методика впервые дала сбой. Получил трояк в сессии. Пересдал его, но чувство опасности, которое пониже спины, впервые заявило о себе в полный рост.
Избавляться от привычки делать всё в последний момент оказалось не очень просто. Да что там — крайне сложно. Третий курс Александр чуть не завалил, и только то самое чувство самосохранения заставило изменить подход: вначале делаем всё, что важно, и только после тщательной проверки можем расслабляться.
...Сейчас, листая том — «учебник обо всём», как выразилась Римма — он вспоминал свои тогдашние переживания. Сейчас повторялось: но вместо ощущения «я потратил кучу времени на что попало, не успею и не справлюсь» было что-то другое. Трудно сформулировать, но звучало бы так: «у нас у всех крайне мало времени, и нужно успеть понять хоть что-нибудь».
Во вступительной части постулировалась теория множественных Вселенных, и использовалось то, что в одном из подходов на Земле называлось теорией струн. Время представлялось тремя координатами, и фазовая координата времени была тем самым, что использовалось для обоснования феномена сжатого времени.
Время не шло быстрее или медленнее внутри комплекса. Взамен, комплекс «размазывался» по множественным фазам, упаковывая их в одну «на выходе». То есть локальный коллапс одной из фаз пространства-времени поставлял всю необходимую энергию. Со стороны внешнего наблюдателя движущийся в упакованном времени объект воспринимался фрагментарно: если коэффициент сжатия был три, то одну треть всего времени, если четыре — одну четверть, и так далее. Выглядело это странно. Объяснялось — точнее, предлагалась теоретическая база — и то, отчего вода ведёт себя так необычно. Странно вели себя все вещества, у молекул которых был относительно большой дипольный момент. У воды этот момент значителен, и вода «отставала» во время синхронизации объекта с внешним течением времени. Куда именно девалась отставшая вода — пока что не уточнялось, но Александр обнаружил только часть ответов на то, что вызывало вопросы. Видимо, умный учебник обо всём дал достаточно, чтобы устранить ощущение, что человек сошёл с ума.
Ладно. Стало чуть больше порядка в голове — хотя и не понять, откуда вдруг такие таланты у Вероники, Александра и множества тех, что не выжили. Выходит, люди, стихийно обнаружившие в себе способность переходить в упакованное время — частично управляемый процесс коллапса части временных фаз — в основном погибали от «отставания воды», просто не успевали осознать, что с ними не так, и как противостоять неприятным последствиям. Допустим. Но откуда эти кружочки на карте, почему инциденты так странно распределяются географически?
Едва только в голову пришла и осталась там неприятной занозой эта мысль, на следующей странице Александр прочёл: «Мы уделим больше внимания специфике активации управляемого сжатия времени несколькими главами позже». И рассмеялся: действительно умный учебник. Может даже, слишком умный.
В дверь постучали. Вероника.
— Обед? — предложила она. — И сделай потом паузу, Саша. Ты почти восемь часов непрерывно трудишься, давай себе отдых.
