Жанна

— Вы хотите сказать... — "что Ульрик умер не из-за болезни, а из-за устроенного вами жертвоприношения?" — хотела сказать она — но ощутила, что не в силах выговорить имя Ульрика.

— Я уже все сказал. Вы просто не хотите меня слышать, — сузив свои темные глаза, ответил маг. — Я никогда не говорил о том, как умер мессир Ульрик, потому что в таких случаях люди почти всегда предпочитают ничего не знать. Но, если вы на самом деле этого хотите, я могу посвятить вас во все детали. Я был там.

Жанна ощутила, как по ее позвоночнику ползет озноб.

Ксаратас видел, как умирал Ульрик... может быть, он сам же его и убил. И уж, во всяком случае, он наверняка обсуждал с ним ожидавшую его судьбу, прежде чем Риу согласился — добровольно и осознанно — пожертвовать собой ради спасения своей страны.

Знал ли Ульрик о том, что его ждет, когда он отправлялся на Архипелаг, или правда открылась ему уже там?..

Одно не вызывало никаких сомнений — Грейг убьет Ксаратаса, если узнает правду. Мага, разумеется, нельзя считать убийцей Ульрика в обычном смысле слова — ведь лорд Риу добровольно позволил отнять у него жизнь — но в глазах Грейга это вряд ли будет служить ему оправданием. Особенно с учетом тех страданий, на которые прозрачно намекал Ксаратас.

— Это должно остаться между нами, — сказала она Ксаратасу.

— Конечно, моя королева, — отозвался тот.

Грейг обещал покончить с войском узурпатора за пару лет, и Жанна уступила его настояниям. Но теперь шел уже пятый год войны, и, хотя большинство верных Франциску крепостей и городов уже сдались на милость победителя и присягнули Жанне, королева не могла не думать, насколько выгоднее, проще и быстрее можно было бы добиться мира в государстве, если бы она позволила Ксаратасу помочь своим войскам.

Грейга она не упрекала — странно было упрекать его, раз решение она приняла сама! — но временами начинала сожалеть, что тогда, четыре года тому назад, отнеслась к магии Ксаратаса с таким предубеждением и выбрала обычную войну.

Теперь, когда война с Франциском явно шла к концу, уже не было смысла изменять свое решение. Но если бы тогда, в первые месяцы после коронации, кто-нибудь сказал ей, что ее чистоплюйство будет стоить ей не двух, не трех, а пяти лет войны — Жанна, пожалуй, выбрала бы магию. Логика Грейга была ей понятна, но, в конце концов, когда речь идет о государственных делах и о войне, приходится пренебрегать абстрактными соображениями ради простого и грубого расчета.

Да и Грейг не чувствовал бы себя виноватым в том, что так ее "подвел".

А главное — им не пришлось бы то и дело расставаться, и она бы не изголодалась по его прикосновениям настолько, что ей в голову стали закрадываться мысли о привлекательности остававшегося рядом с ней островитянина.

И в ее сны, в которых она занималась любовью с Грейгом, не начали бы просачиваться чужеродные, смутные образы, связанные с Ксаратасом, и после таких снов она не просыпалась бы с чувством брезгливости и отвращения, как будто бы произошедшее во сне на самом деле пачкало ее и ее верность Грейгу.

И Ксаратас, судя по всему, об этом знал — может быть, потому, что он был магом, а может быть, просто потому, что он был значительно старше и ее, и Грейга, и имел обширный опыт связей с женщинами.

После окончания обеда Ксаратас поднялся, небрежно отогнал вертевшихся у него под ногами леопардов, и предложил гостям осмотреть устроенный им в доме зимний сад с растениями, привезенными с Архипелага, пока его слуги убирают со стола — а после этого вернуться в зал и съесть десерт.

Грейг ненадолго отлучился, оставив Жанну в окружении других гостей и ее дам в душном и жарком парнике, заполненном растениями в кадках. Гости были поглощены созерцанием невиданных цветов, поэтому Ксаратас без особого труда смог подойти почти вплотную к королеве. Когда она ощутила, что какой-то человек подошел совсем близко, то она подумала, что это Грейг — но сразу поняла свою ошибку по сладкому запаху островных благовоний, которыми на Архипелаге было принято пересыпать одежду в сундуках.

— Знаете, почему в старых легендах руку женщины всегда вручают победителю войны или турнира?.. Потому что, по моим наблюдениям, сердце женщины всегда принадлежит победителю, хочет она этого или нет, — почти неслышно прошептал Ксаратас у нее над ухом.

— Отойдите от меня, Ксаратас, — резко приказала Жанна.

В ответ послышался почти снисходительный смешок.

— Слушаюсь, моя королева, — прошелестел маг, и ощущение чужого теплого тела рядом с ней исчезло, так же как дразнящий запах южных благовоний.

...Видимо, Ксатарас уже тогда думал, что, когда придет весна, и Риу уберется в свой походный лагерь, он сумеет объясниться с королевой и добиться от нее взаимности.

Жанна сидела перед зеркалом, расчесывая волосы — она предпочитала заниматься этим делом без служанок и без фрейлин, чтобы несколько лишних минут побыть наедине с собой — и все сильнее раздражалась, вспоминая слова Ксаратаса.

Мужчина всегда понимает, что любовь — это одно, а любовницы — совсем другое.

То, о чем женщина не узнает, ей не повредит...

Да как он смеет!.. Если бы подобный разговор произошел вскоре после того, как Ксаратас поступил к ней на службу, Жанна бы не придала его словам особого значения, списав их на враждебность к Риу и на ревность. Но когда подобные намеки делает человек, который находился рядом с ней последние пять лет и хорошо знал Грейга Риу и историю ее любви к нему — это трудно было истолковать иначе, чем сознательное оскорбление.

Ксаратас знал, что они с Грейгом больше, чем любовники. Он знал, что Грейг ей все равно что муж.

Чем больше она думала об этом, тем яснее проступало проявленное островитянином неуважение. Даже жена мастерового, услышав от какого-нибудь соседа намек, что муж ей изменяет, не задумываясь, влепит болтуну затрещину — а Ксаратас, выходит, думает, что ему позволительны такие дерзости?..

Жанна порывисто поднялась с кресла, вернулась в свою гостиную, где они только что играли в шахматы, и присела к столу, на котором всегда были готовы чистые листы бумаги и чернильница — на случай, если королеве придет неожиданная мысль, которую понадобится записать.

Она взяла перо — и размашисто написала распоряжение о том, чтобы, когда Ксаратас, как обычно, явится наутро во дворец, его остановили и сказали, что Его величество не хочет видеть его во дворце, и что ему предписывается вернуться в свой столичный особняк и оставаться там вплоть до особого распоряжения. Когда её служанки вошли к ней, чтобы переодеть Ее величество в ночное платье, и удивились, обнаружив королеву за столом, с распущенными волосами и непривычно угрюмым выражением лица, Жанна вручила лист со своей подписью одной из девушек и велела немедленно передать его главе дворцовой охраны.

Ксаратас, безусловно, разозлится — и, возможно, даже посчитает себя оскорбленным. Но даже при его самолюбии и убеждении в своем могуществе маг вынужден будет признаться самому себе, что накануне он изрядно перегнул. Так что ему придется обуздать свою досаду и подождать, пока Жанна не дарует ему свое прощение.

"Надеюсь, после этого он десять раз подумает, прежде чем снова клеветать на Грейга" — сумрачно подумала она, ложась в постель.

Однако ядовитые слова Ксаратаса, похоже, все же оказали на нее свое воздействие, поскольку этой ночью ей приснился муторный и длинный сон, в котором Риу прятал от нее любовницу, похожую на маленькую леди Леонору. В этом сне Грейг пробирался к белокурой фрейлине тайком, встречаясь с ней то в парке, то на королевской кухне, а воображаемая Леонора бесстыдно хихикала, обхватывая бедра рыцаря ногами, и с отнюдь не свойственной реальной Леоноре смелостью позволяла Грейгу задрать ей юбку, прижимая ее к стене в коридоре. Риу зажимал ей рот, чтобы идущая по соседнему коридору Жанна не услышала ее дыхания и стонов, а потом они вместе смеялась над наивностью Ее величества, которая ни о чем не подозревает.

Жанна проснулась с чувством гнева на всех сразу — на себя, на Ксаратаса и даже на Грейга, хотя он, конечно, был не виноват в поступках своего воображаемого двойника.

За завтраком она вызвала к себе Алессандро Молла, заведовавшего ее охраной — а по совместительству, и остальной дворцовой жизнью в Ньевре.

— Я тут вдруг подумала — как там оруженосец Грейга? Он уже поправился?.. — спросила Жанна.

— Кайто? — удивился Алессандро. — Да он с самого начала был почти здоров. Не то, что бедный сир Ладлоу.

Жанна согласно кивнула. Если Джеймс Ладлоу прибыл в город на носилках и до сих пор кашлял кровью, то оруженосец Грейга в самом деле выглядел почти здоровым. Но Грейг, искренне заботившийся о своем оруженосце, счел необходимым отослать недавно вышедшего из лагерного лазарета парня в Ньевр вместе с сиром Джеймсом.

Кайто, судя по всему, был просто вне себя при мысли, что с узурпатором покончат без него, но правая рука у юноши по-прежнему двигалась плохо, и Жанна подумала, что, отослав его в столицу, Грейг поступил совершенно правильно. Безопасность оруженосца Грейга волновала ее куда меньше, чем самого Риу, но Жанна, определенно, предпочла бы, чтобы за оружие и прочую экипировку Грейга отвечал бы человек, который сможет в случае необходимости быстро одеть своего господина в латы и оседлать ему лошадь, а также надежно подогнать друг к другу все детали сложного доспеха.

— Он уже выходит в город? — спросила Жанна у Алессандро Молла.

Клинок Королевы ухмыльнулся.

— "Выходит" — это не совсем то слово... Он во дворец только ночевать и возвращается!

Жанна кивнула. Ну, это как раз вполне понятно... Слуге Грейга сейчас должно быть где-то семнадцать лет. Из тощего мальчишки с Островов, которым он когда-то был, Кайто за эти годы превратился в красивого юношу, который говорил на местном языке без всякого акцента. Если бы не его смуглая кожа и не бархатисто-темные глаза, он бы легко сошел за коренного алезийца.

В таком возрасте Кайто, конечно, скучно сидеть в четырех стенах. Друзья, вино, девицы — чем там обычно заняты юноши в его возрасте?.. Грейг был очень привязан к парню, так что Кайто был одет чуть ли не лучше, чем сам Грейг во время своей службы сиру Ульрику, и не испытывал недостатка в серебре на личные расходы.

Превратиться из слуги, который должен чистить сапоги и заправлять хозяйскую постель, в оруженосца человека вроде лорда Риу — это, безусловно, был невероятный взлет, но Кайто всегда был для Грейга больше, чем простым слугой, и Риу явно нравилось возиться с ним.

Жанна помнила время, когда он загорелся мыслью выучить Кайто письму и счету.

Парень был неглуп и от природы обладал великолепной памятью, а кроме этого — из кожи лез вон, стараясь угодить Грейгу и доставить ему удовольствие. Жанна всегда считала, что те трудности, с которыми обычно сталкиваются учителя грамматики, по большей части, вызваны даже не тупостью и ленью их учеников, а попросту отсутствием у них желания учиться. Можно ведь просиживать над книгами целые дни, но в то же время заниматься чем угодно, кроме, собственно, учебы.

Трудно сказать, мечтал ли Кайто научиться грамоте, или же сама по себе эта идея оставила бы его совершенно равнодушным — но, стоило ему обнаружить, что Риу считает это важным и необъяснимо бурно радуется любому его успеху в этом деле, как островитянин принялся за дело с необыкновенным жаром. Грейг, смеясь, рассказывал Ее величеству о том, что, когда он начал учить его читать, Кайто практиковался каждую свободную минуту, выцарапывая только что заученные буквы на всем, что попадется под руку — то мелом и углем, то острием ножа, то просто веткой на земле. Жанну ничуть не удивляло, что при такой преданности делу Кайто быстро научился и читать по книге, и писать — хотя надо признать, что тонкости грамматики и орфографии до сих пор оставались для оруженосца Грейга недосягаемой вершиной, и на письме Като постоянно делал самые забавные ошибки. Грейг, не в силах удержаться, даже показывал ей некоторые из записок, которые Кайто написал своему господину по тому или другому поводу.

Человек вроде Кайто, безусловно, должен знать о жизни Грейга все — ведь он, в отличие от Жанны, постоянно находился рядом со своим сеньором.

— ...У меня для тебя будет не совсем обычное поручение, — сказала Жанна Алессандро Молле. — Подбери кого-то из своих людей, кто никогда не сталкивался с Кайто. Мне нужен такой человек, чтобы Кайто не знал его в лицо. Пусть улучит момент, когда Кайто зайдет в какой-нибудь трактир. Лучше, чтобы он был один, без спутников и без знакомых. Тогда твой человек должен с ним заговорить. Когда он скажет, что он служит лорду Риу, пусть твой человек предложит ему выпивку за последние новости с войны — а потом потихоньку переводит разговор на Грейга и потом уже придерживается этой темы. Дай ему побольше денег, чтобы покупал парню вино. Пускай Кайто болтает, сколько влезет — пока ему будет, о чем рассказать, или пока он совершенно не упьется.

Молла слегка приподнял брови.

— Вас интересует что-нибудь конкретное?.. — бесстрастно спросил он.

— Женщины, — коротко сказала Жанна. — Но не стоит слишком откровенно наводить парня на эту тему, а то он может решить, что это неспроста. Он не дурак.

— Я понял, моя королева, — согласился Молла. — А потом?

— Ты выслушаешь все, что сможет тебе рассказать твой человек, потом заплатишь ему за труды и скажешь, чтобы он забыл про это поручение. Если узнаешь что-то, что мне стоит знать — доложишь мне.

Молла коротко поклонился.

Риу был его давним учеником и, в сущности, самым близким для Алессандро человеком после смерти Ульрика — но Жанна все равно не сомневалась, что Молла не станет скрывать от нее никаких подробностей, которые способны бросить тень на Грейга.

Верность Алессандро Моллы была выше подозрений.

Через пару дней Молла напомнил ей о ее поручении.

— Ваше величество, помните, вы хотели, чтобы кто-то побеседовал с оруженосцем Грейга?.. — спросил он.

Лицо у Алессандро было таким же бесстрастным, как всегда, но по каким-то мелким признакам Жанна сразу же поняла, что добытая Моллой информация ей не понравится.

— Помню. И что?.. — спросила она сухо.

— Боюсь, что ваши подозрения были не безосновательны. Если считать, что словам Кайто можно доверять, за последние годы у мессира Риу было много женщин.

Это звучало так дико, что Жанна не могла отнестись к такому заявлению всерьез.

— "Много" — это сколько?.. Двадцать? Тридцать? Сто?.. — спросила она иронически.

— Не знаю, моя королева. Согласитесь, было бы нескромно попросить у парня пересчитать женщин своего сеньора и сообщить точное число... Но, если верить словам Кайто, то Грейг пользуется большой популярностью у женщин. Они, по его словам, буквально устоять не могут перед лордом Риу. На все для него готовы. А он сразу говорит — я, мол, люблю другую женщину, так что тебе, милая, мне нечего предложить. И женщины от этого только еще сильнее к нему липнут. Но он, мол, разборчивый, и чаще всего спит один. А если на кого-нибудь и обратит внимание — то это точно редкая красавица, не хуже его самого. И ни с одной не спит больше, чем одну ночь. Такое у него правило. Чтобы та девушка не начала на что-нибудь надеяться.