-Ну, везунец, хоть и сыплет тебе небо полной горстью, а все ж не судьба мне тебя на ноги поставить. Ну ништо, другие, по умней меня долечат. Ты, я слышал, таких лекарей знаешь, что дырку твою за пол дня заштопают. Ну помогай им небо. А здесь тебе оставаться более нельзя. Так то.
-Почему нельзя?— спросил Сетро.
-Почему? Да вот дошел до меня слух, что едет к нам из самого Гулена иерарх дознаватель. Стемнеет как, он должно уж тут будет. Постучится к Калине в дверь, да спросит, а не знаешь ли ты, везунец, кто на той неделе в Гулене побоище учинил, городской стражи перебил несчитано, троих отцов иерархов покалечил едва не до смерти, одного по сю пору найти не могут. А еще девку красноглазую из рук отцов умыкнул, а купцову приказчику в трактире голову с плеч как есть оторвал? Да нет ли тут связи с теми кровососами, коих ты в лесу на дороге видел? И как так вышло, что ты их видел в подробностях, и жив остался? Случаем, не знакомым ли им показался?
Сетро знахарю не ответил.
-Конечное дело,— продолжал Селарей,— ежели тебе есть, что отцу иерарху ответить, так я токмо рад буду. Тагды оставайся, я тебя далее пользовать буду. Ну а ежели на те вопросы ты ответить не сумеешь, то слушай внимательно.
Я сейчас уйду, а ты, покуда Калина у колодца подорожник рвет, собирайся, не мешкая, бери меч, одежку свою, и со двора выбирайся. Калинин дом на краю села стоит. По задам пройдешь, а после за амбарами. Там поле будет. Рожь растет. В этом годе рожь густая, высокая, вот ты по ржи то хорем пробирайся, штоб ни одна душа тебя не видала. За полем лесок. В том леске меня дожидайся. Как стемнеет, я на телеге подъеду, лосем пореву, ты и выходи. Понял ли? А чтоб ты дорогой с ног не свалился, вот тебе мензурка. Ту гадость, што в ней налита, прямо сейчас выпей. Тошна она конечным делом, но зато бодрит.
-Этот слух, про дознавателя, до тебя случайно не от тех людей дошел, которым ты ни в чем отказать не можешь?— спросил Сетро.
-Хе,— усмехнулся знахарь.— Ну догадлив ты, везунец. Откуда только у таких догадливых в боках дыры появляются? От них, от них родимых. Держи вот, мензурку. Да поторопись. Мне тоже поторопиться надо. Хочу дорогой Калину встретить, потолковать с ней о делах.
Сетро принял у него склянку, заткнутую деревянной пробкой. Откупорил, понюхал.
-Лучше не нюхай, так пей,— запоздало предупредил знахарь.
Сетро подавил тошноту и выпил залпом бурую жидкость. Закашлялся. Поискал, чем запить мерзкую затхлость, не нашел, и занюхал рукавом. Порадовался мимоходом, что рана отозвалась на кашель всего то лишь несильной коликой.
-От так ее,— засмеялся Селарей,— по-нашему, по мужицки. Так ты помни, что я тебе сейчас сказал. Не мешкай.
Он вышел, притворив за собой дверь. Сетро отбросил кошму, спустил с лавки ноги, посидел, привыкая к стуку в висках. Селареево снадобье породило в голове чрезвычайную легкость. Сейчас ему все казалось по плечу. Он поднес к лицу руку, сжал кулак, и тихо засмеялся, когда кулак вспыхнул огнем. Разжал пальцы, и пламя исчезло.
Кто-то из добродеев, может быть Калина, может Селарей, или тот бородатый мужик, которого старушка гоняла за знахарем, наделил его новой рубахой взамен сгоревшей в техномире. Простая и добротная сельская одежда. Сетро подумал, что уже третий раз за неполные десять дней, ему приходится менять одежду. Если и дальше так пойдет, придется последовать примеру Профессора, который скупает по всему Эспефу обноски, чтобы наряжать в них своих големов. Тем безразлично, что носить, а экономия получается хорошая. Глиняные слуги не привыкли беречь одежду. Не задумываясь, встанут в бархатном камзоле к горну, или в лаковых ботинках — месить ногами глину.
Сетро встал на ноги, легко и упруго, как не всегда бывало, когда он был здоров. Огляделся. Собраться было не долго, он пришел сюда в одних штанах. Кстати, спасибо Калине за рубаху. Он достал из кармана пухлый кошель, и заглянул внутрь. Там масляно блеснуло золото. Сетро удивился, как это никто из селян не отсыпал себе понемногу, не соотносилось это с тем, что он слышал о крестьянской хозяйственной сметке. Потом вспомнил, как тот же Селарей отказывался брать с Калины за лечение. Должно быть под властью вездесущих иерархов, у людей и мысли не возникало брать чужое. Как говорил Селарей, хорошо, если вдесятеро заплатишь.
Сетро щедро сыпанул из кошеля. Монетки раскатились по столу. Должно хватить старушке, чтобы до смерти можно было забросить огород.
Единственная вышла трудность. Он никак не мог найти свой меч. Помнил, что видел его в один из моментов, когда приходил в сознание. Меч лежал на лавке у окна. Сейчас его там не было. Калина куда-то переложила. В просторном и пустом деревенском доме не так много было мест, куда можно спрятать меч, Сетро осмотрел их все, но меч не попадался на глаза. Он уже начал злиться, и поминать Калину недобрым словом, когда оружие нашлось в углу за печкой, аккуратно завернутое в рогожку.
Во дворе бродили деловитые куры. За загородкой хрюкали свинки. Солнце висело над лесом, примеривалось, как бы половчее за него упасть. Сетро пробрался вдоль стены, увидел за высокой крапивой крыши двух амбаров. Калинин, и соседский. Нашел заднюю калитку, открыл, и выглянул наружу. Никого. Тихо и пусто.
За амбарами и впрямь колосилась рожь. Он канул в нее, словно камень в воду, а когда стебли расступились перед ним, увидел рощу стройных березок. Здесь он нашел себе место, под кустом ракиты, и прилег, вдруг почувствовав страшную усталость. Он бы заснул, но побоялся проспать лосиный рев, знаменующий появление Селарея.
Сетро то и дело прогонял по жилам жидкий огонь, на время возвращавший ему бодрость, и ждал когда закатится за горизонт солнце. Чем дальше, тем труднее становилось ждать. Лося он расслышал уже сквозь дрему.
Подскочил, зашипел от боли в боку — вернулась подлая, как только кончилось действие тошнотворного эликсира, и побрел на звук. Лось кричал еще дважды, когда, наконец, в темноте мелькнула белая рубаха знахаря. Селарей его тоже заметил, подбежал, подставил плечо — опереться. Помог добрести до телеги.
Тут Сетро, почти счастливый, упал на душистое колкое сено, а Селарей запрыгнув на передок, щелкнул вожжами. Каурая кобылка махнула хвостом, и потащила скрипучий экипаж по тропинке.
-Вовремя ты везунец ноги сделал,— сказал знахарь, блеснув в темноте зубами.— Иерарх уже в селе. Уже хватились тебя. Но не бойсь. Я тебя вывезу. Лесом проберемся, куды скажешь, ни один дознаватель не найдет. Хоть тыщу лет по нашим лесам будет шастать. Тебя куда отвести то? Есть место, где укрыться? А то подскажу.
-Есть,— сказал Сетро.
-Надежное ли? Иерархи, оне сам знаш какие. Не любят добычу из рук выпускать. Не надейся, что забудут. Искать станут рьяно.
-Надежное,— сказал Сетро.— Иерархов там ту самую тыщу лет никто в глаза не видел.
-Ну добро. И где это? Куды ехать то?
-Можешь отвезти поближе к Гулену?
-Э, в Гулен тебе то и нельзя, везунец,— покачал головой Селарей.
-Не в Гулен,— сказал Сетро,— рядом, где нибудь. Сам знаю, что в городе мне делать нечего. Мне бы его только издали увидеть, а дальше я сам. Довезешь? Я в долгу не останусь. Заплачу, сколько скажешь.
-За тебя, везунец, давно все уплочено.
-Людьми, которым ты ни в чем отказать не можешь?
-На лету схватываешь. Ими родимымя. Попросили оне родимыя тебя от иерархии, от пастырей наших милостивых, укрыть, и проводить куда скажешь, а там разойдутся наши дорожки. А про долг просили напомнить, висит он на тебе. Далее не мое уж дело.
-Селарей,— сказал Сетро, глядя в звездное небо,— ты Старый?
Долгое время ответом ему был скрип тележных колес.
-Не молодой вестимо,— наконец ответил знахарь,— да и стариком меня еще не называли.
-Ты Старший? Высший? Как еще вас называют?
-Лордами нас зовут, ежели вежливо. Иш, догадливый какой. Когда понял то?— ответил, помолчав Селарей.
-Недавно. Когда ты мне в глаза смотрел. Ты хотя и лорд, а один бес, зрачок у тебя красный.
Селарей усмехнулся.
-Надо же, хворый, а глазастый. Давно уже мне никто не осмеливается в глаза смотреть, привык, вот и не поостерегся.
-Что теперь?— спросил Сетро,— будешь меня за шею кусать?
-Нужна мне твоя шея,— сказал знахарь и причмокнул кобыле.— Понадобится, найду кого укусить. Лежи не бойся.
-Так зачем я тебе?
-Сказал уже все. Про долг свой не забудь. Можешь еще к нему прибавить то, что алого рыцаря, и трех его слуг, о которых ты рассказал иерарху, сегодня убили неподалеку от Гулена. Иерархи сожгли. А я вот тебе от них теперь бежать помогаю. Н-но, шевелись, худоба.
Ему не повезло. В тот самый день, в тот самый миг, на Эспеф возвращалась крупная экспедиция. Не меньше двух десятков охотников. По одному, по двое, с короткими интервалами, появлялись на мощеном кирпичом круге люди, сгибаясь под тяжестью деревянных ящиков и ивовых корзин. Вокруг полюса, на почтительном расстоянии, толпился народ. Встречающие, знакомые и друзья экспедиционеров, любопытные, конечно вездесущие мальчишки, протиснувшиеся между взрослых, в надежде увидеть что-нибудь интересное, несколько купцов, пришедшие заранее оценить добычу, а то и договориться о сделке, пока ценный товар не уплыл в чужие руки.
Атмосфера царила оживленная, радостная. Экспедиция, судя по всему, прошла удачно, без потерь, и с большими шансами, на большие же деньги. Кто-то радостно орал, кто-то размахивал руками, сухонький старичок с мутными, влажными глазами, обнимал плечистого молодца в меховой куртке. Нарядные женщины улыбались, мальчишки показывали друг другу на что-то важное пальцами. Они, мальчишки и заметили первыми Сетро, во всеобщей кутерьме.
Он появился в круге вслед за двумя ходоками тащившими за боковые ручки плоский деревянный ящик. Скорее всего, в ящике находился броневой лед, который добывают в сумрачных подземных ледниках на Шазэиле, Сане, и еще в одном месте на Веши. В спины двум ледоносцам ударил порыв ветра, вызванный появлением Сетро, но они не обратили на это внимания, посчитав, должно быть, что это кто-то из их товарищей, слишком нетерпеливый, чтобы выждать положенное время.
Радостный гам толпы встречающих на миг ошеломил Сетро. Слишком велик был контраст, с тихим ночным лесом, неподалеку от Гулена. Он не успел опомниться — сильный толчок в раненый бок бросил его на землю, следом, до ошалевшего от резкой боли сознания, дошел громкий хлопок. Был момент, когда ему помнилось, что это те, незнакомые стрелки из техномира, оказались настолько настойчивы, что нашли его и на Эспефе. конечно он ошибся. Те люди, желавшие ему смерти, были явными сидельцами, никогда не покидавшими место, где родились, и даже не подозревавшими, что такое возможно. Нет, он был сбит с ног, очередным охотником, появившимся в полюсе с плетеным коробом за плечами.
Ходок тоже не обратил на него внимания. Этот, должно быть, принял Сетро за кого-то из встречающих, влезшего по дури в круг. Ну и сам виноват, нечего лезть под ноги. Расплаты за невежливость он не боялся, кругом были товарищи, спаянные в крепкую команду долгим и опасным походом — прошел мимо. А у Сетро ни желания, ни возможности, воздать ему по заслугам, не было. Он и на ноги то смог подняться с трудом.
Мимо, один за другим проходили ходоки с добычей, удостаивая Сетро в лучшем случае безразличным мимолетным взглядом. Эти, наверное, принимали его за пьяного. Так и сдохнешь среди толпы. По правому боку расплылось багровое пятно — рана недолеченая вампиром Селареем открылась.
с трудом он встал на ноги, сделал несколько пробных шагов, держась за окровавленный бок. Тут его и заметили мальчишки. Несколько детских пальцев вытянулись в его сторону.
-Раненый! кровь!
Теперь и взрослые заметили. Подбежали несколько человек, отвели под навес, задрали рубаху, обнажив рану.
-Целителя!— крикнул чей-то голос.
его подхватили в толпе.
-К Профессору,— попросил Сетро,— помогите мне добраться к Можэ.
Кажется, его никто не слушал. Так часто бывает. Человек, попавший в разряд пациентов, вдруг разом утрачивает самостоятельность. Окружающим начинает казаться, что они то знают, что нужно делать гораздо лучшего этого бессильного, еле ворочающего языком, одним словом, больного. Нужно приложить некоторое усилие, чтобы это отношение изменить. Тогда больного выслушают, но при этом будут считать неблагодарным чудаком.
Сетро усилие приложил. В его руке полыхнул огонь. Это показалось ему проще, чем повышать голос. Добровольные помощники отшатнулись, глядя с опаской. Сетро погасил огонь.
-Мне очень нужно к Профессору,— сказал он.— Дом Клена Можэ. квартал алхимиков, за старой площадью.
-это же Сетро,— перед ним вдруг появился кто-то большой, с обширным тугим брюхом, распирающим зеленый камзол. Сетро пришлось поднять голову, чтобы увидеть красное лицо, обрамленное бакенбардами. Минани — целитель, давно забросивший тропу, и практикующий при дворе Тавгена.
-Здравствуй, Минани,— сказал Сетро.— Отвези меня к Профессору.
-Сейчас отвезу,— Минани присел перед ним на корточки.— Что тут у тебя? О! давно я таких не видел. Огнестрельное. А я последнее время, все больше по запорам.
-К Профессору, Минани.
-Сейчас. Дай-ка...
На лоб Сетро легла тяжелая, сухая и жесткая рука целителя. Его зазнобило, потом стало жарко.
-Тебя уже лечил кто-то,— сказал целитель.
-Знахарь один,— сказал Сетро,— не местный.
-Хороший знахарь,— сказал Минани,— только до конца не довел. Держись, сейчас дам.
И дал. У Сетро поплыло перед глазами, в горле образовалась пустыня, подступила тошнота. Потом все прошло, кроме жажды. Бок больше не болел, только невыносимо чесался.
-Все,— сказал Минани поглаживающему бок Сету,— скажешь Клена, что рану я закрыл. Пусть он даст тебе мелиенфики, у него, наверное, есть. Ты чешись, можно. Где пулю словил?
-Хреновое место,— сказал Сетро, почесывая бок. От раны осталось красное пятнышко.— Дай воды.
-В хороших местах другие подарки раздают,— заметил Минани.— пойдем, в карете у меня вино есть. Слабенькое, кисленькое, тебе как раз. Карета у меня неподалеку. Вон там за кустами.
Минани, помог ему подняться. Один из доброхотов-помошников, подхватил с другой стороны. Остальные, оскорбленные Сетро в лучших чувствах, подрастеряли человеколюбие, и разошлись, поругивая неблагодарную скотину, сквозь зубы.
Каретой оказался добротный шестиместный дорожный экипаж. Без лишней роскоши, но очень удобный в дальнем пути, снабженный даже рессорами, до чего в Тавгена еще не дошли.
Усатый кучер, в зеленой бархатной куртке, и полосатых чулках, спрыгнул с козел, и распахнул дверцу. Сетро опираясь на чужие плечи, поднялся в купе.
Тут было два мягких спальных дивана, обитых цветастой материей, и два кресла. Откидной столик сбоку, крохотный умывальник, ларь для продуктов и напитков, даже маленькая печка, для зимних вояжей. Сетро уложили на диван, и усатый кучер захлопнул дверцу. Минани втиснулся в кресло, откинул крышку продуктового ларя. Там в специальных мягких гнездах покоились бутылки. Одну Минани ухватил за горлышко, и вытащил на свет. Солнечный луч заиграл на желтом стекле. Хлопнула пробка, вытащенная толстыми пальцами.
