"Мне нужно попасть в храм Фонарщика", — эта мысль созрела в голове Флавиана благодаря мнению капеллана Родриго и теперь ни покидала его.
Он заметался по трактиру, пытаясь придумать, как ему поступить дальше, но все идеи выкорчевывались с корнем пророческими словами слепого ворона.
"И поднялись все мертвые, изгнанные серпом Жнеца из жизни, и пошли войной на живых," — его старческий голос вновь пронзительным тоном зазвучал в голове юноши и тот от страха зажмурился, присев на корточки.
Как-бы Флавиан не старался, птичий глас не выходил из его головы, он прижал свои ладони к ушам, и пытался отвлечься, напевая себе под нос какие-нибудь знакомые мотивы, подбирая под них слова из древних бардовых песен. Однако, мысли не давали ему это сделать, и не в силах совладать с запавшими в разум словами провидения, он выбежал из трактира, не осознавая, что по его щекам бегут соленые ручьи.
На улице было холодно и темно, после столь тяжкого пробуждения в голове Сетьюда творилась неразбериха, и в этих потемках, среди кривых и извилистых улочек, можно было легко заблудиться.
Ориентиром ему служил высокое каменное сооружение — высотные шпили замка, которые были облеплены сотнями воронов, хотя глаз Флавиана и не различал в этой темени черных птиц, он знал, что они обитают там.
"Может быть и слепой ворон сейчас сидит среди них?"
Флавиан повернул налево, и начал двигаться по направлению к замку. Оттуда, по крепостной стене Верхнего Города, можно было добраться и до храма Фонарщика, пастух искренне надеялся, что жрец примет его. Сейчас юноше казалось, что самое защищенное место во всем этом городе, а может быть и в Речноземье — это святилище того бога, что освещает людям путь.
Пройдя некоторое расстояние он почувствовал у себя за спиной, что кто-то за ним наблюдает. Оглянувшись, он никого не заметил, но сердце уже начало монотонно выбивать барабанный ритм, зрение его подводило, а вот чутье — нет.
"Боги, молю вас"
Он свернул в первую попавшуюся улочку, которая могла вывести к северной части Рэвенфилда, совершенно не заботясь о том, приведет ли она его в тупик, или нет.
"Дурак, додумался идти впотьмах, зная, что за мной могут следить", — в голове Флавиана возник образ того человека на втором этаже таверне, что выслеживал его.
"Возможно, он дождался своего шанса"
Улочка привела в никуда. Флавиан издал отчаянный возглас, подумав о том, какой он глупец. Здесь был всего лишь внутренний двор восьми прижимавшихся друг к другу строений, и отсюда не было выхода. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, юноша ринулся к той дороге, по которой он шел раньше. Каждый его шаг, мог приблизить к столкновение со своим преследователем, он боялся даже подумать, кто может выскочить из-за угла.
"Надо было взять с собой нож. Хоть какое-нибудь оружие."
Но думать об этом было поздно. Но не поздно было бы вернуться в трактир и лечь обратно в свою постель. Однако, что-то подсказывало ему, что делать этого не стоит, какая-то сила направляла его к храму, и он решил не идти обратно, а повернуть налево, и вновь двигаться к замку.
К счастью для Сетьюда, за углом никого не оказалось, он не стал стоять на месте и вглядываться туда, где он видел силуэты странного незнакомца. Теперь он шел по улице резвым шагом и это могло бы выглядеть комично, не будь он в столь опасных обстоятельствах. Ему хотелось сорваться с места в карьер и бегом добраться до храма, но все же Флавиан постарался сохранить хоть толику спокойствия. Но нервы грызли его изнутри, страх порождал отчаяние, а отчаяние велело ему бежать со всех ног.
Пастух перешел с быстрого шага на бег, совершенно позабыв о том, что за ним следят, пытаясь сосредоточиться на своем дыхание. Сердце билось об его грудь, как о набат, из горла вырывались тонкие стоны. Спустя несколько переулков его ноги начали подкашиваться, за несколько дней покоя организм северянина не восстановился до конца. Посмотрев через правое плечо он наконец-то заметил этот таинственный силуэт — тот неспешным шагом следовал за своей жертвой, словно он знал, что в конце догонит бедного мальчишку.
Флавиан ускорился и старался думать только о собственном дыхании, он жадно хватал сырой воздух, обжигающий его легкие. Он уже был недалеко от внутренней стены, окружившей замок — крупные каменные блоки нависали над широкой пустынной дорогой, которая вела к храму.
Ноги предательски изнывали, голени были твердыми, как камень, а кровавые мозоли на ступнях стали влажными. Пастух свернул налево, в его голове возникла мысль остановиться и отдышаться, прийти в себя, но он отбросил эту затею, зная, что преследователь дышит ему в спину. В тот момент ему так казалось. Флавиан обернулся, боявшись узреть преследователя в непосредственной близости, но он ахнул, увидев еще один темный силуэт, быстрым шагом направляющийся совсем, с другой стороны.
"Боги, их двое", — осознал юноша.
Флавиан не ведал, что они хотели от него, вряд ли доброжелатели стали преследовать его под покровом ночи. Организм требовал остановиться и передохнуть, но северянин продолжил через силу бежать сломя голову к храму.
Боковое зрение в одном из переулков засекло еще один силуэт — это был грузный мужчина с поскрипывающим фонарем в руке, который освещал широкие каменные стены домов. Флавиан ужаснулся, голова взрывалась сотнями мыслей.
"Милостивые Двенадцать, кто они такие? Что им от меня нужно? Почему я?"
Сам того не замечая, он утек рукавом своей котты стекающие по щекам слезы, всхлипывая то ли от усталости, то ли от отчаяния. Весь этот побег из трактира показался ему продолжением сновидения, того кошмара, где был пророчий ворон.
Наступил момент, когда его голова, начал бороться с сердцем. Помутненная побегом разум призывал его остановиться и сберечь сердце, душа же велела не делать этого.
"Ты найдешь спасение в храме" — твердило сердце.
Но превратности судьбы худший враг твоих планов. На пути пастуха в кромешной темноте встретился булыжник, об который он споткнулся. В самый последний момент Флавиан успел перегруппироваться, и с криком упал на правое плечо, пытаясь выставить руки, чтобы смягчить падение. Он чуть было не сломал кисть, но отделался только легкими ушибами и содранной кожей. Юноша захныкал — рок тяготел над ним, надзирая за пастухом словно сторожевая собака, и причиняя всякие проблемы.
"Боги, в чем я провинился?!" — Флавиан поднялся, держась за поцарапанную руку, пальцы левой ноги ныли от тупой боли, пришлось закусить губу, чтобы не закричать от боли.
Он продолжал бежать. Хромая и причитая про себя, проклиная все на свете, Флавиан двинулся к храму, чей купол можно было различить в такой кромешной темени. Ориентир теперь был на виду, приплюснутый купол Путеводного Храма был похож на широкую луковицу, чей стебель едва начал прорезаться.
"Еще немного", — преследователи теперь не волновали его, он сдался, отдавшись в руки неумолимого рока.
Обернувшись, он уже не почувствовал страха, только удивление. За ним шло как минимум шесть силуэтов, медленно, но верно, следя за своей жертвой. Грузный мужчина был единственный кто прихватил с собой фонарь, маленький светильник неуклюже покачивался в его руках из стороны в сторону. Преследователи никуда не торопились, медленно, но верно они настигали Флавиана, хотя до храмовых ворот было рукой подать. Пастух смог бы вздохнуть с облегчением, увидев отворенные врата, но он сейчас был занят сетованием на неумолимую и жестокую судьбу, проклиная тот самый день, когда в Утворт нагрянул тот самый мальчишка с Морского Востока. Тени, преследовавшие северянина были в двадцати шагах от него, Флавиан еле переставлял свою ногу, пытаясь перебороть собственную боль.
— Сюда! — это слово грянуло словно гром, среди ясного утреннего неба.
Сетьюд не мог не остановиться, этот голос говорил приглушенным шепотом.
"Может мне показалось?"
— Иди ко мне, скорее, — эти слова теперь были более явными и доносились они с переулка между двумя каменными одноэтажными домами.
В темноте сложно было разглядеть чей это был силуэт, но Флавиану он показался до боли знакомым. Сам того не осознавая, что он может попасть в ловушку, юноша развернулся и резвым шагом, направился к этому таинственному голосу.
Но чем ближе от него был эта таинственная тень, тем четче был ее силуэт и тем явственнее была фигура этого человека.
— Что ты тут делаешь? — Флавиан не мог поверить, увидев перед собой этот прекрасный цветущий цветок.
Дочь лекаря ничего не отвечая, крепко схватила пастуха за левую руку и сжала ее, словно воин держащий перед битвой топор.
— Пойдем, — ее голос был мягким, словно расплавленный сыр и нежным, словно подснежник, выглядывающий из таящего сугроба. — Они преследуют тебя.
— Кто они? — начал задаваться вопросами пастух. — Зачем я им? Что им от меня нужно?
Но Мира ничего на это не ответила, она продолжала тащить за собой Флавиана, который еле поспевал со своей ушибленной ногой. Вскоре, они пришли к развилке — одна улочка вела в южную часть города, пролегая через квартал горшечников, вторая извилистая и очень узкая пролегала через жилые строения, и они нырнули именно туда. В темноте здесь было очень легко заплутать, но девушка видимо хорошо знала этот город и словно кошка, тихо и крадучись, она выбирала самые короткие пути.
Мира перестала сжимать руку спасенного и ухватилась за ладонь пастуха. Этот момент показался Флавиану самым светлым, рука юной девы была нежной и очень теплой. Все было бы прекрасно, пока одна из бродячих собак не начала гавкать на девушку.
— Тупая тварь, — Флавиан чуть было не отдернул свою ладонь, услышав столько агрессии и злобы в голосе Миры.
Они развернулись на сто восемьдесят градусов и решили выбрать другую альтернативу, однако тут же, перед ними возникло три тени, нависавшие над беглецами, с оружием в руках. Мира и Флавиан решили пробежать через бродячую собаку, но заливающийся лаем пес теперь был там не один — грузный человек с фонарем преграждал всю улочку.
— Вот мы и встретились, мразь, — произнес низкий голос человека, что был посередине.
Глаза Флавиана округлились. Он не понимал, кто эти люди, и что он им сделал. Возможно это были сподручные того самого инквизитора, который был убит Галарием? Или может те люди, которые разрушили Утворт? Жители Верхних Руд узнали, что именно из-за Флавиана их поселение было разрушено Тенями?
— Отпусти его, — промолвил срединный силуэт и человек, что стоял по правую от него руку натянул лук.
Флавиан не знал, что еще ему оставалось делать. Смириться со смертью? Но тогда они убьют и эту юную прелесть, которая ни в чем не виновата? Зачем она вообще пришла его спасать и подставила себя под прицел этих мародеров?
Тетива была натянута до предела. Лучник имел густые усы, и острый взор, его глаза поблескивали даже в такой кромешной темноте. Флавиан почувствовал, как Мира крепко сжимает его руку и не знает, что предпринять. Возможно она ждет, что именно Флавиан сделает первый шаг?
"Но что я могу сделать против шестерых вооруженных людей?" — пастухом снова овладело отчаяние.
Все произошло за какие-то доли секунды. Сетьюд почувствовал, как его крепко дергают за руку и одним движением разворачивает в пол оборота. Затем он ощутил острую боль в области шеи и пронзительно закричал, боль была настоль чудовищной, что его руки обмякли в два раза. После этого в глазах потемнело, и он почувствовал, как падает спиной на холодную грязную землю и теряет сознание.
* * *
Внутри стеклянных светильников с бронзовой опорой мирно горели толстые восковые свечи, но даже они не могли рассеять мрак этой темной ночи. Голубая луна Мольвия предательски спряталась за пушистые облака. Дул могильный ветер с востока. Быть грозе. Фонари покачивались в руках оруженосцев, весь отряд спешился, и воины направились по заросшей сорняковой траве тропе. Глубокие отпечатки тележных колес остались практически нетронутыми — колея вела через поле, поросшее мусорной травой и дикорастущими колючими кустарниками. Иногда под ногами оказывалось слишком влажно, и сапоги начали хлюпать, при этом увязывая в грязевой жиже. Но когда дорога поднималась на небольшие пригорки вновь становилось сухо. Галарию эта дорога показалась странной, во-первых, проложена она была не напрямую на север, а изволила петлять странными зигзагами и волнообразными линиями.
Страж шел широким шагом, после того как они нащупали следы телеги Жона отряд не останавливался, стараясь не терять лишнее время. Он поглядывал себе под ноги, помимо следов от узких колес и лошадиных копыт его взгляд постоянно цеплялся за миниатюрные и едва заметные следы, которые обнаружил сар Ланьен. Галарий шел нахмуренный, как только его догадки подтвердились, он счел приемлемым и тем более логичным поведать о своих соображениях Ланьену. Теперь, когда они нашли миниатюрные следы, рыжебородый был уверен в том, что дочь Ордерика находится в Бережке. Что ж, удобное сокрытие Оделии, прямо под боком герцога. Никто из местных в здравом уме не стал бы проникать в это Пантеоне проклятое место.
Да Диже старался допытаться до Галария, откуда он знает об этом. Страж был жаден до слов и отвечал, как можно более лаконично, в конце концов даже такой рыцарь, как Ланьен, не стал добиваться от рыжебородого воина правды.
Как только отряд вступил на поросшую тропу, ведущую к Бережку, среди воинов начались шепотки. Среди людей Ланьена практически все были зелеными юнцами, они говорили между собой о том, что наконец-то совершат настоящий подвиг, хорошо послужат своему хозяину и отсекут пару вампирских голов. Среди них даже начался спор, кто из воинов больше умертвит вампирского отродья, но эти разговоры изрядно поднадоели Галарию. Страж попридержал за уздцы свою лошадь и обернулся лицом к отряду.
— На вашем месте я бы попридержал свой язык. Ни одному из вас не под силам одолеть настоящего вампира, так что ваши бравады смотрятся глупо.
Галарию не было видно лиц воинов, но он мог поклясться, что на них можно было прочитать не возмущение, а испуг. Один лишь только Каси, который шел по правую руку от Ланьена держался с дерзновением, и еле заметная улыбка появилась на его губах. Он единственный из всего отряда, конечно не считая Галария, был матерым волков. Страж чуял в нем опытного воина.
Разговоры смолкли и всю оставшуюся часть пути, отряд прошел практически в полном молчании. Даже лошади вели себя поразительно тихо, можно было слышать только глухой стук подков о сырую почву. Дорога продолжила петлять, и воины оставили по правую сторону от себя молодую березовую рощу, затем они снова вышли на поляну. Мольвия иногда пыталась пробраться через темную завесу грозных туч, но темные дождевые и пушистые облака этой ночью раз за разом одерживали над ней победу.
Ветер усиливался. Теперь он дул с северо-восточной стороны, неся с собой могильный холод, но веяло так же и речной сыростью. Галарий заключил, что в скором времени они доберутся до Холодной, по его подсчетам таким ходом им оставалось идти меньше получаса. Обернувшись, сквозь проредившей тонкий берёзовый молодняк, он все еще мог видеть темные стены замка Рэвенфилда.
