Вдалеке с пронзительным криком захлопала крыльями птица, ее яркие цвета выделялись на фоне мягкой послеполуденной синевы небесного купола.
Птица летела вверх тормашками.
— Прядильщица веревок.
Голос был рядом с ее ухом. Продолжая жевать мясо, Прядильщица медленно повернулась.
Луиза Йе Армонк зависла в нескольких футах от нее, стоя на приземистой, аккуратной платформе скутера для нулевой гравитации. Луиза усмехнулась. — Я заставила тебя подпрыгнуть? Прости, что сжульничала с этим скутером; не уверена, что справилась бы с подъемом.
Прядильщица веревок сердито посмотрела на нее. — Луиза. Никогда-никогда — не подкрадывайся к кому-то на верхушке дерева.
Луиза не выглядела слишком обеспокоенной. — Почему бы это? Потому что ты можешь потерять хватку и слететь с ветки на пару футов? Какая катастрофа.
Прядильщица пыталась сдержать свой гнев, но начала чувствовать себя глупо. — Да ладно, Луиза. Я пытаюсь донести свою мысль.
Луиза умело подвела свой скутер поближе к Прядильщице; без особой грации она слезла со скутера и забралась на ветку рядом с Прядильщицей. — Вообще-то, — мягко сказала она, — я тоже. — Она глубоко вдохнула влажный лесной воздух и оглядела небо. — Я видела, как ты наблюдала за этой птицей.
Прядильщица сдвинула очки на переносицу. — Ну и что?
Луиза поковыряла кору дерева. — Что ж, птица, похоже, делает все возможное, чтобы выжить в условиях нулевой гравитации.
— Возможно. Не у всех здесь все так хорошо, — тяжело вздохнула Прядильщица. Потеря силы тяжести медленно, но верно разрушала лесную биоту. — Высшие птицы и животные, похоже, хорошо адаптируются... Обезьяны быстро научились приспосабливаться к тому, как они лазают и прыгают. Но в остальном все разваливается сотней крошечных способов. — Она подумала о пауках, которые больше не могли плести паутину, о лягушках, обитающих на деревьях и обнаруживающих, что их крошечные пруды на листьях уплывают в воздух. — Мы делаем все возможное, чтобы все работало — спасаем все, что можем, — сказала она. — Но, черт возьми, даже дождь больше не идет как надо.
Луиза потянулась и взяла ее за руку; кожа старого инженера была холодной, шершавой. — Прядильщица, мы должны все это восстановить. Навсегда. — Луиза подняла лицо; рассеянный свет купола смягчил резкие возрастные линии. — Помни, я спроектировала эту лесную террасу. И это единственный сохранившийся фрагмент Земли где-либо во Вселенной — насколько нам известно.
Прядильщица веревок отдернула руку. — Я знаю, о чем была твоя маленькая притча о птице, Луиза. Я должна приспособиться, как отважная маленькая птичка. Верно? Ты хочешь, чтобы я вернулась в корабль ксили.
Луиза кивнула, изучая ее.
— Ну, это была глупая притча. Птица — исключение, а не правило. И...
— Прядильщица, я знаю, тебе был нужен перерыв. Но ты уже давно лазаешь по этим деревьям. Мне нужно, чтобы ты вернулась — нам всем нужно. Знаю, тебе это трудно, но ты единственный человек, который у меня есть, из тех, кто мог бы выполнить эту работу.
Прядильщица скептически наблюдала за выражением ее лица. — Но сейчас мы говорим не о простых прогулках по Солнечной системе с разрывным приводом. Не так ли, Луиза?
— Да. — Луиза избегала встречаться с ней взглядом.
Прядильщица почувствовала пустоту в груди — как будто она расширилась, оставив ее сердце трепетать, как птицу, в какой-то огромной полости. Гипердвигатель...
— Прядильщица, нам нужен гипердвигатель. Ты понимаешь это, не так ли? Солнце умирает. Возможно, мы могли бы попытаться основать что-то вроде колонии здесь, в Солнечной системе. Но нам нужно выяснить, что происходит за пределами системы. Остались ли где-нибудь люди? Может быть, мы сможем присоединиться к ним — найти место получше, чем стала Солнечная система.
— Но без гипердвигателя подобные путешествия заняли бы тысячелетия, даже больше, даже с разрывным приводом. И я не думаю, что у нас есть тысячелетия...
Прядильщица глубоко вздохнула. — Да, но... Луиза, что произойдет, когда я переброшу переключатель? Каково это будет?
Луиза колебалась. — Не знаю, Прядильщица. Это правда; это то, что мы хотим выяснить в первом полете. Мы не узнаем наверняка, пока не попробуем это в кураже. Мы с Марком только начали строить теории о том, как работает этот чертов гипердвигатель... Прядильщица, все, что мы знаем, это то, что это как-то связано с размерностью.
Обычный корабль (по словам Луизы) работал в пространстве-времени "три плюс одно" — три пространственных измерения плюс одно временное. И в пределах этих измерений природа описывалась рядом фундаментальных констант — зарядом электрона, скоростью света, гравитационной постоянной, постоянной Планка и другими.
Но — люди верили — физика управлялась теорией SO (10), которая описывала симметрии между силами природы. И симметрии должны были быть выражены в более высоких измерениях, чем четыре.
— Итак, Прядильщица веревок, существует более трех пространственных измерений, — сказала Луиза. — Но "дополнительные измерения" компактифицированы...
— Они что?
— Сжаты до минимально возможного масштаба — до масштаба Планка, ниже которого квантовая физика и гравитация сливаются.
Когда-то — сразу после начальной сингулярности — физические силы были едины, и Вселенная была полностью многомерной. Затем началось великое расширение.
— Три пространственных измерения быстро расширились до масштабов, которые мы видим сегодня. Остальные измерения остались компактифицированными.
— Почему расширились три измерения? Почему не четыре, или два, или одно — или вообще ничего?
Луиза рассмеялась. — Это хороший вопрос, Прядильщица. Жаль, что у меня нет хорошего ответа.
— Геометрически трехмерные пространства обладают некоторыми уникальными свойствами. Например, только в трех измерениях планеты могут иметь стабильные орбиты, управляемые центральными силами, создаваемыми звездами. Ты знала об этом? Планеты в четырехмерном космосе дрейфовали бы в космосе или вращались бы по спирали к своим солнцам. Итак, если жизни нужны миллиарды лет стабильной планетной среды, три измерения — единственная возможность. Материя также нестабильна в более высоких измерениях: волновое уравнение Шредингера не имело бы ограниченных решений... И волны могут распространяться без искажений только в трех измерениях. Итак, если нам нужны высокоточные акустические или электромагнитные сигналы, чтобы иметь возможность осмысливать окружающий мир, то, опять же, трехмерность — это единственная возможность.
— Прядильщица, может быть, где-то там есть альтернативные вселенные, где после первоначальной сингулярности расширилось более трех измерений. Но, насколько мы можем видеть, жизнь — наш вид жизни — не могла развиться там; фундаментальная геометрия пространства-времени не позволила бы этого...
— Помни, однако, что дополнительные измерения все еще здесь, но они свернуты очень плотно, в сверхтонкие трубки, в поперечнике с планковскую длину.
— Таким образом, мы не можем их видеть.
— Да. Но — и вот трюк, который, как мы думаем, использовали ксили, — дополнительные измерения действительно оказывают влияние на нашу Вселенную. Кривизна этих планковских трубок определяет значение фундаментальных физических констант. То есть способ, которым сложены трубки, определяет такие вещи, как заряд электрона или сила притяжения.
Прядильщица медленно кивнула. — Хорошо. Но какое это имеет отношение к гипердвигателю?
— Прядильщица веревок, мы думаем, что ксили нашли способ скорректировать некоторые из этих универсальных чисел. Изменяя физические константы — в небольшой области пространства вокруг себя — гипердвигатель может заставить пространство-время развернуться, совсем немного. — Луиза подняла лицо. — Тогда НИК может перемещаться на небольшое расстояние через одно из высших измерений.
— Представь себе лист бумаги, Прядильщица. Если ты ограничена двумя измерениями — ползаешь по бумаге, — то тебе потребуется много времени, чтобы добраться с одной стороны на другую. Но если бы можно было передвигаться в третьем измерении — сквозь бумагу — тогда ты могла бы перемещаться с огромной кажущейся скоростью из одного места в другое...
Прядильщица нахмурилась. — Кажется, я это понимаю. Это что-то вроде путешествия через червоточину?
Луиза заколебалась. — Не совсем. Червоточины — это дефекты в нашем трехмерном пространстве-времени, Прядильщица; они не связаны с более высокими свернутыми измерениями. И червоточины фиксированы. С помощью червоточины можно перемещаться только из одного места в другое, если только не таскать с собой терминалы. С приводом ксили, как мы думаем, можно путешествовать куда угодно, практически по своему желанию. Это похоже на разницу между фиксированным железнодорожным маршрутом и флиттером.
Прядильщица обдумала это. — Звучит просто.
Луиза рассмеялась. — Поверь мне, это не так. — Она отвернулась, отвлекшись. — Привет. Смотри, — сказала она, указывая на небесный купол.
Прядильщица подняла глаза, щурясь сквозь очки от яркого света купола. — Что?
Луиза наклонилась ближе, чтобы Прядильщица могла смотреть вдоль ее вытянутой руки. — Видишь? Эти тени на фоне купола, вон там...
Тени, десять или дюжина форм, карабкались по маленькому уголку небесного купола, занятые, активные.
Прядильщица улыбнулась. — Обезьяны-ревуны. Они колонизировали небесный купол. Интересно, как они туда забрались.
— Суть в том, — мягко сказала Луиза, — что они тоже адаптировались. Прямо как тот попугай.
— Еще одна притча, Луиза?
Луиза пожала плечами с самодовольным видом.
Прядильщица чувствовала себя, решила она, как одна из нижних людей Морроу. Она больше не была свободна; ее угнетала необходимость служить огромному, аморфному проекту Луизы.
— Хорошо, Луиза, ты высказала свою точку зрения. Давай вернемся к кораблю ксили.
Лизерль впервые поняла, что такое птицы-фотино.
Она подумала о новых и сверхновых.
Когда только что засиявшие звезды вступили в свой многомиллиардный период жизни на главной последовательности, Вселенная, должно быть, показалась птицам-фотино прекрасным местом. Звезды казались стабильными: вечными, аккуратными гнездышками из компактных гравитационных колодцев и термоядерной энергии.
Затем наступила первая нестабильность.
Расширения красных гигантов и новые звезды, должно быть, были достаточно опасны. Но даже новая звезда была ограниченным взрывом, который мог оставить звезду нетронутой: пригодной для выживания, по мнению зараженных птиц. Однако взрыв сверхновой может уничтожить звезду за считанные секунды, не оставив после себя ничего, кроме сморщенной, быстро вращающейся нейтронной звезды.
Лизерль попыталась увидеть эти события с точки зрения птиц-фотино. Нестабильность, мощные взрывы, должно быть, опустошили целые стаи в ядре. Возможно, размышляла она теперь, птицы даже развили цивилизацию в прошлом; она представила себе огромные вращающиеся города из темной материи в сердце звезд, города, разорванные на части первыми смертями звезд.
Если бы она была птицей-фотино, она бы этого не потерпела.
Птицам не нужны были эффектные, сверкающие звезды. Им, конечно, не нужна была нестабильность, новые и сверхновые, разрушение умирающих звезд. Все, что они требовали от звезды, — это стабильный гравитационный колодец и источник энергии взаимодействия протонов с фотино.
Она подумала о Солнце.
Когда птицы покончат с Солнцем — после того, как суперветер пронесется по разрушенной системе, — останется белый карлик: маленький остывающий комочек вырожденной материи, меньший, чем Земля. История Солнца закончилась бы. Его не могли ожидать никакие изменения, кроме медленного угасания; в будущем Солнца, безусловно, не было бы никаких катастрофических событий...
Но карлик сохранил бы более половины первоначальной массы Солнца. И было бы много плотной материи для взаимодействия и энергии от медленного сжатия звезды.
Солнце стало бы идеальной средой обитания для птиц-фотино.
Лизерль увидела все это теперь с ужасающей ясностью.
Птицы-фотино не были готовы принять Вселенную, полную молодых, горячих, опасных звезд, которые могут взорваться в любой момент. Поэтому они решили покончить с этим — управлять старением звезд как можно быстрее.
И когда великая задача птиц будет выполнена, Вселенная наполнится тусклыми, неизменными белыми карликами. Единственное движение исходило бы от темных потоков птиц-фотино, проплывающих между своими кастрированными звездными гнездами.
Это было величественное видение: инженерный проект самого грандиозного из возможных масштабов — проект, которому никогда не было равных.
Но это превращало Вселенную — всю Вселенную целиком — в место, враждебное людям.
Она изучала разбухающее ядро Солнца. Его температура поднималась выше почти ежедневно; гелиевая вспышка была близка — или, возможно, действительно уже произошла.
Люди, казалось, усвоили данные, которые она им отправила. Ответ пришел к ней через ее слабые пути мазерного излучения.
Она медленно перевела. Улыбающееся лицо, грубо закодированное в двоичной цепочке искаженных доплером мазерных импульсов. Слова благодарности за ее данные. И — приглашение.
Присоединяйтесь к нам, сказал человек.
И снова Прядильщица веревок сидела в клетке НИКа. Ее окружали дуги из конструкционного материала; за ними маячила раздутая громада Солнца, огромная и бледная, как какой-то огромный призрак.
Она попыталась устроиться поудобнее на своей кушетке. Между каждой прогулкой в клетке она просила Марка отрегулировать контуры кушетки, но все равно казалось, что та не подходит ей должным образом. Возможно, это было из-за датчиков биостата, которыми ее продолжали оснащать для каждого полета...
Или, может быть, удрученно подумала она, просто она так устала от этой бомбардировки странностями.
Она потрогала свою грудь, на которой — под костюмом — висел наконечник стрелы ее отца. Перед ней была черная подкова консоли управления ксили с тремя приживленными е ней уолдо. Она уставилась на уолдо прямо перед собой — тот самый, который управлял гипердвигателем. Внешне уолдо был просто еще одной коробкой из металла и пластика, его контрольные сигналы тепло светились; но теперь он, казалось, вырисовывался в ее поле зрения огромным, даже больше, чем труп Солнца...
— Прядильщица. Ты меня слышишь?
— Да, Луиза. Я здесь.
— С тобой все в порядке? Ты на своей кушетке?
Прядильщица позволила себе раздраженно вздохнуть. — Да, на своей кушетке, как раз там, где ты меня видела пять минут назад.
Луиза рассмеялась. — Ладно, Прядильщица, извини. Я в комнате отдыха. Послушай, на какой бы риск ты ни пошла, я буду рядом и разделю его с тобой...
Теперь рассмеялась Прядильщица. — Спасибо, Луиза; от этого я чувствую себя намного лучше.
Луиза на мгновение замолчала, и Прядильщица представила ее кривую, довольно усталую улыбку. — Я никогда не была большим мотиватором. Удивительно, что я вообще продвинулась так далеко в жизни... Ты готова начать?
