Но повсюду вокруг нее люди плавали в воздухе, дрыгая перепончатыми лапами, а дети играли в сложные воздушные игры в погоню, танцуя в гравитационных колодцах друг друга с неосознанной уверенностью. Наблюдая за детьми, Люра почувствовала прилив радости — и зависти к их беззаботной игре. Откуда бы ни пришли люди изначально, это было реальностью жизни бесчисленных поколений.
Наконец она взобралась через лес на самое высокое дерево в массиве: Двадцать Четвертое, широкое и красивое, номер был выгравирован на его коре. Конференция пилотов постановила, что деревья были достаточно умны, чтобы подчиниться руководству сильнейшего из них, и Люра не собиралась говорить, что они ошибались. Легко вскарабкавшись по привязи Двадцать Четвертого, она с улыбкой пронеслась мимо старого Йорга, пилота дерева в эту смену, с его потрепанной чашей для костра и грязными одеялами. И, забравшись на само дерево, она направилась к стволу, рассеивая тучи скиттеров, которые ненадолго покружились, прежде чем снова устроиться в листьях родительского дерева. Потому что здесь, в самой кроне ствола, в переплетении незрелых ветвей, она спрятала Крота.
Она положила веревку и рюкзак, закрепилась босыми ногами, уперлась руками в ветки и осторожно вытащила Крота. Это была коробка размером с ее голову, с грубо скругленными краями. Но она была сделана не из дерева, не из китового хряща, не из какого-либо знакомого ей вещества, а из чего-то бледного и блестящего, и шкура была прорезана отверстиями, внутри которых мерцало какое-то другое вещество, твердое и прозрачное. Было видно, что "Крот" когда-то был частью чего-то другого, поскольку из его боков торчали обрезки панелей и куски труб, а следы ожогов свидетельствовали о том, что для вырезания этого остатка использовался сильный нагрев.
Она осторожно прошептала: — Крот. Статус.
— Массивная сенсорная дисфункция. Массивная сенсорная дисфункция...
Его голос был ревущим, скрипучим, совсем не похожим на человеческий. Она всегда находила это странно расстраивающим. — Тише, Крот.
— Массивная сенсорная дисфункция...
— Прекрати это! Прекрати болтать! — Ей было трудно думать и запоминать фразы, которым научила ее мать. — Крот. Конец отчета.
Голос оборвался на полуслове. Люра вздохнула с облегчением, прижала коробку к груди и снова устроилась на ветвях Двадцать Четвертого.
Отсюда, с вершины массива Леса, ей беспрепятственно открывался вид на небо, в котором она парила. Воздух туманности, как всегда, был окрашен в кроваво-красный цвет и усеян облаками, похожими на пригоршни сероватой ткани над и под ней. Звезды летели медленным, бесконечным дождем, который падал на размытое ядро туманности. Их свет отбрасывал движущиеся тени от облаков, диких деревьев и огромных туманных пятен, которые могли быть китами. За этой близкой деталью она могла видеть еще большее пространство за пределами неба: узловатые пятна света, которые отмечали другие туманности, и блестящие розовые точки больших звезд, все они вращались вокруг ядра ядер, угрюмой, темной массы.
Она была рада, что никто не нашел Крота. Ее мать сказала ей, что его нужно скрывать, особенно от Братьев, потому что это был самый старый секрет ее семьи. Какое-то время она прятала его в хижине, которую делила со своими родителями. Но когда он начал верещать, она не смогла придумать, где бы еще его спрятать, кроме как здесь, как можно дальше от толпы людей. Единственное наследство ее матери не принесло ничего, кроме хлопот.
Она подумала об играющих детях. Как ей нравилось быть маленькой, беззаботной и желанной! Но однажды ее отец погиб, спустившись на ядро, чтобы починить оборвавшийся трос; простое падение в мощном гравитационном поле сгоревшей звезды сломало ему спину. Потом у ее матери, всегда слабой, заболели легкие. И Люра, обремененная заботами, перестала быть ребенком.
Иногда, на самом деле, ей казалось, что она повзрослела слишком быстро. Ей всегда казалось, что в повседневной суете Леса она видит темные тени — опавшие листья на некоторых деревьях, бледные лица и напряженную грудь более слабых детей, неспособных угнаться за остальными. Старики говорили, что воздух туманности был не таким насыщенным, как раньше, он был дымным и заставлял задыхаться — и, возможно, это убило ее мать. Говорили, что люди пришли в эту туманность из другой, которая умирала. Что ж, это могло быть правдой, даже если она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь объяснял, как люди перепрыгивали через безвоздушную пустоту из одной туманности в другую. Но беда была в том, что, как она могла видеть с первого взгляда отсюда, даже если бы это было возможно, ни одна близлежащая туманность не была бы намного здоровее этой — здоровое облако было голубым, полным ярко-желтых солнц и усеянным зеленью деревьев. Каждая туманность, которую она могла видеть, была сжатой красной массой.
Если все туманности умирали, то куда же было деваться людям?
От Крота, конечно, не было никакой помощи. Она уставилась на его уродливую шкуру, короткие обрезки по бокам. — Крот, ты странный и бесполезный, от тебя одни неприятности. И если бы ты так много не значил для моей матери, я бы сбросила тебя с дерева...
— Не думаю, что это была бы хорошая идея.
Пораженная, она дернулась в листву и чуть не потеряла равновесие.
Брат Пестен завис перед ней.
Пестен был одет в простую крашеную черную мантию Братства инфраструктуры и мягкие сандалии на ногах. Высокий и худой, как палка, он был лыс, с бахромой непослушных седеющих волос. Он держался странно неподвижно, когда висел в воздухе, держась одной рукой за ствол дерева. Он всегда казался Люре старым, даже когда был ее наставником, а теперь, конечно, он стал еще старше — возможно, на целых пятьдесят тысяч смен. Пилоты деревьев обижались на Братьев. Никто не старел так, как Брат, ворчали они, потому что всем остальным приходилось слишком много работать. Но когда Пестен улыбнулся Люре, она немного смягчилась, как это было всегда.
Она сжала Крота. — Кто донес на меня?
— Откуда ты знаешь, что я просто не сам нашел это устройство, кричащее на верхушке дерева?
— Я помню тебя, Брат, и ты никогда не был тем, кто забирается дальше, чем нужно. Кто сказал? Держу пари, Орд, эта жирная крысиная задница — нет, если бы он нашел его, он бы шантажировал меня всем, что смог достать.
— Орд не так уж плох. На самом деле он никогда не причинял тебе вреда, не так ли? Он просто не знает, как к тебе подступиться.
Ей было на это наплевать. — Если не Орд, то кто?
— Старина Йорг. Главный пилот опорного дерева Леса.
— Йорг! Я доверяла ему.
— И все еще можешь. Он наш самый старший и опытный пилот, и не дурак. И когда он увидел, как ты ползаешь вокруг его дерева со своим гаджетом, то забеспокоился о тебе, о том, во что ты можешь ввязаться. Поэтому он пришел ко мне. Где ты взяла эту штуку?
— От моей матери, — печально сказала она. — Мы называем это Кротом. Я не знаю почему. Передалось от ее матери, а до нее — от ее матери... Я подвела их всех, не так ли? Моя семья на протяжении многих поколений держала Крота в секрете, а теперь он у меня только несколько десятков смен, и весь Лес знает об этом.
— Не вини себя. Возможно, что-то в Кроте изменилось. Не могу поверить, что раньше было так шумно и его не заметили. Можно мне? — Он протянул руку. Неохотно она протянула ему Крота. Он взвесил его, ощущая его массу, повертел в руках и постучал по корпусу. — Ты знаешь, из чего он сделан? Нет? Я думаю, это что-то вроде металла. Как железо в зернах, но обработанное... Ты знаешь, что это такое?
— Я знаю, что это такое, по словам моей матери.
— Скажи мне.
Она глубоко вздохнула, потому что собиралась изречь ересь Брату. — Часть корабля. Возможно, последняя уцелевшая часть. Моя мать говорила, что давным-давно был большой спор. Некоторые люди хотели забыть о Корабле. Другие хотели помнить. Людям здесь не место — таков был их лозунг. Итак, когда Братья вспомнили, что Корабль был запрещен, и все его остатки были уничтожены, этот Крот был спасен и спрятан.
— Если он пришел с Корабля, ты знаешь, для чего он нужен?
Она пожала плечами, не желая, чтобы ее втягивали, не зная, в какую беду она попала. Она ждала упреков, осуждения, обвинений в ереси.
Но ничего этого не последовало. Вместо этого Пестен повертел Крота в руках. Он сказал: — Могу сделать обоснованное предположение. Это, вероятно, транспортная машина — или ее умная часть. Все рабочие части были вырезаны давным-давно.
Она была сбита с толку. — Умная часть?
— Как мозг. Мозг без тела — но, возможно, эти маленькие отверстия и есть его глаза и уши. В конце концов, он реагирует, когда ты с ним разговариваешь, не так ли?
— Брат, что ты хочешь этим сказать? Что это на самом деле с Корабля?
Он вздохнул. — Братство не верит в Корабль. Но Корабль, тем не менее, существовал. — Он улыбнулся. — И, да, у тебя здесь есть частичка его, сохраненная из поколения в поколение.
Она была поражена этими признаниями. — Вы лгали нам!
— "Ложь" — тяжелое слово, — мягко сказал он. — Братья хотят только лучшего для всех. Я знаю, что у нас есть свои недостатки, Люра, но ты должна в это верить. — Он указал на дерево и панораму леса внизу. — Послушай, ты понимаешь, что мы здесь делаем, со всеми этими деревьями?
Она почувствовала себя слегка оскорбленной его вопросом. — Мы тянем за ядро звезды. В конце концов, мы заставим его выпасть из туманности и спуститься в ядро ядер.
— И зачем нам это делать?
— Потому что в ответ ядро ядер выпускает потоки свежего воздуха. Вы, Братья, говорите, что в нем обитают боги, которые делают это.
— Да. Воздух с кислородом и другие газы, необходимые нам для дыхания... Люра, ядро — массивный объект, и требуется большое усилие, чтобы отклонить его от траектории, которая, как и остальная часть туманности, представляет собой затухающую орбиту вокруг ближайшей большой звезды. И у нас есть только деревья, чтобы вытащить его. Требуются целые поколения, чтобы переместить одно ядро. Но когда это упадет, мы освободим деревья и перейдем к другому ядру, и начнем все сначала.
— Это то, что мы делаем. Это все, что мы можем делать, — таскать ядра по небу, пытаясь вытянуть побольше воздуха из ядра ядер. Так что же хорошего в том, что люди забивают себе головы мечтами о другом мире и о корабле, который мог бы доставить их сюда? Для них лучше всего забыть все это и довольствоваться тем, что у них есть. — Он поднес Крота к лицу. — Я пожалею, что уничтожил это, потому что это редкость — я видел другие фрагменты — но никогда раньше не слышал ни об одном говорящем. Замечательно. Но, конечно, это должно произойти.
— Ты не имеешь права.
— Конечно, имею, — мягко сказал он.
— Меня накажут?
— Нет. Я думаю, потеря этого будет достаточным наказанием, не так ли? Я избавлюсь от этого, не беспокойся больше. Давай спустимся вниз и что-нибудь съедим, и будем надеяться, что следующая смена окажется немного более простой, чем эта.
Позади него небо пересекла тень.
Она указала. — Думаю, им есть что сказать по этому поводу.
Он повернулся, чтобы посмотреть.
Из багрового сумрака неба выплыла стая китов, их массивные хвосты били по воздуху, на их полупрозрачных спинах стояли люди-всадники. Люди с оружием.
Внезапно Крот заговорил снова. — Массивная сенсорная дисфункция! Массивная сенсорная дисфункция!
3
Вала получила две противоречащие друг другу повестки. Они пришли через два стандартных дня после прибытия Второй флотилии коалиции.
Ворча, она показала виртуальные сообщения Котону. Одно, о котором возвестил звук трубы, было приказом явиться к маршалу Санд, очевидно, старшему военному руководителю на планете, а ныне "временному губернатору". Вторым был приказ отправиться в центр "обработки" на Дельте Семь вместе со всем вооружением. Вала фыркнула. — Типично для такого рода напыщенных дурачков — фанфары, мелкая жестокость и явная некомпетентность в придачу. Куда мне пойти, а? Даже если ты попытаешься сделать то, чего хотят эти люди, это невозможно сделать правильно. Будь они прокляты!
Пока она разглагольствовала, Котон отступил назад, потирая черную татуировку у себя на лбу.
Наконец она заметила. — О, дитя, я не думала о тебе. Не бойся.
— Вот так все началось в Центре.
— Знаю, знаю. — Она мягко отвела его руки от лба. — Посмотри на эту нелепую отметину — она совсем не в порядке. Они применяют их к младенцам, знаешь ли, а потом, когда вы вырастаете... Послушай, они даже не упомянули тебя в повестках. Они, вероятно, даже не знают, что ты здесь.
— Нам снова придется бежать, бабушка?
— Мы никуда не убегаем. Работа, которую мы здесь делаем, слишком важна.
— Звездный народ?
Она сжала его руки. — Не только это. Это дело твоей мечты — если это то, о чем ты мечтаешь. Я провела небольшое исследование по поводу тех слов, которые ты продолжаешь повторять... О, прости, я не хотела быть загадочной. Мы поговорим как следует позже. Что ж, мы должны подчиниться одному из наших приказов, но какому? Мы пойдем посмотрим на маршала, не так ли? По крайней мере, она старший офицер. Давай пойдем вместе, и ты сможешь продемонстрировать свое существование.
В городе царил хаос. Улицы были запружены солдатами Коалиции, чиновниками и их транспортными средствами, а также гражданами, некоторые пытались заниматься своими делами, другие были нагружены багажом и беспокойно бродили. Многие здания были реквизированы новыми властями, и их обитатели были вынуждены покинуть свои дома, так что груды мебели и другого хлама были свалены в дверных проемах среди толп выселяемых. Один сектор, проспект, вдоль которого выстроились огромные здания колледжа, уже давно был отдан под рынок. Этим утром у продавцов не хватало припасов, а очереди потенциальных покупателей были длинными и нервными, это были потрепанные люди с сумками и свертками, держащие за руки несчастных детей.
Вала презрительно фыркнула, проталкиваясь вперед вместе с Котоном. — Могучая рука Второй коалиции в действии! Беженцы выстраиваются в очередь, чтобы купить еду, которой не существует. Вот что происходит, когда новая власть пытается взять власть в свои руки. Они разделят регион новыми границами, прервут торговые связи, вынудят людей покинуть свои дома и переселиться в соответствии с той или иной грандиозной схемой... О, осмелюсь сказать, что все уладится само собой. Но тем временем мы все останемся без средств.
Котон не был столь категоричен. — Это вина не только Коалиции, бабушка. Надвигается Кара, завеса тьмы. Целые миры погружены в хаос. Люди покидают свои дома, свои планеты и становятся беженцами на тех, что находятся дальше. Мы должны ожидать этого снова и снова в ближайшие годы, поскольку Кара надвигается все ближе, заставляя людей опережать ее.
Вала поморщилась. — Холодный анализ, но, вероятно, точный.
Они подошли к узкому, как карандаш, зданию, фасад которого был украшен светящимися шарами.
— Вот оно. Когда-то это была резиденция канцлера. Ну давай же! Если мы будем следовать указаниям, которые нам дали, то придется подняться до самой крыши.
