— Но ты так не считал — тогда! И это твой первенец... я так ревную! Я просто с ума схожу! О, Симон!
— Любимая, ты согласна чуточку подождать?
Илона заколебалась.
Ну... так-то папа сказал забыть об этом... дальше папа еще много чего неприятного сказал, но!
Илона же умная и взрослая! И она точно-точно знает, что Симончик ее не обманывал! Она бы поняла, если бы Симон лгал, значит — он не лгал!
Но и ругаться с папой тоже не хочется, папу она любит. И вообще, он вчера обещал заблокировать ей все кредитки, если Илона еще будет встречаться с этим... негодяем!
Нет, она спорить с папой не будет. Но если Симончик докажет папе, что это происки его гадкой бывшей, то препятствий не будет. А подождать...
— Сколько придется ждать?
Сеня посмотрел на маму.
Мама на Сеню, подумала секунду и четко артикулируя произнесла одними губами.
— Один месяц.
— Подожди ровно месяц, любимая. Или я докажу, что достоин твоего доверия, или... или ты забудешь меня навсегда. А я буду до самой смерти помнить твою красоту, твое очарование, твою нежную улыбку...
Это любящая мамочка уже не слушала. Полчаса сиропного воркования — тут и клизмы не помогут. Слипнется все намертво.
Она лежала и обдумывала очень неприятный вариант.
Идти на него не хотелось, и связываться с этими людьми тоже, и рисковать сыночком. Но если нет другого выхода? А она его не видела, как ни крути. Тупик. Точка.
Наконец, любящий и верный Симончик закончил разговорчик с любимой и верящей ему прЫнцессой, и повернулся к маме.
— Мамуля, месяц?
— Да, Сеня, — Любовь Николаевна выглядела решительно. — С Сонькой ты уже говорил, и она отказалась.
— Да, мама.
— Тогда у нас нет другого выхода.
— Мама?
— Их надо убрать. И ее, и девчонку...
— МАМА!!!
— Чего ты с таким священным ужасом на меня смотришь? На мировую Сонька не согласна, вывод — ее просто не должно быть. Ну, и девчонки тоже. Илоночка ее не примет, а я с ней возиться тоже не хочу. Ребенок от какой-то... маникюрши мне и близко не нужен! Это просто моветон!
— Мама, но как...
— Сенечка, милый, я бы сама все сделала, но сейчас просто не могу.
Все верно, перелом срастался крайне плохо, и Любовь Николаевна пока передвигалась самостоятельно только до туалета. И то не каждый раз. Зачем-то же придумали памперсы?
— Мамуля, я тоже... я просто не смогу! Никак!
— Сеня, я понимаю. Но у нас есть отличный выход. Ты забыл при Игоряшечку!
— Игоряша? Он же...
— Наркоман. Да, дорогой, это очень печально, но нам сейчас это поможет.
Сеня вздохнул.
Да, такое случается, и в самых хороших семьях.
У Любовь Николаевны была бабушка, она даже у гадюк бывает. У бабушки была сестра. Сестра вышла замуж, родила сыночка, которого всю жизнь в зубах носила, сыночек тоже женился, у него с разницей в восемь лет получились две дочки. Одна из них, старшая, вышла замуж и родила сыночка. Вот этого самого Игоряшечку.
А дальше...
Дальше была маленькая жизненная трагедия.
Ребеночка любили, баловали и носили в зубах, всей семьей. Стоит ли удивляться, что Игоряшечка рос редкостной скотиной? Эгоистом, капризником, истериком...
Правда, был в семье и человек, который Игоряшечку не баловал. А именно, старшая сестра, Тамара. У них с Игоряшей и разница-то была в возрасте, одиннадцать лет, чего удивительного, что на нее попытались повесить часть обязанностей? Погулять, поиграть, уроки сделать?
Тамара была резко против. Потом поступила в институт, уехала из дома в общежитие, вышла замуж, прожила с мужем десять лет — и овдовела. Автокатастрофа забрала супруга, но оставила ей хорошую квартиру, гараж, деньги... детей не было.
Тут-то и напомнили о себе родственнички. Любящие...
А что? Игоряшенька уже взрослый, мальчику семнадцать лет, мальчика надо поступать в институт, да-да, именно поступать за деньги, интеллекта у Игоряши было, как у инфузории. И машинку бы ему хорошо, и о квартирочке подумать... ребеночек же вырастет! Ему девушку заводить надо!
Тамарочка, ты поможешь?
А что такого, своих деток у тебя нет, вот, хоть польза будет! Хоть кому!
Тамара, которой и тридцати-то лет не было, такого подхода не оценила. Родственников резко отбрила, и предложила свою пакость содержать самим, а не на чужую шею перевешивать. А она, может, еще шесть раз замуж выйдет. И тройню родит!
Игоряша такого подхода не оценил.
Как это — замуж?! И тройню!
А он?!
Он уже настроился на сестрино имущество! И помочь могла бы деньгами, для чего она их зарабатывает? Такие мысли в дурные головы сами заползают, приглашать не надо... да-да, дальше был ночной клуб, где ему и посоветовали, что делать-то в такой ситуации, когда денежку деточке не дают. Надел мальчик Игоряша шапочку-балаклаву, да и явился домой к тетке. А что такого? Это ж и его имущество тоже... он просто сейчас возьмет, что хочется. Деньги там, или золотишко, вот, ноут тоже продать можно. И на институт хватит, и ему погулять чуток, а то и на машину... супруг у Тамары был не из бедных, и шкатулку с золотом супруге пополнял чуть не каждый месяц.
А тут и Тамара домой вернулась не ко времени. Закричала, ну, Игоряша ее ножом и ткнул. Повезло — не насмерть. Тамаре повезло...
Из-за крика не успела кровью истечь, соседи прибежали, помогли. Игоряша сбежал, конечно, да сам дурак, шапку стянул чуть не перед камерой. И нож в помойку рядом выбросил. Высокого интеллекта человек!
Конечно, полиция пришла, выяснять начали, Тамара им все рассказала, улики тоже далеко искать не пришлось, идиота арестовали ровно через полтора часа, дома, в комплекте со всеми уликами. Об институте он мог больше и не думать. Только о хорошем адвокате, но на него тоже нужны были деньги, а Тамара почему-то их не дала. И заявление не забрала.
Шесть лет тюрьмы — маловато, но больше, к сожалению, не дали.
Родня Тамару упрашивала, но та всех послала подальше. Когда выздоровела, вообще продала имущество и переехала, сказала, подальше от таких мразей.
А Игоряша вышел из тюрьмы...
Для кого-то она оказывается школой жизни. Кого-то ломает. А кто-то... Игоряша получился чем-то средним. Не сломался, не опустился, но и никаких дел ни с кем не завел. Это бы и неплохо, но выйдя из тюрьмы, он подсел на наркотики.
И — понеслось...
На героин он пока не перешел, и в стадию 'за дозу сделаю что угодно' еще не вошел. Но был близок к тому.
Родные выли волками, а что с ним сделаешь? Если человек хочет себя угробить, ты его никакой встречной электричкой не остановишь, не получится просто. Алкоголь, наркотики — это те вещи, которые может бросить только сам человек. Сам принять решение и сам осуществить его, даже через кровь, больницы, адские боли... все сам. Остальное — вранье.
— Мама, ты думаешь... — Сеня не договорил. Не хотелось такое вслух произносить, но мамочка его поняла. Как всегда.
— За дозу он на что угодно согласится, не за одну, конечно.
— Так... он потом меня шантажировать будет.
— Попробует, наверное. Примет дозу и умрет. Такое бывает, и даже часто.
Умный Сеня почесал затылок.
— Мам... ну если так, то можно, наверное?
— Нужно, — мягко поправила Любовь Николаевна. — Нужно, сынок. Давай подумаем, как лучше такое сделать...
Рамира.
Вообще, некроманты не любят, когда при их ритуалах кто-то присутствует. Но тут — особый случай.
Фелиция — заказчик. Анна... Анна ему просто нравится. Даже более, чем нравится. А Фелиция еще шепнула на ухо, что чувства у них взаимные.
Только вот профессия у Андреаса сложная, рядом с ним мало какая женщина выдержать сможет. Пусть Анна посмотрит на него за работой, лучше сразу показать товар лицом.
Пока Анна сидела тихо, смотрела на него большими глазами. А Андреас вычерчивал октаграмму.
Восьмиугольная звезда, свечи по углам, строгая ориентировка по краям света.
Воздух, земля, вода, огонь.
Кровь, путь, жизнь, смерть.
Костер по центру.
Рядом с костром некромант. И — кристалл для записи. Потом он станет порталом.
А как еще прикажете сохранять координаты другого мира? Только кристалл, надежный и хороший. Стоит такой бриллиант достаточно дорого, но Фелиции было не жалко.
Литте Яне становилось лучше, и ради этого она готова была пять бриллиантов купить — не обеднеет! Муж еще и сам предложил съездить к ювелиру, и хорошие камни выбрал.
Андреас плавно провел рукой над костром. Медленно, словно нехотя, в ночь потекли слова древнего языка. Анна смотрела с восхищением.
Здесь и сейчас Андреас выглядел, как оживший кошмар. Осунулось лицо, загорелись алыми огнями глаза, проявился хищный оскал...
Опасный, жуткий... какая там лопоухая наивность? Сейчас и слово-то это произносить было страшно. Как будто из симпатичного парня, который спорил с ней над расчетами и уплетал пирожки, выглянул кто-то другой.
Опасный, жуткий, но такой притягательный!
Анна почувствовала, как сильно забилось сердце.
Такой мужчина встречается не каждый день... некромант, правда, не заметил хищного взгляда Анны, но его отлично заметила Фелиция.
Все, Андреас. Ты попался в нежные, милые, ухоженные ручки. И с коготками, чтобы, не дай Магия, не вырвался. Но об этом она промолчит.
В костер тем временем летели 'направляющие'. Прах Ларисы, прах родителей Евгения, несколько капель крови Марины... и в какой-то момент вспыхнуло — все!
Загорелись холодным голубоватым светом символы по углам октаграммы.
Заполыхал черным пламенем костер, язык огня, длинный, словно щупальце, метнулся к лежащему бриллианту, принялся его облизывать, перекатывать с боку на бок, камень постепенно темнел.
Андреас стоял посреди всего этого безумия и продолжал читать.
Только вот голос у него становился все глуше и глуше, потом в огонь полетели даже несколько капель крови некроманта, Фелиция знала, что это означает. Магии уже не хватает, требуется жизненная сила...
И словно в ответ на это — завибрировала земля.
На действия Андреаса откликнулся алтарь рода Отт.
Взъярился, почуяв чужака на своей территории, рванулся — уничтожить, раздавить — и тут же смирился. Это не чужак... он чует кровь и силу рода Отт. А чужак просто проводник... так можно, так ничего.
В доме застонала, заметалась на кровати Марина.
Приставленный лекарь тут же влил ей ложку успокоительного. Подействовать на алтарь никак нельзя, ну так хоть остроту ощущений снизить. Для беременной такое не слишком полезно, но выбора нет.
Андреас расправил плечи.
Алтарь держался до последнего, не помогал, хорошо еще — не мешал. Уже когда некромант подстегнул его, только после этого он получил... не то, чтобы доступ, скорее дозволение зачерпнуть из линии силы.
Вот, так-то лучше... поддержи меня, приятель, я ищу твоего хозяина!
Мне нужен Евгений Отт, и я его найду, лучше — с твоей помощью... вот так, помоги мне почувствовать его, позови его сквозь миры и пространство... Андреас точно знал, Евгений Отт, где бы он ни был, сейчас чувствует этот зов.
Обязан!
И он точно жив, алтарь мог бы ошибиться, некромант не ошибается. Жив, здоров, и он... отзывается?
Нет, это что-то другое... ничего. Некромант придет — порядок наведет! Все будут лежать тихо и молча. Рядочками и не ползать.
Медленно, очень медленно стихало сияние. Когда угасли последние искорки, Андреас выдохнул — и наконец, замолчал. Наклонился, поднял с земли камешек.
Бриллиант был абсолютно черным.
— Готово.
И пошатнулся...
Фелиция и Анна кинулись к нему, Анна успела первой, подхватила, вытерла пот со лба.
— Андре, у меня с собой шоколад в термосе, пойдем, я тебя напою...
Некромант был устроен на теплом пледе, второй ему заботливо накинули на плечи: после большого расхода сил Андреас просто зверски мерз, а спустя минуту у него в руках образовалась чашка горячего шоколада. Ровно такого, чтобы пить было комфортно, не обжигаясь и не ожидая, пока он остынет.
А запах!
Андреас сделал пару глотков...
— Литта Анна, я готов на все. Я вас украду, уведу, что хотите... только выходите за меня замуж?
Литта Анна фыркнула и вручила ему пирожок.
— Посмотрим на ваше поведение, тилл Рамос.
— Я же некромант, — Андреас в два укуса разобрался с нежной выпечкой, и получил следующую порцию. — Уммммм... восторг! Манер не обещаю, но на руках носить — готов!
— А мне не с манерами жить, а с мужем, — отрезала Анна.
Фелиция тихонько хихикнула, и боком-боком удалилась в темноту. Побудет она пока в доме Отт. А тут пусть молодые сами разбираются... некромант в семье — отлично!
А портал и еще лучше...
Если повезет, то через несколько дней они отправятся к Евгению. А далее...
Пусть он сам разбирается со своими проблемами! Фелиции и того хватит, что на ее семье ничего не повиснет!
Россия.
— Сколько?
Сеня только вздохнул.
И они вот с ЭТИМ — родственники? Да в жизни не поверишь, увидишь — испугаешься!
Игоряша выглядел так, что на улице встретишь — бегом побежишь! И подальше, подальше... весь какой-то тощий, облезлый, мятый... запах от него, опять же... так и хочется спросить, не сдохла ли у него в кармане большая крыса?
Сеня набил на экране телефона сумму.
Игоряша подумал, исправил одну цифру. Переднюю.
— Столько они не стоят.
— Ага, как же! Ты мне мокруху предлагаешь, баба и ребенок... да за такое втрое брать надо!
— Вот именно! Что там делать-то? Встреть их в подъезде, да и придави по-быстрому? Сонька, дебилка, себе скотину завела, выгуливает ее каждый вечер. Вот, вечером и...
— Ну... ладно! Но часть денег вперед.
— Нет, — Сеня тоже уступать не собирался. — Не денег
Перед носом Игоречка раскачивался маленький белый пакетик. Совсем крохотный. Но порошка там было раза на три или четыре... рука сама потянулась.
— Давай!
— Соглашаешься?
— ДАЙ СЮДА!!!
Пакетик опустился в подставленную ладонь.
— Сделаешь — получишь следующий. И деньги.
— СДЕЛАЮ!
* * *
В нескольких кварталах от этого места, Евгений Отт смотрел на звезды.
Ему не спалось.
Он чувствовал... что он сегодня ощутил?
Алтарь.
Его родовой алтарь... нет, не так, как это было в родном мире. Там ощущения совсем другие, там он ощущается постоянно, словно рядом с тобой стоит стена. Или камин... стоит рядом, греет, опереться на него можно... да, и обжечь может, но пользы от него больше.
А вот сейчас — словно отзвук тепла. Что-то такое, дальнее...
Его ищут?
Кто?
Кто-то из родных? Так-то давно пора... на балкон вышла Соня.
— Еня... сидишь, малыш?
— Виррррр, — согласился Евгений.
Сидит, глядит....
— Знаешь, Енечка, так неспокойно на душе последнее время... как ты думаешь, что сделал Борис Михайлович, получив результаты анализов? Если он их показал Сене, то наверняка ждет нас противный скандал.
Евгений в этом даже и не сомневался. И явится, и скандал будет, но это уже не так страшно. Если что — он свою семью защитить сумеет...
