В любом случае это сенсация, каких в нашем районе не случалось, пожалуй, с тех пор, как в позапрошлом году нас проездом в Петрозаводск почти посетил премьер-министр Российской Федерации Медветко Дмитрий Андреевич."
Газета "Лодейное поле", выпуск от 10 мая 2014 г.
Опровержение
"К сожалению, в статью, опубликованную вчера под заголовком "Свирский Маугли" и вызвавшую необычайно широкий резонанс в, не побоюсь отметить, мировых даже СМИ, вкрался ряд досадных ошибок.
Прежде всего, историческое посещение нашего города премьером Медветко Дмитрием Андреевичем проездом в Петрозаводск едва не имело место не в позапрошлом году, а в январе прошлого года.
Кроме того, на вышедшем из леса гражданине одежда отсутствовала не вовсе, а за исключением галстука, по которому специально для этой цели прибывшие представители руководства соседнего Волховского района легко идентифицировали его как Грустилова Андрея Сергеевича, главу управы муниципального поселения городского типа Новоозёрск, числившегося без вести пропавшим после обрушения недавно построенного моста через реку Паша, где он героически самоотверженно вывел всех рабочих с опасного участка, а сам, увы, не успел, вследствие чего считался без вести пропавшим, а по сути погибшим.
Кроме того, из леса Андрей Сергеевич вышел спокойно и с достоинством, сначала поинтересовавшись у обедающих ходом производимых работ, после чего, подобно Суворову, разделил с ними трапезу с целью получения наилучшего представления о качестве их продовольственного снабжения.
Мэр Новоозёрска намерен приступить к своим обязанностям уже с завтрашнего дня. В правительство Ленинградской области направлено представление о награждении Андрея Сергеевича медалью "За спасение". Кого-то от чего-нибудь."
Россия, Ленинградская область, Волховский район. Интернет-портал "obos.ru".
11:13, 12 мая 2014 г.
"...из-за чего, естественно, возникает вопрос — а действительно ли Акулиничко Григорий Алексеевич, неуважаемый глава нашей, увы, давно уже чересчур дорогой для нас районной администрации погиб, как гласит официальная версия, при обрушении моста, или же его постигла иная, куда более ужасная участь? Наверняка ведь велось следствие, но о результатах его широкой общественности почему-то неизвестно совершенно ничего. Я, разумеется, попытался получить хоть какую-то информацию, однако работники прокуратуры напрочь и даже как-то агрессивно отказываются обсуждать данный вопрос. Единственное, удалось выяснить — у рабочих из бригады к которой вышел наш новоозёрский Маугли — что при выходе из леса при нём наличествовал не только галстук, но и ножницы. Видимо, это были те самые ножницы, которыми была разрезана ленточка при открытии того злосчастного моста, о котором, кстати, тоже как-то ничего не слышно, хотя факт — вопиющий! Теперь, однако, только и пишут о подвиге нашего отважного мэра, а об обрушении совершенно нового моста, к тому же, как выяснилось, ведущего в никуда — молчок.
Один из рабочих рассказал, что ножницы показались ему заляпанными каким-то коричневатым налётом — а не кровью ли несчастного Акулинчина был измазан сей вещьдок, оперативно изъятый следствием, однако в дальнейшем более нигде не упоминавшийся? Рабочий тот, кстати, недавно получил расчёт и убыл к месту постоянного проживания — аж в Полтаву, куда добраться ныне крайне сложно вследствие всеобщего коллапса украинской транспортной системы. В общем..."
Военный городок Комсомольский 14-й отдельной мотострелковой бригады, в/ч 33362. Казарма третьей роты 2-го мотострелкового батальона, временно используемая для размещения призывного контингента, проходящего карантин и курс молодого бойца. Множество призывников, спящих на металлических койках в два яруса. На одной из коек первого яруса Витёк, человек.
05:46, 19 мая 2014 г.
Вот ведь чёрт... Всего-то и поспать практически ничего получилось, часа четыре, а больше не хочется — и это в самые сладкие, по словам товарищей по несчастью, минутки — перед подъёмом. Определяюсь по тени от оконной рамы — сейчас крестовина наложится на угол стенда с обязанностями наряда, дневальный провопит, как ему по уставу положено, "Рота, подъём!", и все забегают, аки наскипидаренные.
Как выяснилось, часть наша числится вроде как в посёлке, не то деревне, не то станице Комсомольский, но на самом деле киломерах в восьми от оной. Или — оного. Прибывали мы как-то уж очень буднично. На КПП стояли, покуривая, дебелые девахи лениво-скучного оторвистого вида, но с очень привычно пристроенными округлых плечах автоматами. Одеты в городской камуфляж, типа милицейского. На нас ноль внимания. Миновав белый прямоугольник в три этажа, надо думать, штаб бригады, с памятниками упокоенным БМП-1 и танку Т-62 перед ним, выехали на обширное заасфальтированное пространство с непонятной разметкой в окружении поносного цвета двух— и одноэтажных бараков, полагаю так, казарм, с белой двухэтажкой столовкой во главе. Неуклюже разминая затекшие ноги, выгрузились с "Уралов". Непонятно. Вроде порядок, но, такое чувство, навели и как бы забросили — пыль, пух какой-то повсюду. Тишина. Только что птички какие-то гургают, горлицы, как мне сказали потом. Кузнечики, опять же, стрекочут, как сумасшедшие, аж звенят. И пустота — будто вымерли все.Сначала построили, как выяснилось, на плацу, потом кто-то из офицеров — их здесь почему-то шакалами называют, за глаза, разумеется — представившийся невнятно, косноязычно толкнул речугу про космические корабли, бороздящие просторы и так далее, после чего нас отвели в духанку — так здесь рота молодого пополнения называется. Встретил нас старший прапорщик лет сорока, коротконогий и крепкий пузанчик, явно с Кавказа — акцент ни с чем не спутаю теперь, после Маги. Этот много не разговаривал, а сходу приступил действовать. Вообще это, как я понял, обычное дело здесь, а может, и вообще в армии — офицеры большей частью сидят в канцелярии или в курилке, трепятся промеж собой о всякой ерунде, командуют же прапора, контрабасы-сержанты или просто контрабасы, а также старослужащие аж второго полугодия службы, с которыми, впрочем, пока не сталкивался. Роль офицеров, такое чувство, сводится преимущественно к получению звездюлей. За всё, что угодно, или вообще ни за что ни про что — такие вот, своего рода, большие мальчики для битья. Младшим, тем вообще многое за свой счёт приходится покупать, вплоть до горючего или краски, вид у них недокормленный, зашуганный и несчастный, особенно у лейтёх. Старлеи и капитаны держатся, большей частью, чуток посолиднее и вид имеют более упитанный, но зачастую и заметно пропитой. Насколько могу судить, у этих уже и доля какая-никакая есть. Пирога. Ну, а если от майора и старше, так и вовсе — барин. На вид, во всяком случае. Хотя орут на них на всех — аж слюной брыжжут. Вышестоящие. Говорят, до мордобоя включительно — но сам не видел.
Тут же переодели в так называемую подменку — не очень целые и без малого до белизны выцветшие хэбэ старого образца, я такие в фильмах видел про советскую ещё армию, и — о боже — кирзачи. С портянками! Кстати, навскидку показались намного удобнее и уж точно легче берцев. Жаль лишь что уж очень поношенные, в неаккуратно выполненных заплатках, однако подошвы в норме — протектор не сносился почти. Советское ещё качество. Ту форму, что на нас была, тут же унесли, сказали, в каптёрке будет храниться, до конца карантина. Как-то, однако, не слишком в это верится. Судя по волчьим взглядам сослуживцев из числа старожилов, мы — добыча.
Мобильники тоже у всех отобрали, пообещав выдавать раз в неделю, по пятницам. Чтоб домой звонили — обязательно. В присутствии сержанта, разумеется. Но по первому разу звонили восьмого — поскольку в пятницу девятое, вроде как праздник.
Тем вечером, действительно, выдали мобилы, и мы по очереди — в присутствии едва ли не полного штата контрабасов во главе с ротным кэпом — звонили домой, рассказать, как у нас здесь всё здорово. Одному дурашке предложили поменяться. Дорогой смартфон Samsung на что-нибудь попрактичнее. Естественно, отказ не предусматривался. По жизни. На моё убожество, надеюсь, охотников не найдётся. Хотя кто знает, как оно дальше будет.
Быстренько переговорил с ма, вроде всё нормально у неё. Голос только грустный.
Праздник же отметили парой яиц каждому, вкрутую. Куриных, в смысле.
Срочников здесь, оказывается, слонами называют, всех без разбора. А если с разбором, то первое полугодие — духи, или дусты, а второе — деды. Есть ещё, говорят, и третья категория — дембеля, то есть те, кому положено уже в запас, но по каким-то причинам ещё в части, но этих не наблюдал ещё. Слышал, невесело им тут приходится, особенно если кто беспредельничал дедом. Мы же по нынешнему статусу вообще никто, и имя нам — запахи. Духами же станем лишь после карантина, а пока таковые вообще отсутствуют как класс, поскольку прежние духи уже произвели себя в дедушки и морально готовятся всячески над нами властвовать. Пока же их к нам сержанты не пускают. Сержантами здесь только контрактники, после учебки или так, называют их здесь контрабасами, или сокращённо — контриками. В основном горцы, наподобие Маги — темноволосые и разнообразно высоких уровней шнобелястости. Держатся дружно, неуверенные попытки выступить подавили мгновенно и жёстко, сразу понагнав страху в горячие и дурные головы — теперь никто и не пытается рыпнуться. Издевательств, впрочем, не наблюдал — скорее умеренно рачительное отношение надсмотрщика к рабам. Почему рабам? А потому что со второго уже дня нас начали вывозить на работы, в основном за пределы части — по каким-то мутным гражданским конторам. Самое простое — погрузка, разгрузка, откопать, раскопать, выкопать, убраться, удобрения, навоз, комбикорм и так далее. Говорят, потом, как сорняки попрут, на поля будут вывозить — полоть. Впрочем, и слава богу — на выезде хоть кормят более-менее. То, что в столовке дают, с виду, может, и неплохо смотрится — подносики, тарелочки, наподобие как в общепитовской столовой, но уже на запах гадость, не говоря о вкусе. Сначала морщились, но как выяснилось, что голод таки не тётка, оказалось к тому же, что ещё и порции, можно сказать, гомеопатические, то есть сдохнуть не сдохнешь, но и чтоб хотя бы более-менее досыта наесться — никак. Так что выездные работы — это навроде праздника живота, кормят незамысловато, но в основном от пуза — сердобольные бабёнки добавки подкладывают, сколько попросишь. Хуже когда выходные. В первые наши здесь пятницу — День Победы — субботу и воскресенье сплошная строевая, причём проводили офицеры, аж со всей части вороньём аэродромно-фуражечным слетелись. Создалось даже впечатление, это им ужасно нравится — наподобие хобби. Странно. На мой взгляд, занятие абсолютно бесполезное с точки зрения боевой подготовки. Другое дело когда в бой строем ходили — тогда да. А теперь — какой смысл. Но портупеи, похоже, с этого самого дела просто балдеют, а который принимает парад, тот аж кончает, показалось. В глазах слёзы, и рукой ритм, ритм — задаёт. Фанат в зад грёбаный. Говорят, это у них в училище — главный предмет. Понятно тогда, почему такие тупые дебилы бесполезные.
Под конец прошлого строевого воскресенья отловили Колюсика. За столовой, у бачков с пищевыми отходами. Побили и обозвали голодняком, а после ещё и чушкарём. Действительно, настоящий чушкарь стал. Грязный, воняет, делает только то, что скажут, лишь жрёт сам, всё, что ни попадя, а взгляд стал бессмысленный, и в то же время заискивающий. Такое чувство, в любое время хоть жопу вылизать готов кому угодно. Падаль. Готов задрот... Пришлось, однако, прикрыть его. Слегка, чтоб вовсе не задолбали. Какой-никакой, а земляк. Здесь это много значит.
Так что в понедельник на работы ехали, как на праздник. Втянулся уже чуток, и неделя прошла — не заметил как.
Вечером пятницы немного забеспокоился — до ма дозвониться не смог. Раз за разом вклинивалсь тётка какая-то гнусным голосом — абонент временно недоступен или находится вне зоны доступа. Может, приняла, отключила, сама отключилась, да и спит — бывает с ней такое. Изредка. Хотя странно — знает же, что по субботам звоню... Ладно... До следующей пятницы, получается так.
В субботу же, слава богу, снова в рабочую команду попал, в городке неподалече припахивали, улицы и всё такое. Впрочем, бог тут ни при чём — Мага обо мне вспомнил. В среду после отбоя — основные дела здесь вообще в основном ночами деляются, как я понял — отвёл к себе в разведроту, с контингентом познакомить и, главное, контингенту меня предъявить. С виду бандит на бандите и уркаганом погоняется. Впрочем, лучше с бандитами, тем с теми, кого они чморят. Вроде данные мои их устроили. Особенно когда с железками показал, что и как могу — у них там спортзал неплохой, прямо в расположении. А когда под конец, вроде как на бис, ещё и с ноутом, не по детски филонившим, разобрался — так и вовсе на ура. Как вернулись, Мага поговорил с сержантом, что наш типа взвод гонял — вот тот и поспособствовал насчёт выезда в субботу. Правда, покормили на этот раз паршивенько, но грела мысль о том, что остальных в это же самое время шагистикой дрочат до упаду. Ненавижу.
В воскресенье тоже повезло — устроили генеральное наведение порядка, естественно, силами молодых, то есть нас. Мне досталось убираться в расположении танкового батальона, где, на первом этаже, и будущая "моя" разведрота расположилась, так что всё нормально прошло. Без эксцессов. Единственное, под конец, когда в комнате досуга, по старинке называемой Ленинской, возиться заканчивал, один из контрабасов-горцев, что лениво переругивались о чём-то перед теликом на непонятном даже мне языке, переключил программу, и в этот самый момент какой-то долговязый хлыщ с экрана, что валяжно, с раздвинутыми худосочными коленями, расположился перед выдающихся бюстовых данных ведущей, изрёк с чувством:
— Потому что она чистая, искренняя и нежная!
— Вы хотите сказать, в сравнении с прочими, кто Вас окружает?
— Нет. Не хочу. В смысле, и это тоже. Но не только. Да и вообще!
Появилась фотография улыбающейся девушки, просто потрясающе красивой. И тут я вдруг узнал в ней — Катрин! Сердце аж трижды просбоило с амплитудой от горла до пяток, сам же распятым по небу чучелом так и застыл на месте, тупо разинув варежку и ничего не соображая... К жизни вернул один из контрабасов, будто взлаяв — Эй, чо встал, душара, да?!
Подхватив швабру с ведром, выметнулся из убранного помещения...
Теперь вот лежу, вспоминаю, и думаю — а правда ли это Катрин была? Очень похожа... Даже не просто очень похожа, такую вот полуулыбку — не столько губами, сколько глазами — я только у неё припомнить могу, более ни у кого, включая всяческих кинодив, моделей и так далее. Или нет? Как теперь вспоминаю, одета была не как обычно, что-то такое скорее классическое, и причёска немного, но другая, и драгоценности эти... Явно не дешовка, насколько об этом можно судить по фотографии, да ещё и мельком подсмотренной на экране. Она дык всегда явную бижутерию предпочитала, утверждая, будто бы носить имитацию дорогого — себя не уважать, причём в особенности если купить что-то действительно стоящее — слабо. Впрочем, особо не переживала по этому поводу, так, во всяком случае, мне казалось... Не было у неё никогда ни огонька того халявного в глазах, ни даже тщательно скрываемой жадности в словах и голосе.
