"А. Всего лишь на это".
-Вы ведь знаете такую, верно? В начале фильма группа солдат насилует и убивает двух женщин, сжигает дотла их убогую лачужку...
Пусти! Да пусти же меня!
Пляска пламени, треск рушащихся перекрытий.
Казуо! Он там! Он там еще! Пусти! Я успею!
Сильные руки в черных перчатках. Столб черного дыма — выше, выше...кажется, неба вовсе не осталось.
"Да что же вы все, сговорились, что ли?"
-...уже в кошачьем обличье. Мотив, как и было мною сказано ранее, чудовищно старый — в те времена простой люд, тем более женщины, не могли и надеяться на отмщение, не заключив союза с кем-то вроде...с вами все в порядке? Вы так побледнели...
Я успею! Успею!
— Все...в порядке, — тряхнув головой, выдохнула Гин. — Просто задумалась...
По лицу хозяина "Очага" никак нельзя было понять, о чем именно он раздумывал в настоящий момент: на миг показалось, что Томоми готов уже что-то сказать — но нет, он лишь тихо качнул головой и занялся своей порцией чая, явно смакуя каждый глоток.
— Извините, так о чем вы говорили?
Дышалось уже чуть свободнее. Отпив из кружки — напиток все еще был горячеват, но по крайней мере его потребление временно избавляло от необходимости отвечать на вопросы — Гин отставила ту в сторону, ожидая новой пространной речи.
— Я говорил, что подобные мотивы были с нами издревле и останутся в искусстве, покуда жив сам человек, — невозмутимо продолжил Томоми. — Разумеется, развиваясь в том или ином направлении. Особенность нашей культуры, если вам угодно — везде опасность, везде неведомые силы ведут свои дела и горе тому, кто привлечет их внимание хоть бы и на долю секунды. Счастье несчастному, если голова с плеч поможет решить проблему. У наших дорогих западных...партнеров веками все складывалось иначе. Наш...подход кажется мне куда более верным.
— Ваш...подход?
— Ну, не мой, конечно же, — рассмеялся ресторатор. — Мы ведь все еще ведем речь о творцах, не забыли? Творцах страха, если желаете, чтобы я был более конкретен. А страх надо уметь преподнести. Он должен быть непобедим. Должен поджидать повсюду. Давить на зрителя. Заставлять его прятаться, трястись всеми поджилками и не оставлять ни малейшего шанса тому, кто осмелится выступить против. Вот это уже будет фильмом, что должен внушать ужас, — серьезным тоном выговаривал Томоми. — Не ужасный фильм, не фильм с ужасами, не фильм с ужасными людьми, а фильм, что...
— Я поняла мысль, — улыбнулась Гин. — Так, по-вашему, единственная возможность избежать кошмара...
-...не сталкиваться с ним вовсе, все верно. Но таковая возможность сценарием не предусмотрена. Поймите, все западные фильмы в данном жанре сводятся к одному — насилию человека над человеком, и пусть даже одна из частей данной формулы может принять несколько иной вид, например, каких-нибудь восставших мертвецов, суть остается прежней. Да и что это за страх, с которым можно запросто разобраться при помощи ружья? — ресторатор рассмеялся вновь, в этот раз уже с откровенной издевкой. — Что это за ужас, я вас спрошу? Какая-нибудь "Техасская резня бензопилой", будь она неладна? Нет, сила, чье внимание по глупости или в силу крайне неудачного стечения обстоятельств привлек человек, должна быть неодолима, подобна поезду, на путях которого вы стоите, не имея ни единой возможности сойти. Вы ведь проходили в школе историю?
— Конечно, правда...
— Значит, вы наверняка в курсе периода Хэйан, — заявил Томоми таким тоном, будто каждому полагалось знать наизусть события каждого же давно прошедшего года или века от начала до конца. — В десятом веке существовал один полководец, Тайра-но-Масакадо.
— А, тот самый, который... — честно попыталась подыграть охотница: подобные нудные истории, будучи рассказаны на школьных уроках, вылетали из второго уха едва ли не раньше, чем попадали в первое.
-...который осмелился на неслыханный доселе шаг, провозгласив себя новым императором, — будто бы вовсе ничего не замечая, тихо проговорил Сейдо. — Не буду напоминать то, что мы оба знаем, но кончилось все известным образом. После разгрома самозванца карательной армией голова его была привезена на обозрение в столицу, что положило начало легенде. Говорят, эта самая голова оживала и летала по ночам...
"Не удивил. Не удивлюсь и тому, если окажется, что неделю назад я прибила его правнучатого племянника".
-...и невзгоды не покидали тех, кто тревожил могилу — например, эпидемию чумы, что разразилась несколькими столетиями позже, обычно приписывают влиянию именно этого мстительного духа. Если у вас будет время, поезжайте в Токио — могила где-то в центре финансового квартала, точно, увы, не скажу. Но скажу, что все здания поблизости построены так, чтобы ни одно окно не выходило на это проклятое место. Такова сила настоящего страха — представьте, что мог бы сделать на подобном материале наш сценарист. А что соорудил бы голливудский выскочка? Один сплошной взрыв на час двадцать, пять минут на противостояние и изложение плана с ядерными боеголовками, еще пять минут на титры и конец, — остановившись единственно для того, чтобы перевести дыхание, хозяин "Очага" поспешил перейти к завершению своей долгой речи. — Впрочем, мы открыты западному влиянию, а они открыты нам — впереди, вот увидите, нас ждут самые причудливые формы их соития...
— На соитие я в "Шагах" уж насмотрелась. Вы ведь про кино, да?
— В том числе, но не только, — согласился Томоми. — Взять, например, современные городские легенды. Вы, конечно, имеете о них представление?
"Ну как бы вам сказать-то. Вон, недавно в морге одну осматривала".
— О некоторых, пожалуй, имею, — уклончиво ответила охотница.
— А тем временем в тех же Штатах это важная составляющая фольклора. У переселенцев, сорвавшихся с родных мест на чужие просторы, остались лишь клочки легенд, принадлежавших тем странам, что они когда-то покинули. Мифологический корпус местного населения был для них, в общем и целом, чужд, но его нельзя было игнорировать, да и первобытные страхи никуда не делись. С годами все это переплелось в довольно занимательную систему — и вот вам, пожалуйста, целый набор баек от крокодилов в канализации и клоунов-убийц до недавно вошедших в моду гостей из космоса и людей в черном, что идут с ними рука об руку. И конечно же, всегда есть дальний родственник друга знакомого, который все видел своими глазами. А если потрудиться и найти его, окажется, что он тоже лишь слышал где-то какой-то звон, не имея о нем ни малейшего представления, — ресторатор улыбнулся. — У нас, впрочем, творится то же самое — старые кайданы переправляются на новый лад. Сказка про коровью голову, Красный Плащ, женщину с ножницами, проклятые игровые автоматы, деревни, где не действуют законы...загляните на собрание якудза — удивитесь, насколько близко такие места, — не сдержав очередной усмешки, Томоми отставил опустевшую кружку подальше от края стола. — Можно продолжать и продолжать. Подождите еще лет десять — я вам обещаю, дойдет до проклятых видеокассет...
Охотница едва заметно вздрогнула — слухи, как им и пристало, распространялись не просто быстро, а очень быстро. О вернувшейся на улицы легенде успел узнать даже этот, наверное, самый одинокий из ее знакомых — интересно, нашлось бы у него что сказать, будь он с ней в том морге, где легенда закончила свой путь?
— Я, наверное, изрядно утомил вас своей болтовней... — немного помолчав, выдал ресторатор. — Если хотите допить чай в одиночестве, могу немедленно...
-Нет-нет, все в порядке, — вежливо улыбнулась девушка, вновь наполнив свою чашку. — Так что, на ваш взгляд, будет с кино в будущем? Меньше ожидания, больше дела? Я вся внимание, правда...
Зрелище хозяина "Очага", рассуждающего о высших материях пополам с фильмами ужасов, одновременно забавляло и расслабляло — отчасти даже хотелось, чтобы это продлилось чуть подольше. Чудаковатый малый в старинных одеждах говорил с таким жаром, словно готов был ответить головой за каждое слово — вдвойне смешно и странно было понимать, как хорошо он разбирается в вещах, к которым якобы питает отвращение. Маскарад, поддерживаемый им перед клиентами, с каждой новой их встречей сползал все сильней — интересно, дождется ли она когда-нибудь настоящего Томоми?
— Можно и так сказать, — ресторатор пожал плечами. — Как я уже говорил, западное творчество сводится к противостоянию конкретных персон, наше же — на взаимодействии с чем-то более тонким, едва доступным пониманию. Тем, что всегда было рядом и что нельзя усмирить, что само не сможет остановиться, даже если пожелает. Уверен, действие в будущем станет более живым и скоротечным, на сценарий пойдут сотни и сотни листов, зрителя будут стараться удивить старыми приемами, выполненными по новым технологиям, но суть останется прежней. Говоря о нашем кино в соответствующем жанре...что ж, я полагаю, злая сила по-прежнему будет напоминать о себе, ее все так же нельзя будет изгнать ни мечом, ни пулей...она, как и положено, будет везде — в каждой травинке, каждом камушке, будет, подстраиваясь под современные реалии, использовать все те плоды прогресса, которым человек уже давно привык слепо доверять. И точно так же обернет себе на пользу то, что человек, выросший в так называемом цивилизованном обществе, позабыл все, что когда-то давало ему возможность выстоять пред лицом потусторонней опасности, предпочтя с рождения до смерти оставаться в сытом, благополучном, лишенном чудес мирке, где все поддается объяснению и ничто не заслуживает внимания больше, чем повседневные дела. Был бы очень рад, если бы в каком-нибудь фильме решились продемонстрировать, к чему ведет подобная забывчивость — к опустевшим, мертвым городам, где ни одна душа не сумела себя защитить, — в который раз поправив очки, ресторатор поспешил закончить. — Сказанное мною, Сейдо Томоми, в пятьдесят шестом году эпохи Сёва, девятого дня месяца первого, суть чистая правда, — театрально склонив голову, хозяин "Очага" дождался последовавших за тем хлопков и от души рассмеялся.
— Орден "За приятную беседу" ваш, — выдохнула Гин. — Дайте только вспомню, куда его задевала.
— О, не стоит благодарности, я... — хлопок двери и резкие, торопливые шаги заставили Томоми буквально подскочить на своем месте. — Доброго вам утра, Ониши-сан! Я вижу, вы немного...
— Доброго, доброго, — буквально влетевший в зал Казуо был хмур и немногословен. — Сегодня без обеда.
— Совсем? Я бы мог предложить...
На стол упала тень. Повернув голову, охотница заглянула в лицо начальства — ответный взгляд покрасневших глаз был полон такой усталости, что Гин на мгновение растеряла все мысли до единой.
— Плати и собирайся, — вместо приветствия произнес Казуо.
— Я хотела третью кружку...
— Некогда, — холодно оборвал ее шеф. — Сейдо, заверни с собой что-нибудь, как обычно. Мы торопимся.
— Сию секунду, — коротко кивнув, Томоми нырнул во тьму соседнего закутка.
— Что-то мы сегодня совсем не в духе, — буркнула Гин, поднимаясь из-за стола — настроение начальства будто уже начало по капле перетекать к ней. — Дай хоть туалет навещу.
— Две минуты. Жду в машине, — бесцветным тоном выговорил Казуо, выкладывая на стол банкноты.
— Сдачи не надо, Сейдо-сан! — крикнула охотница в сторону кухни, вытряхивая уже свою плату на скатерть. — Всего вам доброго!
— Приходите еще!
Последние слова хозяина "Очага" были ожидаемо теплыми — но ледяная улица, в которую она совсем скоро вывалилась, застегивая на ходу воротник, растворила их без остатка, не пощадив даже эха.
По городу они кружили добрых полчаса: машина Казуо сворачивала с одной улочки на другую, пересекала занесенные снегом проспекты, ныряла в короткие проулки и, спустя минуту или две, вновь вырывалась на очередной оживленный перекресток. После плотного обеда отчаянно хотелось спать, но каждый раз, когда голова Гин готова была опуститься на грудь, а глаза — затвориться, начальство закладывало невесть какой по счету резкий поворот, заставляя вздрогнуть вначале машину, а следом и засыпающую на ходу охотницу. Конца и края маневрам видно не было, причин в измученной голове набралось уже около десятка, но сухое, холодное "Позже" было и оставалось единственным ответом, что бросал Ониши, едва расцепляя обветренные губы.
Гордиев узел маршрута оказался разорван у многоэтажной стоянки какого-то офисного здания: заехав внутрь, Казуо сбавил скорость. Этаж за этажом оставались позади, пока машина не забралась на последний — и даже там Ониши не пожелал остановиться сразу, на первом попавшемся месте.
— Шеф, знаете, как это со стороны выглядит?
Напряженное молчание было ей ответом — сдаваться, однако, охотница вовсе не желала. Что угодно, любая грубость или гневная отповедь были лучше этого проклятого молчания, тишины, что тянула нервы уже слишком давно, слишком долго.
— Взрослый мужчина и молодая девушка в автомобиле...
Машина проехала мимо внушительных размеров колонны, устремившись к очерченному белой краской прямоугольнику.
— Мужчина ищет укромное местечко...
Поворот, резкая остановка. Прикусив губу, Казуо сдал чуть назад, намереваясь поставить машину ровнее.
-...чтобы заняться чем-то, не предназначенным для чужих глаз...
— Подростковые фантазии можешь оставить при себе, — вытянув шею и вглядевшись в зеркало заднего вида, раздраженно бросил Казуо.
— Эй, я тебя развеселить пытаюсь, а ты ругаешься, — недовольно протянула Гин. — Вначале этот охламон ресторанный травмы детства мне напоминает, теперь вот ты грубишь...слушай, да что случилось-то? Во что такое мы вляпались? Я думала, мы у Томоми все обговорим, ну, дома на худой конец, а ты куда нас завез? В самую...
Постукивая пальцем по рулю, Казуо молчал — мерно гудящие стеклоподъемники наглухо затворили окна, сообщив о конце работы негромким щелчком. Погас свет, скрипнул выдергиваемый из замка ключ. Вытащив из внутреннего кармана пальто какой-то комочек, замотанный в темно-серую тряпицу, Ониши сдавил его до противного влажного треска, после чего выпустил наружу тонкую нить и осторожно подвесил на стекло.
Странный предмет выглядел на редкость невзрачно, больше всего напоминая нечто, выуженное из мусорного бака. От амулетов, которые можно было без труда достать в любой храмовой лавочке, подобные вещи — это Гин вспомнила столь же быстро — отличала еще пара деталей, помимо общей невзрачности. Например, внутрь храмовых безделушек обычно не засовывали ничьи внутренности...
Шум огромных вентиляторов, рядом с которыми припарковался Ониши и для которых затворенные окна были лишь препятствием, но вовсе не непреодолимой преградой, резко оборвался: внутрь более не проникало ни гула вращающихся лопастей, ни иных звуков. Вероятнее всего, простой побочный эффект — основной, если она хоть что-то понимала в магии и подобных вещицах, должен был надежно заглушить разговор, что будет вестись внутри. Отчасти так и подмывало выскочить наружу и проверить, действительно ли шеф, находясь в машине, ничего не услышит — но по одному тяжелому взгляду Казуо было очевидно, что шуток в своем нынешнем состоянии он не оценит.
