Зверь лютый Книга 40 Нашествие

Миссионер покрутил головой и, отсмеявшись, продолжил:

— Да уж, рассмешил-позабавил. Экий ты, Ростик... молодой ещё.

Берладник стоял красный, униженный. Ляпнул не подумавши. Да зарубить бы этого... собеседника! А что "авторитеты" скажут? Они-то не впишутся. Как бы не наоборот — его головой свои спасут.

Вариант "каждому рюриковичу причастие в земле Русской" Берладника не устраивал совершенно. Перспектива оказаться начальником волости где-нибудь в Карачеве или в Вышнем Волочке пугала. Только Галич! В РИ он за это поведёт дружину в самоубийственную атаку, попадёт в плен, смерть примет.

В АИ, участвуя в разгроме мадьяр, он получает возможность выкроить себе немалое княжество в богатых землях под защитой новой власти. Тоже не просто, но есть надежда.

Через месяц Берладник повёл ватаги речных пиратов вверх по Дунаю, выжигая мадьярские поселения у реки. Брать крепости пиратская вольница не могла. Но она хорошо связала гарнизоны, не давая им уйти в степи, где шайки разных князьцов, радетелей за валашскую, или иную какую, самоидентичность, громили усадьбы мадьярских владетелей. А ещё берладники сделали непроходимой главную дорогу региона — Дунай. Купеческие караваны, переброска войск, да просто — грамотку послать, стало невозможно.

Пиратам — добыча, князю — удел, половцам — "новая родина", Византии — города на Адриатике, Руси — мирная Степь. Всем хорошо. Почти всем.

Конец сто пятьдесят девятой части

Часть 160 "На Дону, на Доне гулевали кони..."

Глава 826

В конце марта на Оке прошёл ледоход, и мастера вытянули на чистую воду "обновку" — пароход "Чёрный дрозд". Первая машинка в серии, первый в новом классе: пароход пассажирский.

Если кто представляет себе круизный лайнер, типа бегающих по Волге в 21 в., то — нет. Спас.жилеты не раздают, водки не наливают, танцплощадка отсутствует, туристов нет. Плавучий штабной вагон.

Тут я должен вырывать из себя волосы, далеко плеваться и на мате разговаривать. Перечисляя всё, что сделано не так или вообще не сделано. А можно наоборот: восхищаться и восторгаться от того, как много — уже.

Корабль — любой — есть сумма нескольких — десятков, сотен — технологий. Собранных в узел, согласованных и синхронизированных между собой. Индикатор уровня.

Архаизмы — пачками. Корпус деревянный. Хотя и на стальном каркасе. Отчего на морду кораблика пришлось навешивать гибрид накомарника и кенгурятника: поймать льдину или, позже, топляк — очень не хочется. Воду из реки — вёдрами. Почему?! У нас же нормальная помпа придонную воду откачивает! — Виноваты, княже, не подумали.

А почему печка в камбузе дровяная? — Молодец, не спросил, сам понял: на всякий случай.

Главное: паро-электро-ход. Топка, парогенератор, две лёгкие турбины Лаваля, два электрогенератора, два электропривода на два "пёрышка". Почему все по два? Потому что я не верю, что это будет работать без поломок. Пол-трюма запчастями забита. Вторые пол — дрова. А для барахла человеков... есть закуток.

Я, было, разогнался на угле поплавать. Ага. Уголь в наших лесах и степях не растёт. Его надо сперва сделать, потом в нужную точку отвести. Там складировать и хранить при оптимальных условиях. На регулярных маршрутах — нормально. А вот когда первый раз...

Электричество даёт три важных вещи.

Не надо дёргать турбины при изменении режима движения. Может, даже и доживут до конца похода.

Лампочки Нерста. Весь пароход сияет огнями. Мощные прожектора на носу и на корме. Возможность хода в темноте.

Мачт с парусами, как была на "Чёрной Иволге", нет. Но одна торчит — радиомачта.

* * *

"Так что ж вы гады, ботик потопили!

Ведь был там новый патефон.

И портрет Эдиты Пьехи,

И курительный салон".

Ни патефона, ни портрета, ни курительного салона. Не курят здесь. И вообще: не ботик. Отчего есть надежда, что не потопят.

* * *

Эдакая двухпалубная лоханка. Под первой палубой — трюм. Двигательная установка, ЗиП и горючее типа "щепа древесная". На палубе — жилые и производственные помещения. На их крыше — вторая палуба. С рубкой, трубами, мачтой, прожекторами... И четыре стационарных пневмопулемёта. Чего ж не подцепить компрессор, коли напруга постоянно?

В целом... не лайнер. Скромненько. Но для 12 в. — вау! Звездолёт!

Летает, но низенько. Что-то уровня вёрст 15 в час. Против течения — 10 км/час. Но оно делает это непрерывно! Не уставая! Не засыпая! Видя в темноте!

В сутки — 220-250 вёрст. Столько даже тумены Батыя не делали! А тут лежишь себе на диванчике, книжки почитываешь, мысли пописываешь, кваску холодненького по желанию, отбивные телячьи с пылу с жару, гири для разминки потаскал, в душ сходил... Стоп. А вода где? Как вытекла?! Душевые переделать. Краны... они что, разорить меня решили? А это "совмещённый санузел"? Факеншит! Ничего кроме дырки в полу и вообразить не могут?! А куда это всё? Неужели прямиком в реку...?!

Как я уже говорил, корабль — венец обширного пучка технологий. Есть среди них и... недоразвитые.

У Тулы вошли в Ивановский канал. Я, помятуя о проблемах Петра Великого и таковой же, но Екатерины, весьма переживал насчёт достаточности воды. Зря. Воды — достаточно. Присутствующие лесные массивы, небольшие размеры запашки в округе, позволяют избегать усыхания почвы. Ситуация меняется не в лучшую сторону. Придётся разворачивать здешних жителей. Административно-полицейскими методами.

Нормальному здешнему крестьянину плевать на уровень воды в канале. Ему даже на уменьшение влаги в пахотном слое плевать, если изменения происходят медленно. Засуха? Недород? Пошли дальше. Новое место искать и портить.

Это — норма. "Кочующие земледельцы". Прикрепить к земле? "Крепостное право"? — Тоже плохо. И чего делать? Полицейская диктатура? За порубку пойменного леса — 6 лет каторги?

Лес для русского крестьянина — враг. Он его сводит, выжигает. А здесь нужно насаждать. Не садик возле домика, а гектары и вёрсты. А они не умеют. Не в смысле: взять саженец, выкопать ямку, воткнуть, засыпать, полить. Это-то понятно. Нет самой идеи так сделать. Зачем? Оно ж само растёт. Не, деды и прадеды такой глупостью не занимались.

Картинки южнорусских степей в 21 в. сверху видели? Чёткие линии лесополос. Пятна лесов, закрывающие расползающиеся, рвущие землю лапы оврагов. Люди сделали. Коммуняки. Теперь — моя забота.

"Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Весь юг, все то пространство, которое составит Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено-золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем... Черт вас возьми, степи, как вы хороши!..".

Да, чёрт вас возьми. Хороши. Переделать. Для нужд человеческих. Но не испортить.

"Дрозд" вывалился в Дон возле устья Непрядвы, погудел на три тона, не то приветствуя, не то пугая людей на берегу, и побежал вниз, уже не вычитая, а прибавляя скорость речного течения к своей собственной.

Мы шли к Донской Переволоке, к изгибу Дона в том месте, где он более всего отклоняется к востоку, с тем, чтобы повернуть на юго-запад и устремить воды свои к Азовскому морю.

Место это, наиболее близкое к Волге, известно с глубокой древности. Из недавнего вспомню пассаж о Долгоруком, который именно сюда пришёл, поджидая половцев, собираясь нанять их для очередного похода на Русь. Этакое место встречи, которое "изменить нельзя". Увы, в тот раз половцев не сыскалось. Вот всегда они есть, а нынче, почему-то, нет. Не дождавшись "партнёров", Юрий Долгорукий вернулся на Русь "несолоно хлебавши".

Вывернулись из-за очередного берегового мыса и далеко впереди, на правом, высоком, обрывистом берегу Дона, увидели цветные пятнышки. До них ещё пара поворотов, но высоко — далеко видать.

Донская Лука. Справа юго-восточный край Среднерусской возвышенности — Донская гряда. Местность пересеченная, малонаселённая, с малым количеством пресной воды. Береговой рельеф изрезан огромными оврагами и балками, с перепадом высот более сотни метров на участках в пару километров и менее, с крутыми обрывами прямо на берегу реки. Левый берег — низменные, хорошо обводненные территории, прорезанные старыми руслами, старицами, озерцами и озёрами, которые оставлял Дон, размывая высокий правый берег, постепенно смещаясь к западу в течение тысячелетий.

Высоченные, в сотню метров, береговые "горы" — стена древнего берега, рассечённая оврагами. Пятна зелени по самому верху белых скал, выплесками проглядывают в устьях оврагов. И сплошное буйное зелёное море от подножья "гор" до уреза воды. Джунгли, факеншит! Так и ждёшь, что из-под очередного "ракитова кусточка" вылезет "крокодил зелёный".

С горы поблёскивает гелиограф:

— Княже! Хан Алу Бонякович рад приветствовать князя Ивана Юрьевича. Приглашает в гости, спрашивает прислать ли коней.

— Приглашение принимаю с благодарностью. Коней не надо — свои есть.

Кони — постоянная проблема. Лодка на шесть гребцов — один конь. Да и то... кормщик, любуясь конской задницей и регулярно получая хвостом по морде... очень не доволен.

В записях о действиях викингов в Европе постоянно отмечают: они не везли с собой коней, но, высадившись на побережье, захватывали лошадей у местных. Именно для перевозки коней в эту эпоху появляются специализированные типы судов: усиер на юге, кнорр на севере.

Ещё хуже на Руси. Трафик идёт по рекам, вниз коней можно на барке или даже на плоту с коновязью везти. Гридни — конные воины, но транспортировать коня против течения — никаких гридней не хватит. Вот откуда отмазка Ярика Черниговского: а мы не знали, а мы пешие пришли. Об этом я уже. Или поход Всеволода Великое Гнездо на Булгар в РИ: туда-то все плывут вместе, а назад пешцы с трофеями водой, а конная дружина через земли мордвы верхами.

Паровая машина позволяет тащить большое судно. На котором можно и коней разместить. Немного, с десяток.

Коллеги, доводилось ли вам путешествовать на круизере с конюшней на палубе? Попробуйте, воспоминания буду-у-ут... Не только про запах. Не знаю почему, но у коней на движущемся корабле меняется режим сна. Вдруг среди ночи вскинется один такой. И давай молотить копытами по загородкам. Потом... Его уже давно успокоили, а жители парохода всё пытаются найти способ заново заснуть. Успокоительное ищут, секс-йогу проповедуют, ходят друг другу в гости, общаются... а потом весь день как очень ленивые голубцы.

* * *

" — Цилечка, дорогая, что у нас на ужин?

— Очень ленивые голубцы.

— Это как?

— Капуста на лоджии, фарш в морозилке".

У нас "очень ленивые голубцы" прям с до-завтрака.

* * *

Скинули сходни на берег, свели коней. Сивко глаз карий косит:

— Ну чё, хозяин? Застоялся я. Давай на ту горушку сбегаем. Красиво там, поди.

Эстет саврасый, дизайнер ландшафтный, четырёхкопытный.

— Поехали.

Сеунчей от Алу повёл нас куда-то вбок, потом тропкой по оврагу и вывел к ханскому шатру.

Да уж. Прибарахлился парень. Я прежде таких здоровущих юрт и не видывал. Под двести квадратов площади, углы, как у китайской пагоды, кверху загнуты. Стены расшиты травяным узором разноцветными нитками. Полог — и вовсе произведение искусства. Жар-птицы, львы... а нитки как бы не шёлк.

Шатёр на самом верху "горы", "спиной" к реке. Перед ним — широкая низина, по краям другие шатры. Тоже богатые, но по сравнению... Ханьё степное съехалось.

Перед супер-шатром, перед золотыми жар-птицами вышитыми, сам стоит. Тоже весь в изукрашенном. Воспитанник мой, Алу. То был мальчишка тощий да сопливый, а то... "настоящий полковник". В смысле: натуральный каган. Может, Андрей прав? Жизнь людей сильно меняет.

— Здравствуй князь Иван Юрьевич. Я рад тебя видеть. Можно я тебя обниму?

— А твои, которые из под каждого угла зырят...?

— А плевать мне на этих... зырян.

Ну, я руки в распах. И он ко мне бегом на грудь. И прижался. А парня-то трясёт. Оторвался от меня, в лицо глядит, улыбается, а в глазах слёзы стоят.

Вот же блин же. "Тяжела ты шапка Мономаха". И не Мономаха, а тяжела. Не перегрузил ли я парня? Своими злокозненными хитромудростями. Ежели я ошибся, если ему каганат не по плечу, то... будет плохо. Прежде всего — кыпчакам. Их придётся в ноль выбивать. И мы на Руси тоже... горяченького нахлебаемся.

— Ну-ну, всё будет хорошо. Вот же встретились. А я тебе жену привёз.

Всё. И слёзы высохли, и сопли вылетели.

— К-какую жену? У меня же есть. Целый гарем. Небольшой, правда. Но мне хватает. А ещё меня Цыба научила... ну... как с женщинами...

Как он краснеет! Как девица нецелованная. С гаремом. Впрочем, вспоминая Цыбу, я и сам покраснеть могу.

— Жену — законную. Христианскую.

— З-зачем?

— Ключ. От мадьярского королевства. Для тебя и твоего народа.

Да, если кувалдой по темечку, или словами, как я сейчас — полностью выбивает сентиментальность. Их эмоций остаются только:

— Чё?! Ё! Нуних...!

Несколько позже приходит ошарашенно-бессмысленное:

— Дык вона оно как...

Мы забрались в его огромное сооружение. Изнутри выстлано коврами и разгорожено занавесями. Отчего пришлось пройтись по закоулкам, выгоняя прислугу и парочку дежурных наложниц.

Хорошенькие. Вкус Алу у меня отторжения не вызывает, но ручки свои шаловливые... Гарем от арабского "харам". В смысле: низя!

— А эта... ну... которую ты привёз... она... ну... сильно страшная... или как?

— Она мадьярка, а не половчанка. Чуть старше твоих. На мой вкус — хорошенькая.

— А... а ты с ней... Она твоя... ну... наложница?

Это тема уже не самцовой гордости гиббона: я — всех! Кого увидел!

Тут уже вопрос "чести государя". В разных вариантах конкретного социума. Можно вспомнить фразу Наполеона о "пользованной посуде" применительно к королеве Пруссии. Что речь о многодетной замужней женщине — плевать, а вот любовников быть не должно.

Принять в жёны наложницу из гарема султана — награда и честь для вельможи в султанате. Для суверенного владыки — унижение, признание своей подчинённости. При том купить на торгу рабыню, без родословной, неизвестно из под кого, "с улицы", и сделать её наложницей — нормально, три дня карантина.