— Почему нет? — Уилл был озадачен раздражением, прозвучавшим в его собственном голосе. Он был рад видеть, что его отец, казалось, ничего не заметил.
— Они слишком далеко. Они просто слишком далеко. — Он посмотрел сквозь плексигласовый купол на осколки света. — Эти люди, Гринберг и Азимов: они жили, сколько, тысячу лет назад?
— Двадцатый, двадцать первый век. Где-то там.
— Ты знаешь о том новом корабле, который используется во внешней системе? "Эксплорер"?
— С термоядерными двигателями, — сказал мальчик.
— Да. Ты знаешь, какова его максимальная зарегистрированная скорость?
— Около двухсот тысяч километров в час.
— Намного быстрее, чем все, что когда-либо видел Гринберг. В любом случае, если бы они запустили "Эксплорер" к Альфе Центавра в то время, когда были написаны эти истории, с такой скоростью, знаешь ли ты, какое расстояние они бы преодолели к настоящему времени?
Уилл понятия не имел. Он думал, что они уже давно прибыли бы на место, но понимал, что это не ответ. Его отец достал мини-компьютер, нажал несколько кнопок и улыбнулся. — Около пяти процентов. — "Эксплореру" потребовалось бы еще девятнадцать тысяч лет, чтобы добраться туда.
— Долгая поездка, — неохотно сказал Уилл.
— Не помешало бы взять с собой хорошую книгу.
Мальчик молчал.
— Это не значит, что мы не пытались, Уилл. Где-то за пределами Марса есть искусственный мир, наполовину построенный. Они собирались создать полноценную колонию, с людьми, сельскохозяйственными животными, озерами, лесами, со всем остальным.
— Что случилось?
— Это слишком далеко. Черт возьми, Уилл, жизнь здесь прекрасна. Люди счастливы. В Солнечной системе полно недвижимости, если кто-то захочет переехать. В конце концов, на корабль-мир не хватило добровольцев. Я имею в виду, какой в этом смысл? Люди, которые поедут, лишат своих детей возможности вести нормальную жизнь. Как бы ты отнесся к тому, чтобы провести всю жизнь в туннеле? Никаких пляжей. Во всяком случае, не настоящих. Никакого солнечного света. Никаких новых мест для изучения. И ради чего? До выигрыша так далеко, что на самом деле никакого выигрыша нет.
— В рассказах, — сказал Уилл, — корабли очень быстрые.
— Я уверен. Но даже если путешествовать с помощью светового луча, звезды расположены очень далеко друг от друга. А корабль не может развить и малой доли такой скорости, потому что он движется не в вакууме. При скорости, скажем, в одну десятую скорости света, даже несколько атомов, пролетевших перед ним, разнесли бы его на части.
Снаружи на снегу горели голубые рождественские гирлянды. — Они были бы разочарованы, — сказал мальчик, — тем, как все обернулось.
— Кто бы мог подумать?
— Бенфорд. Робинсон. Шеффилд.
Отец снова заглянул в оглавление. — О, — сказал он. Лениво пролистал страницы. — Может быть, и нет. Конечно, трудно сказать наверняка, когда имеешь дело с людьми, которых не знаешь. Но мы покончили с войнами, демографическими проблемами, экологическими кризисами, пограничными спорами, расовой рознью. Сейчас все питаются достаточно хорошо, и впервые в своей истории человечество остается единым целым. Подозреваю, что если бы кто-нибудь смог встретить, скажем, — он перевернул несколько страниц, — Джека Вэнса и спросить его, согласился бы он жить в таком мире, он был бы в восторге. Любой здравомыслящий человек согласился бы. Он бы послал к черту звезды!
— Нет! — глаза мальчика вспыхнули. — Он не был бы удовлетворен. Никто из них не был бы удовлетворен.
— Ну, я не думаю, что это имеет значение. Физический закон таков, каков он есть, и он не принимает во внимание, одобряем мы его или нет. Уилл, если бы эти идеи не стали устаревшими и абсурдными, книги такого рода не исчезли бы. Я имею в виду, мы бы даже не узнали о "Великих историях космической эры", если бы кто-то не положил копию этой книги в капсулу времени. Это должно тебе сказать кое о чем. — Он встал. — Мне пора, малыш. Нельзя игнорировать гостей.
— Но, — сказал мальчик, — ты не можешь быть в этом уверен. Может быть, раньше просто не было подходящего времени. Может быть, у них закончились деньги. Может быть, нам всем нужно работать сообща, чтобы сделать это. — Он откинулся на подушку. Его отец поднял руки ладонями вверх в старом жесте капитуляции, который он всегда использовал, когда игра складывалась не в его пользу. — Мы могли бы сделать это сейчас, папа, — продолжил Уилл. — Есть способ построить "Космический Бигл". Каким-нибудь образом.
— Дай мне знать, если разберешься с этим, сынок. — Свет погас, и дверь открылась. — Но тебе придется сделать это самому. Никто другой об этом не задумывается. Никто не задумывался на протяжении веков.
Снег так и не выпал. И пока Уилл Катлер смотрел сквозь плексигласовый купол на далекие звезды, тысячи других людей тоже открывали для себя Уиллиса, Суонвика, Типтри и Старджона. Они жили в десятках городов на родной Венере Уилла. И они играли на прохладных зеленых холмах Земли и возделывали плодородные марсианские низменности; они прятались в отдаленных убежищах среди астероидов и наблюдали за небом с серебряных башен под огромными хрустальными полушариями Ио, Титана и Миранды.
Древний призыв пронесся по всем мирам, призрачный, соблазнительный, непреодолимый. Старые мечтатели снова устремились к звездам.
МИССИЯ
Они смотрели вниз на пыльную бурю, несущуюся по поверхности Марса, когда пришла передача. — "Венчур", мы теряем контроль над ситуацией. Чума повсюду. Не знаю, сколько еще мы сможем удерживать станцию открытой. Отмените посадку и возвращайтесь.
В затемненной кабине мигнули индикаторы состояния. Элис посмотрела на него печальными глазами, но долгое время никто ничего не говорил.
— Томми. — Далекий голос утратил свою безличную интонацию. — Мы постараемся придерживаться этого... — И передача взорвалась треском помех.
Томми оглянулся на остальных. — Что вы об этом думаете? — спросил он.
Фрэнк уставился на радиоприемник. — Совершим посадку. Мы не можем вернуться, не совершив посадку.
Элис кивнула. — Да. — Ее глаза заблестели в свете приборов. — Сделаем это.
Томми глубоко вздохнул. Внизу, в нижних широтах, бушевал шторм.
— Он прилетел из-за реки, с востока. Вон там, Томми, сразу за домом Гарпи. И пролетел прямо мимо того места, где мы сейчас стоим, и коснулся земли, возможно, там, возле амбара. Конечно, продолжил движение, потому что это была самая стремительная штука, которую я когда-либо видел, вся в огнях.
— Ты, наверное, никогда не видел самолет, не так ли? Ну, они действительно представляют собой нечто, особенно ночью. И особенно этот, потому что на самом деле это был вовсе не самолет. Это было то, чем они занимались на станции, это было на орбите, и когда миссия на Марс вернулась, это был единственный способ вернуться домой.
— Потому что, — сказал Томми, — к тому времени все уже было закрыто.
— Верно. Смерти начались восемь месяцев назад, и там просто никого не осталось.
Томми окинул взглядом равнину, прослеживая глиссаду, идущую от леса на востоке, мимо дома Гарпи, мимо полуразрушенных ангаров и хозяйственных построек, о которых все говорили, что в них водятся привидения, мимо места, где они сидели верхом на лошадях. И дальше, в ночь. Небо было холодным, сырым и угрожающим.
— Это была такая же ночь, как эта, — сказал дядя Гарольд. — Промозглая. — Только что начался дождь.
Он представил, как он приближается, залитый светом, а внутри трое астронавтов нащупывают землю, словно не уверены, что она там есть.
— Зачем они прилетели сюда, чтобы приземлиться, дядя Гарольд? — Томми и раньше слышал обрывки этой истории о том, как он попал в Уорнер-Роббинс, и о том, как люди уехали на лошадях из города, а астронавты вышли и просто ушли, и больше их никто никогда не видел. Но это никогда не имело для него большого значения, пока он не переехал жить в Уорнер-Роббинс за несколько дней до этого. После смерти его матери. И не приехал сюда, чтобы увидеть место, где упал посадочный модуль.
— Никто точно не знает, Томми, — сказал дядя Гарольд. — Я имею в виду, они просто остановились. Ну, не совсем остановились. Они как бы подпрыгивали вверх-вниз, сломали крыло и, наконец, развернулись и перевернулись.
— Он что, загорелся?
— Нет. Просто лежал там в темноте, как большая мертвая птица.
— А астронавты?..
— Ну, как я уже сказал, они выбрались, все трое...
— Что случилось с четвертым? Миссис Тейлор сказала, что в операции участвовало четверо.
— Так написано в книгах, но выбрались только трое. И они ушли на запад. В сторону Мейкона.
— Мейкон далеко. Почему ты позволил им это сделать?
— Я не позволял им этого делать, Томми. Они, по сути, сделали это сами. Гораций Киттерн и Мак Уиллоуби поехали за ними. Спросили, не пострадали ли они. Могут ли они что-нибудь сделать. Но астронавты даже не замедлили шаг, просто помахали и сказали, что все в порядке. Сказали, что вернутся позже за посадочным модулем. В тот момент я подумал, что, возможно, они нас боятся. Боялись, что мы заразились.
— И они действительно так и не вернулись?
— Нет. Больше я их никогда не видел.
— А как насчет Мейкона?
— В Мейконе к тому времени уже никого не было, Мейкон обезлюдел рано.
— Весь город?
— Насколько нам известно.
Томми представил, как они уходят в ночь. Под дождь.
Дядя Гарольд ехал верхом на Монти. Лошадь замерзла. От нее повеяло морозом, и он похлопал животное по боку. — Томми, в то время мне было не так много лет, как тебе. Я ничего не мог поделать. Или кто-нибудь другой.
Томми перенес центр тяжести. Поук пошевелился под ним, и с деревьев подул холодный ветер. Начался дождь. — Что случилось с посадочным модулем? — спросил он.
Гарольд развернул Монти. Направился к дому. — Что случилось с посадочным модулем? — переспросил он, как будто вопрос озадачил его. — Давай вернемся в дом, и я покажу тебе.
Он был рад забраться в сарай и укрыться от ветра. Они расседлали лошадей, напоили их и закрыли в стойлах. Затем дядя Гарольд взял фонарь и повел его к задней двери, где хранилось снаряжение. — Тут. — Он указал на плуг.
— И там. — Лопата.
— И здесь. — Хомут для бригады.
— И здесь. — Скобы для фургона. — Мы использовали немного тефлона, чтобы обвязать с помощью проволоки главный дом. Для изоляции.
Томми сначала не понял. А дядя Гарольд продолжал: — Ты все еще можешь видеть плитки. Они видны снаружи посадочного модуля. Мы использовали их для облицовки плавильной печи у Джимми. И городского морозильника, который раньше стоял в доме Кейси, но после смерти Кейси мы переместили его к Хэзлеттам. Они были прикреплены снаружи холодильников от одного конца города до другого. Экономили электроэнергию в то время, когда у нас ее почти не было.
— Спасли компьютеры и некоторое время поддерживали их работоспособность, пока кто-то считал, что они могут пригодиться. Оказалось, что на самом деле компьютеры больше не нужны.
— Мы забрали рации. Детям. Я приобрел одну, но она была бесполезна, потому что на ней не было слышно ничего, кроме радиостанции в Атланте, где просто продолжали играть одну и ту же музыку и спрашивать, есть ли там кто-нибудь, пока не наступил январь и, я думаю, не стало слишком холодно. Они прекратили вещание, и мы больше ничего о них не слышали.
— Один из топливных насосов питает систему водоснабжения в доме твоего дяди Тима. Они сняли кое-что с крыльев, что помогало некоторое время поддерживать работу городских генераторов. И сиденья. Они разбросаны повсюду. У Пита Бейдекера есть такое. Это самое удобное кресло, в котором я когда-либо сидел... — Казалось, он сломался, как часы, которые нужно завести.
— Вы просто разобрали его на части? — спросил Томми. — И использовали для изготовления чего-то? — Он вспомнил легенду, живо вспомнил в этот момент, как миссис Тейлор описывала, на что, должно быть, это было похоже, когда астронавты, трое американцев и русский, приблизились к Марсу и услышали новость о том, что дома появился вирус, который убивает всех.
— И в конце концов их радио, должно быть, замолчало. — Она произнесла эти слова, и Томми представил себя с ними в холодной темной ночи между мирами, за миллионы миль от земли.
— Ты должен понять, каково это было тогда, — говорил дядя Гарольд. Он открыл дверь, которая привела их в дом. — У нас не было электричества, кроме того, что мы могли произвести сами. Однажды ночью просто погас свет и телевизор. Они отключились достаточно надолго, чтобы мы успели лечь спать. Но ночью стало холодно, и нам всем пришлось спуститься вниз и спать у костров.
— То, что давало свет, также работало на тракторах, доильных аппаратах и комбайнах. И внезапно ничего этого больше не стало. Все это оборудование оставалось, но не было бензина, чтобы оно работало.
— Ты мог бы позвать на помощь других людей.
Дядя Гарольд покачал головой. — Чума была повсюду. Идти было некуда. Некому было помочь. Люди боялись покидать город. Ты никогда не видел ничего подобного тому, как люди ведут себя, когда на дороге появляется незнакомец. Это были тяжелые времена. Нам повезло, что мы выжили.
Он погасил фонарь, давая понять, что пора возвращаться в дом. В окнах ярко горели свечи. Но Томми не двинулся с места. — Ты забрал все? И переплавил?
— Я этого не делал. Это сделал город. Все, что у нас было, не работало, Томми. Пикапы и автомобили, которые больше никому не были нужны, тракторы и посадочный модуль. Нам нужно было сырье, чтобы выжить. Я могу сказать тебе, Томми, что мы были на волосок от гибели. У нас было полно работы, чтобы пережить зиму. Люди умирали. Половина города вымерла. Не от чумы. Слава Богу, она сюда не докатилась. Но люди умирали от переохлаждения и полного истощения. Мы забыли, как жить без супермаркетов и электричества. Но все же выжили.
— В течение шести лет нам даже удавалось освещать город. Должен тебе сказать, местные жители восприняли посадочный модуль как чудо, дарованное Богом.
Томми почувствовал, как забилось его сердце. Он посмотрел на свои следы на снегу, наблюдая, как снежинки заметают их почти так же быстро, как он их оставляет. — Фрэнк этого не знает, — сказал он. У него перехватило дыхание. — Это было неправильно.
— Это то, что мы должны были сделать
— И Элис тоже этого не знает.
Фрэнк и Элис подружились с ним, когда он приехал на прошлой неделе. После смерти мамы Томми привязался к посадочному модулю, как будто это была часть мира, который он оставил позади. Как будто это было связано с его матерью и жизнью в Милледжвилле, которому не повезло так, как Уорнер-Роббинсу. И дядя Гарольд увидел возможность отвлечь его, поговорил с ним о марсианской миссии, показал ему фотографии "Коламбии", фотографии того, как она строится, а затем пристыковывается к космической станции, рисунки художников, изображающие ее в марсианском небе. Он спросил, высадились ли астронавты на Марсе.
Никто не знал.
Он, конечно, знал об этом, но все равно задал вопрос. Так или иначе, это было необходимо. Часть церемонии. — Они когда-нибудь добирались до земли? — Казалось неправильным, что они проделали такой долгий путь и не добрались до поверхности. Итак, они с Элис и Фрэнком придумали свою игру, полетели на "Коламбии" на Марс, услышали ужасные новости, облетели планету и приземлились.
