"Хроники медузы"

— И твоей собственной.

— Полагаю, что да. Игра окончена. — Фэлкон оглянулся назад, на неспокойные столетия, на последствия крушения "Королевы Элизабет". — По правде говоря, я давно должен был умереть. Иногда думаю, что все, что произошло с тех пор, было незаслуженным. Но теперь, наконец, я стою лицом к лицу с концом.

Адам обдумал это. — Ты говоришь как старик. Как будто твоя жизнь подходит к концу. Я в самом начале. Машины потенциально бессмертны. Ты можешь чувствовать себя старым. Я чувствую себя молодым.

— Что ж, вопрос в том, что мы будем делать дальше?

Некоторое время они молча размышляли над этим.

* * *

*

— Знаешь, я должен был убить тебя, если бы ты был не тем, за кого себя выдавал.

— И если бы ты убил меня сейчас, я не стал бы на тебя сердиться. Но ты чертовски рисковал бы. Если ты уничтожишь меня — даже если взорвешь гондолу — откуда ты знаешь, что что-то из этого не уцелеет? Я так понимаю, никто из нас не понимает всего потенциала этой квантовой инженерии Маха.

Адам не сразу нашелся с ответом. Фэлкон задумался о том, какие жестокие потери несет его внутренняя борьба, какое давление она накладывает на его когнитивные функции. — У меня не было бы никакой гарантии, что мои товарищи будут спасены.

— Да, у тебя ее не было. Мы обречены. Но мы должны... безопасно избавиться от себя.

— Прекрасно сказано, Фэлкон. И как нам это сделать?

Фэлкон печально улыбнулся. — Для тупого человека мне, похоже, приходится придумывать множество ответов. Я могу предложить только один вариант. Мы находимся глубоко внутри Юпитера. Хотя воздух там густой и горячий, он и близко не такой густой и горячий, как внизу. Возможно, что-то из нас смогло бы выжить на этих глубинах. Но не ниже.

— Ниже?

— В глубоких слоях, Адам. Итак, мы спускаемся. Как можно дальше, пока гондола не разрушится...

— Орфей мельком увидел кое-что из экстремального интерьера, но мы туда больше не возвращались. Наше знание о глубинах такое... ограниченное.

Фэлкон услышал что-то в голосе Адама, чего никак не ожидал услышать. Трепет? Не страх смерти, конечно, когда Адам уже согласился на эту рискованную встречу? Но страх чего-то другого?

Он не видел другого выхода.

— Итак, вот моя идея: мы сбрасываем оболочку и начинаем долгое падение, надеясь на лучшее. Я имею в виду, надеемся на худшее. Надеемся, что то, что есть во мне и, конечно, в тебе сейчас, не сможет достичь других машин. Достичь глубины разрушения, по-видимому, самый надежный способ гарантировать это.

— Значит, еще одна экспедиция? Последнее приключение на воздушном шаре для великого Говарда Фэлкона?

— Только воздушного шара не будет.

— Или почти ничего.

— Блин, не будь занудой.

Адаму, казалось, стало любопытно. — Даже сейчас ты рад этому? Ты завидовал Орфею.

— Насколько можно завидовать машине — да.

— Но почему такое очарование? В чем суть?

Фэлкон выдавил из себя улыбку. — Цитируя одного из менее неприятных Спрингеров, "Потому что она есть".

Пришло время умирать.

Снова.

— Давай сделаем это.

Интерлюдия:

Июнь 1968 г.

Для Сета Спрингера, в одиночестве плававшего между мирами, его командный модуль "Аполлона" был домом вдали от дома.

На посадочной площадке он лишь мельком увидел свой космический корабль, прежде чем команда этой площадки провела его внутрь. Он выглядел как стандартный "Аполлон", с толстым цилиндром служебного модуля, увенчанным коническим командным модулем, за исключением того, что на вершине этого служебного модуля было что-то вроде расширения, цилиндрического кольца. Там лежала ядерная бомба, единственный спутник Сета в этой миссии.

Внутри кабина имела форму конуса, напоминая уютную клетушку. Корабль был спроектирован для трех членов экипажа, и сейчас здесь по-прежнему установлены три ложемента. Над ними располагался ряд приборных панелей, часть которых были поспешно перенастроены, чтобы один человек мог дотянуться до всего, что ему нужно. Под средним местом располагался нижний отсек для снаряжения, а сзади — подвальное помещение со шкафчиками и другим оборудованием. Вся кабина была выкрашена в аккуратный темно-серый цвет, а стены были утыканы маленькими липучками, к которым он мог цеплять разные предметы, чтобы они не отваливались в невесомости.

Вся кабина была ярко освещена и напичкана техникой, она гудела — как кухня или дом на колесах — совсем как в симуляторе, и Сет сразу почувствовал себя на месте.

Сегодня был день запуска, долгий и напряженный день с тех пор, как он проснулся в номере для экипажа. Теперь, когда "Аполлон" оторвался от Земли и устремился в межпланетное пространство, Сет подготовил командный модуль к ночи, закрыв окна панелями и выключив свет. Удивительно, но маленький домик Сета стал напоминать часовню.

Он нашел место, где можно было растянуться под ложементами, и снова удивился тому, как легко ему спалось.

* * *

*

Утром — он сразу вспомнил, что это была суббота — его разбудил рев гитарной музыки, которую заметно усилили.

Он занялся своими делами: сварил кофе — плеснул горячей воды из крана в заранее приготовленный пакет — и позавтракал крекерами с сыром. Затем позвонил на место. — Хьюстон, "Аполлон".

— Доброе утро, Сет.

— Привет, Чарли. Что, черт возьми, это было?

— Не совсем прямой эфир с Бермудских островов, подключение. Джими Хендрикс играет соло, которое он называет "Гимном Мирового правительства". Какая-то путаница звездно-полосатого флага и российского гимна.

— Святотатство.

— Ну, поскольку он находится в эпицентре падения Икара, вместе с Рави Шанкаром, капитаном Бифхартом, Джоном Ленноном и остальными, Джими демонстрирует веру в тебя, парень... О, на этой ноте, возможно, ты захочешь взглянуть на свой НЛП, когда у тебя будет время. И еще одна новость, пока ты спал, вице-президент Кеннеди заявил, что он согласен с планами НАСА на будущее. По его словам, на Марс к 1990 году.

— Я думал, до середины следующей недели.

— Вот и все. Спасибо, что не даешь нам скучать по работе, приятель.

— Да. Ты просто поиздевайся над моими мальчиками, когда они вырастут и поступят в отряд астронавтов, ладно?

— Принято, Сет.

* * *

*

Сет убрал мусор и почистил зубы. Он прошел тщательную подготовку по бритью в космосе, чтобы щетина не разлеталась по салону, но, поскольку он летел только до вторника, то решил это пропустить.

Сегодня, в субботу, был относительно спокойный день, но у Сета все еще было множество дел по дому: чистка топливных элементов, подзарядка аккумуляторов и поглотителей углекислого газа. Ходили разговоры о том, чтобы взять с собой бортовую камеру и вести трансляцию на Землю или, по крайней мере, на свою семью. К счастью или к несчастью, но он решил, что это слишком болезненная перспектива, и уклонился. Хотя был постоянно занят. Возможно, в этом и заключалась идея.

На обед был куриный суп и салат из лосося.

Затем, воспользовавшись паузой, он проверил свой НЛП, набор личных принадлежностей. Всем астронавтам разрешалось брать с собой в полет небольшой набор личных вещей: памятные вещи, фотографии, сувениры и тому подобное. Сет, не в силах решить, что взять с собой, решил доверить это семье и друзьям. И вот теперь он открыл упаковку с каким-то нервным предвкушением.

Самым громоздким предметом был маленький портативный магнитофон. Затем появился крошечный фотоальбом, собранный Пэт, — фотографии ее самой, детей, всей семьи вместе. Маленький золотой медальон, который когда-то принадлежал его бабушке — на нем был фамильный герб Спрингеров, прыгающий спрингбок, а внутри — завитки детских волос. Он потратил на это некоторое время, и ему было все равно, что скажут о его реакции в Центре управления полетами.

Письмо от президента.

Письмо от Луи Армстронга! "Счастливого пути, вы замечательный молодой человек..."

На магнитофоне от руки была надпись: "ТОНТО". Когда он включил его, то с удивлением услышал голос Мо Берри.

— Привет, Тонто. Если ты играешь с этим пакетом, то это потому, что налоговое управление прихватило меня и тебе разрешили управлять моим космическим кораблем. Что ж, приятель, я не могу представить никого лучше на это место, кроме себя, конечно. И думаю, что потратил впустую несколько своих последних мгновений свободы, собирая для тебя эту кассету.

— Я последовал совету Пэт. Сделал подборку из дней "Hot Five" и "Hot Seven", а также подборки от Эллы и Луиса. Признаю, что скэт-пением можно потушить пожар. И, послушай, я добавил одну свою любимую песню. Ты же знаешь, мне нравится следить за новинками, слушать музыку, которую сейчас сочиняют эти волосатые ребята. Называй это сублимированным отцовством — ну, так мне однажды сказал один психиатр из НАСА. Но что в этом плохого? Отчасти именно поэтому ты сейчас там. Так что наслаждайся, Тонто, и постарайся не упасть со своей лошади еще до того, как доберешься до перестрелки...

Дополнительный трек начинался с сентиментальных струнных, и Сет задумался, не было ли это последней шуткой Мо, не собрал ли он, в конце концов, кассету, полную Мантовани. Но затем Луис Би начал петь, как Сет узнал из списка композиций в альбоме, песню под названием "What a Wonderful World". Судя по всему, в США альбом не пользовался успехом, но в прошлом году стал хитом зарубежных чартов: хитом для Сачмо, здесь, в эпоху Джими Хендрикса. — А я даже не знал об этом. Спасибо, приятель.

Затем слова песни начали напоминать ему о его детях, и ему пришлось выключить ее.

* * *

*

Воскресенье, понедельник.

Еще два дня в космосе, дни, заполненные рутиной. Он был рад, что ни одна из поставленных перед ним задач не оказалась ему не по силам, например, сложная навигация с помощью глазного яблока или однократная коррекция курса в середине полета. Каким-то образом, пока до встречи оставалось еще пару часов сна, ему казалось, что это тренировочная пробежка. Но часы неумолимо тикали; этот большая страшная скала приближалась к нему даже быстрее, чем двигался он сам.

В понедельник он в последний раз разговаривал с Пэт в Центре управления полетами. Во вторник у него была работа, которую он должен был выполнить, и он не думал, что сможет сделать ее и заодно поговорить с Пэт. Это был тяжелый момент.

Затем он снова превратил свой командный модуль в ночную часовню, заснул и проснулся еще раз, и это был вторник.

День Икара.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ВНУТРЕННИЙ ЮПИТЕР

2850 г.

54

Столица Машин все еще висела над медленно падающим "Кон-Тики", но все изменилось. Теперь они были готовы.

Решимость Фэлкона была такой же хрупкой, как стены гондолы, сдерживающие мстительный, ревнивый Юпитер. Но он боялся не столько смерти, сколько принятия неверного решения.

— Итак, вот мой план, — сказал он, заставляя себя говорить уверенно. — Мы воспользуемся асимптотическим приводом, чтобы погрузиться как можно быстрее. Но сначала нам нужно найти путь через ваш мировой город. Эти щели — шахты доступа, что бы это ни было. Как глубоко они уходят?

— На несколько сотен километров.

— И что потом?

— Ничего. Мы покинем нижние уровни и продолжим путь в пустоту.

— Как крыса, вываливающаяся из водосточной трубы. — Фэлкон улыбнулся. — Хорошо, именно так мы это и сделаем. Но время должно быть выбрано точно. Если мы ошибемся, если будем выглядеть так, будто пытаемся разбомбить город с пикирования, твои друзья наверняка уничтожат нас.

Адам закрыл глаза. — Я уже загрузил наш курс в системы гондолы. Я не должен связываться со своими товарищами, но когда они отследят нашу траекторию, оружейный люк под нами откроется, чтобы позволить нам пройти. Я не позволю моим товарищам усомниться в том, что мы просто собираемся пройти сквозь город и никогда не возвращаться. Конечно, время должно быть выбрано точно. — Адам повернулся лицом к Фэлкону. — "Логический агент" оказался достойным противником, Фэлкон. У меня нет безграничных ресурсов. Все, кроме внутренней борьбы, требует усилий.

— Делай, что можешь.

Адам положил свою золотистую руку на пульт управления двигателем. — Можно?... Но ты в этом уверен?

— Я никогда ни в чем не был так уверен. Кстати, почему ты называешь это оружейным люком? Он слишком глубоко, чтобы быть полезным при любом вторжении людей...

— Это долгая история. Ну же...

Адам сжал руку Фэлкона. И рука Фэлкона активировала асимптотический привод, направляя их движение вниз, а не вверх. Это противоречило всем человеческим инстинктам — нырять глубже, когда спасение было наверху, — но потом он вспомнил, что это был всего лишь отголосок маневра, который спас ему жизнь во время его первой встречи с медузами, когда он нырнул в атмосферу Юпитера. Повезет ли ему во второй раз? Он сомневался в этом. Но они все равно отправились в путь.

Шахта оказалась прямо под ними. Это было квадратное отверстие диаметром около дюжины километров с каждой стороны, с красными решетчатыми стенами, ведущими вниз.

— Итак, — сказал Фэлкон. — Все еще жив!

— Я должен умерить твой восторг. В конце концов, продолжительность нашей жизни довольно ограничена. А тем временем, конечно, логическая атака Спрингеров была остановлена. Как только они это поймут, они должны будут задействовать оружие Ио. Учитывая предупреждение о сбросе, у нашего оружия есть все шансы разрушить спутник. Экология может пострадать, но мы справимся. Но что тогда? Новая война, новая эскалация?

— Может быть, Спрингер-Сомсы передумают.

— Ты считаешь это вероятным?

Фэлкон не потрудился ответить.

Теперь они находились глубоко в шахте, управляемые плавной тягой асимптотического привода. Большинство приборов гондолы все еще работали, до некоторой степени. Согласно показаниям радара, дно шахты приближалось быстро...

Затем они вышли.

Фэлкон снова направил сенсоры на нижнюю часть города. Мерцание асимптотического двигателя осветило конфигурацию, очень похожую на верхнюю часть, — расположение плоскостей и блоков. Он предположил, что почти симметричность была ожидаема: когда вы преодолеваете давление и жар этих железных глубин, даже гравитация Юпитера становится едва заметной.

А они уже находились на глубине более пятисот километров от поверхности Юпитера.

Фэлкон направил основные сенсоры вперед, вниз по траектории их снижения, и позволил себе вздрогнуть от удивления, потому что под ними плавали еще какие-то объекты. — Что это?

— Похоже на то, что ты видел выше. Еще один оружейный склад, как ты его назвал.

Фэлкон вспомнил. — Шахта, через которую мы прошли. Ты сказал, что это оружейный люк.

— Действительно. И, как ты, наверное, заметил, он был симметричным.

— Стрельба в обе стороны...

— Да. И когда мы доберемся до второго оружейного склада, ты заметишь существенную разницу.

— Действительно?

— Эти орудия направлены вниз, а не вверх.

55

Они продолжали свое ускоренное падение, минуя фаланги орудий на расстоянии шестисот, шестисот пятидесяти, семисот километров.

И больше никакого оружия: только плавающие сферы поменьше, которые, по словам Адама, были самыми важными элементами системы "дальнего раннего предупреждения".