— Приятно это слышать, — сказала Изабель.
— Спроси его о собаке, — протянул Уэс со своего места в гостиной.
— Собаке? — спросила Изабель, переводя взгляд с Уэса на Харта. — А что насчет собаки?
— Знаешь что, я, пожалуй, расскажу тебе об этом позже, мам, — сказал Харт. — Может быть, после ужина.
— Это плохо кончится для собаки? — спросила Изабель.
— Плохо? Нет, — ответил Харт. — Для собаки все закончится хорошо. А вот для нее не очень.
— Дипломатия — это круто, — заметил Уэс.
— Мы думали, ты приедешь вчера, — сказала Изабель, меняя тему.
— Я задержался в хабе, — ответил Харт, вспоминая свой номер в отеле. — Было проще уехать первым поездом утром.
— Хорошо, но ты остаешься на неделю, верно? — спросила Изабель.
— Да, на пять дней, — подтвердил Харт. Он зарезервировал еще одну ночь в отеле Кэмпбелл, прежде чем отправиться обратно в "Кларк". Он намеревался воспользоваться этим.
— Ладно, хорошо, — сказала Изабель. — Если у тебя есть время, я бы хотела тебя кое с кем познакомить.
— О, мам, — закатила глаза Кэтрин. — Ты правда собираешься попробовать это еще раз?
— Нет ничего плохого в том, чтобы познакомить Харта с некоторыми вариантами, — сказала Изабель.
— У этого варианта есть имя? — спросил Харт.
— Лиззи Чао, — ответила Изабель.
— Это та самая Лиззи Чао, с которой я ходил в среднюю школу? — спросил Харт.
— Думаю, да, — ответила Изабель.
— Она замужем, — сказал Харт.
— Она живет отдельно, — уточнила Изабель.
— Это означает, что она замужем с возможностью развода, — пояснила Кэтрин.
— Мама, я помню Лиззи, — ответил Харт. — Она на самом деле не в моем вкусе.
— У нее есть брат, — подсказал Уэс из своей гостиной.
— Он тоже не в моем вкусе, — сказал Харт.
— А кто в твоем вкусе в наши дни, Харт? — спросила Изабель.
— Сейчас у меня нет выбора, — сказал Харт. — Мама, я круглый год работаю на космическом корабле. Живу в помещении, которое меньше, чем наша кухонная кладовая. Провожу дни, пытаясь убедить инопланетян, что мы больше не хотим их взрывать. Это работа на весь день. Учитывая мои обстоятельства, было бы глупо пытаться завязать какие-либо отношения. Это было бы нечестно по отношению к другому человеку или ко мне, если уж на то пошло.
— Харт, ты же знаешь, я ненавижу выглядеть стереотипной матерью, — заявила Изабель. — Но ты единственный из моих детей, кто не состоит в отношениях и не заводит детей. Даже Уэсу это удалось.
— Спасибо, мам, — сказал Уэс, лениво помахав рукой.
— Не хочу, чтобы ты в конечном итоге почувствовал, что все хорошее в жизни проходит мимо тебя, — сказала Изабель Харту.
— Я так не считаю, — указал Харт.
— Не сейчас, — ответила Изабель. — Но, дорогой, тебе тридцать, а ты все еще занимаешь должность помощника посла. Если тебя не повысят в ближайшие год или два, значит, этого не случится никогда. И где ты тогда будешь? Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. Но тебе пора начать трезво оценивать эти вещи и понимать, действительно ли дипломатическая служба в Колониальном союзе — лучшее применение твоих талантов и твоей жизни.
Харт наклонился и чмокнул мать в щеку. — Я собираюсь подняться наверх и распаковать вещи, а потом проведать папу, — сказал он. Он допил остатки своего напитка и направился в дом.
— Деликатность все еще кое-что значит, мама, — услышал Харт слова Кэтрин, когда входил в дом. Если мать и ответила, то Харт ничего не понял.
* * *
Харт нашел своего отца, Аластера Шмидта, в его домашнем кабинете, расположенном в родительском крыле на третьем этаже, которое включало в себя их спальню, главную ванную комнату, смежные и отдельные гардеробные, отдельные кабинеты, библиотеку и гостиную. Детское крыло дома было обставлено не менее роскошно, но по-другому.
Аластер Шмидт стоял за своим столом и слушал доклад одного из своих подчиненных политиков через громкоговоритель. Подчиненный, без сомнения, находился в офисе партии "Родина" в Фениксе, отчаянно пытаясь выбраться оттуда, чтобы отпраздновать День урожая со своей семьей, но был прикован к рабочему столу недобрым вниманием Шмидта, одного из старейшин партии и глобальной политики Феникса в целом.
Харт просунул голову в открытую дверь и помахал отцу, давая понять, что он дома; отец бесцеремонно пригласил его в комнату, а затем снова переключил внимание на своего незадачливого аппаратчика. — Я не спрашивал, почему данные было трудно найти, Клаус, — сказал он. — Я спрашивал, почему у нас, похоже, их вообще нет. "Трудно найти" и "их нет в нашем распоряжении" — это две совершенно разные вещи.
— Понимаю это, министр Шмидт, — говорил аппаратчик Клаус. — Я хочу сказать, что нам мешают праздничные дни. Большинство людей не работают. Запросы, которые мы подали, приняты и будут удовлетворены, но нам придется подождать, пока люди не вернутся.
— Ну, вы же работаете, не так ли? — спросил Аластер.
— Да, — сказал Клаус, и Харт уловил легкую нотку страдания в его голосе. — Но...
— И на самом деле все правительство не закрывается полностью даже по большим мировым праздникам, — сказал Аластер, обрывая Клауса прежде, чем тот успел выдвинуть еще одно возражение. — Итак, ваша задача прямо сейчас — найти людей, которые все еще работают сегодня, как и вы, собрать эти данные и прогнозы и положить их в зашифрованном виде на мой стол перед тем, как я лягу спать сегодня вечером. И должен сказать вам, Клаус, что в День урожая я обычно рано ложусь спать. Это все из-за пирога.
— Да, министр Шмидт, — с несчастным видом ответил Клаус.
— Хорошо, — сказал Аластер. — Счастливого урожая, Клаус.
— Счаст... — Клаус замолчал, когда Аластер прервал связь.
— Его урожай не порадует, потому что ты заставляешь его работать в День урожая, — заметил Харт.
— Если бы он предоставил мне эти данные вчера, как я просил и как он обещал, он был бы дома и жевал куриную ножку, — сказал Аластер. — Но он этого не сделал, так что это его вина.
— Я заметил, что он все еще называет тебя министром, — напомнил Харт.
— А, так ты знаешь о выборах, — сказал Аластер. — Брандт злорадствует, не так ли?
— Я слышал это из других источников, — ответил Харт.
— Официально правительство Союза зеленых протягивает оливковую ветвь "Родине", прося меня остаться на посту министра торговли и транспорта, — сообщил Аластер. — Неофициально коалиция заявила, что у них нет никого, кто был бы достаточно компетентен, чтобы руководить министерством, и что если они собираются испортить какое-то одно министерство, то не хотят портить то, которое обеспечивает доставку продуктов питания туда, куда им положено, и чтобы люди были в безопасности.
— Это вполне обоснованная точка зрения, — согласился Харт.
— Лично я считаю, что чем скорее эта коалиция зеленых и юнионистов развалится, тем счастливее буду, и подумывал о том, чтобы отказаться от нее, просто чтобы понаблюдать за последующим крушением поезда, — заметил Аластер. — Но потом понял, что, вероятно, будут настоящие железнодорожные катастрофы, и это то, что заставит задуматься всех, а не только членов коалиции.
Харт улыбнулся. — Это знаменитое сострадание Аластера Шмидта, — сказал он.
— Не начинай, — предупредил Аластер. — Я достаточно наслушался этого от Брандта. Не то чтобы мне было все равно. Я работаю. Но я также все еще зол из-за результатов выборов. — Он указал на стул перед столом, предлагая Харту сесть; Харт занял его. Аластер сел на свое место, глядя на сына.
— Как жизнь в дипломатическом корпусе Колониального союза? — спросил Аластер. — Я представляю, как это, должно быть, волнующе, учитывая разрыв отношений между Землей и Союзом колоний.
— Да, мы живем в интересные времена, — ответил Харт.
— А ваша посол Абумве, похоже, в последнее время находится в гуще событий, — сказал Аластер. — Мечется между заданиями по всему известному космосу.
— Да, ей не давали покоя, — сказал Харт.
— А ты тоже был занят? — спросил Аластер.
— В основном, — ответил Харт. — Я много работаю с лейтенантом Гарри Уилсоном, техником СКО, который выполняет для нас различные задания.
— Я знаю, — сказал Аластер. — У меня есть друг, который работает в государственном департаменте. Держит меня в курсе дипломатических сообщений от "Кларка".
— Это так? — спросил Харт.
— У пыток собак электрическим током не так уж много будущего, Харт, — сказал Аластер.
— Вот так, — сказал Харт.
— Я не прав? — спросил Аластер.
— Ты действительно читаешь отчеты, которые получаешь, папа? — ответил вопросом Харт. — Если ты читал отчет о собаке, то знаешь, что в итоге мы спасли мирные переговоры и помогли Колониальному союзу заключить союз с расой, которая склонялась к тому, чтобы присоединиться к Конклаву.
— Конечно, после того, как неосторожно отдали собаку на съедение плотоядному растению, обнаружив место гибели короля, чье исчезновение положило начало гражданской войне в расе и обнаружение которого поставило под угрозу мирный процесс, которому, по всем признакам, раньше ничто не угрожало, — сказал Аластер. — Вы не заслуживаете похвалы за тушение пожаров, которые сами же и устроили, Харт.
— В официальном отчете говорится иначе, чем в твоей интерпретации, папа, — возразил Харт.
— Конечно, это так, — сказал Аластер. — Если бы я был твоим начальником, тоже написал бы так. Но я не твой начальник и умею читать между строк лучше, чем многие другие.
— Ты чего-то добиваешься этим, папа? — спросил Харт.
— Думаю, тебе пора возвращаться в Феникс, — сказал Аластер. — Ты отдал Колониальному союзу свой лучший шанс, а они злоупотребили твоим талантом. Они приставили тебя к дипломатической команде, которая годами выполняла безнадежные миссии, а в ней — к технику СОК, который использует тебя для выполнения черной работы. Ты слишком покладист, чтобы жаловаться, и, возможно, тебе даже весело, но ты никуда не двигаешься, Харт. И, может быть, это и было бы хорошо в начале твоей карьеры, но ты уже не в ее начале. Ты зашел в тупик. Все кончено.
— Не то чтобы я был с тобой согласен, — ответил Харт, — но почему тебя это волнует, папа? Ты всегда говорил нам, что мы должны сами прокладывать свой путь, и говорил, что нам придется самим тонуть или выплывать. Ты — настоящий кладезь метафор о жестокой любви на эту тему. Если ты думаешь, что я тону, то должен быть готов позволить мне утонуть.
— Потому что дело не только в тебе, Харт, — сказал Аластер. Он указал на динамик, через который кричал на Клауса. — Ради Бога, мне семьдесят два года. Неужели ты думаешь, что я хочу тратить свое время на то, чтобы мешать какому-нибудь бедолаге наслаждаться днем урожая? Нет, я хотел бы сказать "Родине", чтобы они справлялись без меня, а я проводил бы больше времени с моими внуками.
Харт непонимающе уставился на отца. Никогда в прошлом его отец не проявлял к своим внукам ничего, кроме самого поверхностного интереса. Возможно, это потому, что они еще не представляют интереса, говорила какая-то часть мозга Харта, и он понимал, в чем дело. Чем старше становились его дети, тем больше внимания уделял им отец. И он мог проявить свою мягкость; взгляд Харта метнулся к висевшей на стене витрине с медалями, в которой хранилась награда Бруса "Нова Акадия".
— Я не могу этого сделать, потому что за мной не следуют нужные люди, — продолжил Аластер. — Брандт злорадствует, потому что юнионистские деятели имеют свою долю власти, но дело в том, что причина, по которой это произошло, в том, что "Родина" не вырастила новые таланты, и теперь это кусает нас за задницу.
— Подожди, — возразил Харт. — Папа, ты хочешь, чтобы я присоединился к "Родине"? Потому что я должен сказать тебе, что этого на самом деле не произойдет.
— Ты меня не понял, — сказал Аластер. — У "Pодины" не появились новые таланты, но и у зеленых, и у профсоюзных активистов тоже. Я все еще на этой работе, потому что все новое поколение способных политиков на Фениксе, за редким исключением, являются полными профанами. — Он указал в сторону внутреннего двора, где собрались остальные члены семьи. — Брандт думает, что я злюсь на него, потому что он заодно с профсоюзными деятелями. А я злюсь на него, потому что он недостаточно быстро продвигается в руководстве профсоюза.
— Брандт любит политику, — заметил Харт. — Я нет.
— Брандту нравится все, что связано с политикой, — сказал Аластер. — Пока что ему наплевать на политику как таковую. Это еще впереди. Это коснется и Кэтрин. Она занята укреплением своей власти в мире благотворительности, склоняя людей на свою сторону и заставляя их благодарить ее за это, поддерживая ее работу. Когда она, наконец, перейдет в политику, то прямиком отправится на пост премьер-министра.
— А что насчет Уэса? — спросил Харт.
— Уэс есть Уэс, — ответил Аластер. — Такой есть в каждой семье. Я люблю его, но считаю саркастичным домашним животным.
— Не думаю, что на твоем месте я бы говорил Уэсу об этом, — сказал Харт.
— Он давно это понял, — сказал Аластер. — Я думаю, он смирился с этим, тем более что от него ничего не требуется. Как я уже сказал. По одному в каждой семье. Мы не можем позволить себе двоих.
— Итак, ты хочешь, чтобы я вернулся домой, — сказал Харт. — И что мне тогда делать? Просто занять какую-нибудь политическую должность, которую ты для меня выбрал? Потому что никто не увидит в этом явного кумовства, папа.
— Отдай мне должное за тонкость, — ответил Аластер. — Ты действительно думаешь, что Брандт находится там, где он есть, с профсоюзными деятелями, в полном одиночестве? Нет. Они увидели ценность бренда Шмидтов, и мы пришли к соглашению о том, что они получат в обмен на его продвижение по службе в организации.
— На твоем месте я бы определенно не стал говорить Брандту об этом, — заметил Харт.
— Конечно, нет, — не согласился Аластер. — Но я говорю тебе это для того, чтобы ты понял, как все это работает.
— Это все еще кумовство, — указал Харт.
— Я предпочитаю думать об этом как о продвижении людей, которые являются известной величиной, — возразил Аластер. — А разве ты не известная величина, Харт? Разве у тебя нет навыков, отточенных за время твоей дипломатической карьеры, которые могли бы найти немедленное применение на высоком уровне? Ты действительно хотел бы начать с самого низа? Ты уже немного староват для этого.
— Ты только что признал, что дипломатический корпус Колониального союза научил меня навыкам, — сказал Харт.
— Я никогда не говорил, что у тебя их нет, — сказал Аластер. — Я сказал, что они пропадают зря. Ты хочешь использовать их так, как они должны использоваться? Это то самое место, Харт. Пришло время позволить Колониальному союзу самому позаботиться о Колониальном союзе. Возвращайся в Феникс, Харт. Ты мне нужен. Ты нам нужен.
— Я нужен Лиззи Чао, — печально произнес Харт.
— О, нет, держись от нее подальше, — предупредил Аластер. — О ней плохие новости. Трахается с моим представителем здесь, в Кроули.
— Папа! — удивился Харт.
