— Не понравилось. Бывает. Рассказывай, как у вас всё прошло?
— Плохо. Майора целого, вкусного такого, под шумок — уволокли, но — не довели.
— Бывает, — кивнул я.
— Бывает, — кивнул он, — когда выступаем?
— В 3 ночи.
— До полудни — я с вами. Если выживу — должен буду явиться в расположение.
— Сплюнь! У нас — никто не погибнет. Мы — уже давно умерли. Убить нас — невозможно.
— Ты знаешь, Кенобев, что ты совсем ёжнутый? — спрашивает меня на полном серьёзе.
— Знаю. Страшно?
— При пожаре в сумасшедшем доме надо идти за самым ёжнутым из психов — он и выведет.
— Мудро. Подбери себе группу голов десять-пятнадцать из этого стада. Проинструктируй и отдыхай. Вы с Маугли выступаете в 2.00. Я веду остальных в 3.00. Идём тихо, без музыки. Оркестр будет, когда возьмём 1 этаж.
— Кто ротой командует, ты или Катях? — улыбается Киркин.
— Какая разница? Тьфу, на тебя, сглазишь ещё! Только этого ярма мне и не хватало! Еле от взвода отбрехался. Бывай! Раз уж помянул чёрта, пойду, доложусь. А то — икать заикаюсь. Рвотный — всё видит. Думает теперь — зачем разведка пожаловала? Да с пустыми руками?
Посмеялись. Иду к ротному. Докладываю ему расклад и свои задумки с размышлизмами. Смотрит с прищуром на нашу "тактическую" карту на куске обоев.
— В Бога веришь, Обиван Джедаевич?
— Ну, допустим... — отвечаю осторожно. Только что получил отповедь за излишки диагонали языка.
— Помолись, тогда, за нас всех. Чтобы вышло. Чую — последний это мой бой. Или убьют, или — в егеря возьмут.
— А ты прямо сейчас скажи себе, всё, рвотный — карачун тебе. И освободишься от страха.
— Ты ещё поучи отца ибаста. С первого боя так и делаю. Иди уже, задрал! Стой, куда? К "мазуте" сходи. Научи их уму-разуму.
— С чего ты взял, что я умею?
— Думаешь слишком громко.
Во, блин! Заговариваюсь уже. Это я про "танкование" не молча размышлял, а бормотал себе под нос. Но, ротный — всё видит и всё слышит. Совсем я старый стал. Мой дед тоже всё бормотал себе под нос. Тоже — фронтовик. Оба деда — воевали. И один из них имеет медаль за Сталинград. И два осколка в теле. Где-то тут воюет, наверное. Хотя, тут — всё иначе. В этом мире история пошла по новой колее. Гля! Опять бормочу! Палюсь! Палюсь!
— Здорово, мазута! Как жить-воевать будем?
— А тебе — чего? Больше всех надо?
— Ротный так и сказал. Тебе, говорит, Дед, больше всех надо, чтобы эти штопанные тракторы не сгорели. И это — так. Слушай, сюда, "мазута". Ты нос не вороти! Я с прошлого лета с передка не вылажу. Успел подсмотреть. Закрепи за собой человек 5-6 пехоты, из своих. Чтобы ногами вас сопровождали. И смотрели по сторонам. Ты из своёй кастрюли — ничего не увидишь. Вперёд — не лезь. Ты — не танк. Забудь. Не вздумай свою броню на прочность проверять. Ты — повозка для пушки. И чаще позицию меняй.
— Я думал, правда, что нового скажешь. Смотри!
Он лезет в танк, копается там головой вниз, только половинки подременного сгиба под засаленным, когда-то синим, комбезом ходят. Даёт мне засаленную, замызганную брошюру. "Тактика действия штурмовой танковой группы". Автор — Катуков. Соавторы — Федоренко, Кузьмин. Ржу, в голос — не могу. Только полчаса, как поминал Катукова добрым словом.
— Ты что?
— Знакомцы мои — авторы сего опуса.
— Брешешь.
— Конечно. Мишка Катуков — живой, не знаешь? Да, откуда ты знаешь? Кузьмина, вот, уже — нет.
А сам листаю брошюру. Следы пальцев мазутных — на каждой странице. Читают, как библию. Это — хорошо. Не помню, чтобы я встречал упоминание о подобных брошюрах в мемуарах фронтовиков. Федоренко? Главный "мазутчик" страны? Начальник автобронетанкового управления? А почему тогда не устав? А просто — брошюра. Рекомендательная, но не обязательная. И опять — я в соавторах. Не участвовал, не привлекался, не состоял. Но, моя фамилия — прописана. И это — уже второй раз. Зачем? Зачем? Что происходит? Ничего не понимаю. Какой же я тупой!
Возвращаю брошюру.
— Тогда, сработаемся.
— Слушай, а ты не тот Дед, что танк обоссал?
— Глядь! — психанул я, это — самый эпичный мой подвиг! Сплюнул, твою-то дивизию, на свой же сапог попал, опять косяк:
— Ну, надо же! Как ярлык теперь повисло! Так и запишут: "Тут похоронен боец, что справил нужду на танк! И это — его самое достойное деяние".
— А если бы не это — вообще бы с тобой не разговаривали. Понял? Мы тебе не какие-нибудь трактористы! Мы — со Сталинградского тракторного! Слышал? То-то! Мы тут с самого начала! Сами себе танки подбираем, чиним, сами же и воюем. А ты — "мазута"! Иди, "махра"! Ты нам немцев дай, а что с ними делать, мы — знаем. Не дети, чай!
Вот и хорошо, вот и ладненько! Слышь, рвотный, тьфу, ротный, а "мазут" наш — высшей пробы!
И как они все узнают про ту мокрую историю с танком?
Как-как? Ротный меня просвещает, рассказывает, как это происходит. Спрашивают — кто это такой носится, как электровеник ужаленный пчелой? А мои соратники — и рады стараться: это, говорят, полностью отмороженный тип. Местный дурачок. На исправные танки врага — испражняется, по минным полям как по бульвару ходит, командиров — в хлебало и без базара, чугунный — насквозь, пули и гранаты — отскакивают. Немцев убивает вместо завтрака, обеда и ужина. Ещё и души их "выпивает" ритуальным ножом. Кроме того — совсем псих — как собака нюхает землю, разговаривает с ветром, ходит, как пьяный, шатается. А по утрам, как шаман какого-нибудь дикого племени — пляски устраивает.
Вот таким я выгляжу со стороны. Бывает.
Тиха хохлятская ночь. А вот Сталинградская — не совсем тихая. И даже совсем не тихая.
Бужу Маугли. Делаем зарядку. Учу его дыхательной гимнастике, разминке и "разгону" биотоков путём структурирования жидкостей в наших телах. Круто завернул? То-то! Верхнее гуманитарное образование! А был бы ушуистом, загнул бы про "открытие чакр". На самом деле мы — дышим, тянем затёкшие тела, крутимся вокруг себя и крутим воображаемый обруч. Как говориться: хочешь жить — умей вертеться. Самый быстрый и минимальный набор телодвижений для приведения себя в бодрое состояние. Кофе-то — нет. Как мне его не хватает! Даже, вот, курить бросил. Нет Громозеки, а "вот" его — есть. Вот. Курево. Мешать стало. Иногда приходиться очень-очень быстро двигаться. Иногда — очень долго двигаться. Это всё — вопрос ёмкости накопителей и пропускных способностей энергоканалов тела. То есть — дыхалки. А какая дыхалка у курильщика? Никакая. А кончилась дыхалка в бою — ты уже мёртв. Вот и дышим. Разгоняя сон, усталость и холод. А по кофейку — скучаю.
Провожаю группу Маугли. Они идут окольным путём. "Обходной манёвр" — называется. Нормальные герои всегда же идут в обход. И только такие как я — ненормальные — прут прямо. Потому что кратчайшее расстояние от А до Б — напрямик. Лбом пробивая кирпичную кладку.
Кто сказал что бесполезно
Биться головой об стену
Лоб становиться — кременный.
Вздохнул, пошёл провожать группу Киркина. Оно мне надо? Так, для успокоения души. Да и ветераны-штрафники просят "проводить". Типа, "благословить". Я ж у них — за местного блаженного. Стал. В каждой деревне есть местный дурачок. Блаженный. И у нас, на Руси, блаженные, что святые. Сами же меня считают чудаком, сами же ждут, что удачу принесу. Принесу, ребята, принесу. Вам — не надо знать, что удача — сама не приходит. Ей — надо место подготовить. Приманить. Одним словом — думать надо. Много думать. А на войне — ещё и быстро думать. Удача — штука рукотворная.
Это такие вот выводы и решения принял после "запоя" на складах румын и выговора ротного. Боялись меня мои же соратники. Как бы дико это не звучало. Человек всегда боится того, чего не понимает. Они видели меня, видели, что я делаю, как делаю, слышали, что и как говорю. Не понимали. Не принимали. Резкое отторжение. Неприятие. Ненависть. Страх. После недолгого размышления я добавил в свою жизнь элемент Джека Воробья из фильма "Пираты Карибского моря". Все его закидоны. И сразу всё — наладилось. Они, видимо, решили, что я — ежнутый. Просто — ёжнутый. И всё встало на свои места. Меня стали считать просто местным чудиком. И перестали бояться и удивляться. Известно же, что дуракам — везёт, дело их — боится, а закон дуракам — не писан. И — наладилось. Моральный климат в подразделении сразу — наладился. Раздражитель перестал нервировать. Я стал достопримечательностью, талисманом, чудиком, клоуном, а не, не так — шоуменом. Кем угодно, только не чужаком. А самолюбие — я перестал болеть этим уже давно.
Правда, возник другой вопрос. Отвлечённый от темы, но чрезвычайно интересный — сразу вспомнилась целая колонна исторических личностей, что отличались экстравагантностью. Люди были Великими, но обязательно — с чудинкой. Вот и вопрос — чудинка эта — это свойство личности, или, как и у меня — защитная маска? Припадки Петра Великого, закидоны Ивана Грозного, анекдоты про Брежнева, часть из которых он сам и придумал. Гитлер, вон, истеричку играет. И ведь действует на его генералов! Тьфу, помянешь...!
Или пример из кинематографа — Форест Гамп. Чувак в детстве постоянно огребал люлей от сверстников. Мама его и научила — не отсвечивать. Прикинулся тупым валенком — прокатило. Даже все зрители фильма посчитали Фореста тупым везунчиком. Я знаю тупых. Они не способны ни рекорд роты поставить по сборке-разборке винтовки, не способны выжить на несправедливой войне, не запятнав душу кровью невинных — никого не убив, и не только не быть расстрелянным, как саботажник, но и быть награждённым за эту войну! Тупые не могут быть капитанами олимпийской сборной страны, не способны создать, сохранить бизнес, преумножить капитал. Способны только проикать всё. Форест приносил удачу не только себе. Но и случайным, но достойным людям. Якобы, случайно, оказываясь в нужное время, в нужном месте, ляпнув нелепицу в нужный момент. Но для этого, конкретного, и достойного, по мнению Фореста, человека — не нелепицу, а подсказку. Форест не только стал миллионером, он был в совете попечителей своего родного города. Т.е. был одним из самых авторитетных людей города. Дураков уважают? Дуракам доверяют управление олимпийской сборной, управление городом? Бывает и так. Дураки приводят свои команды к победе? А свои города — к процветанию и порядку? А вот так — не бывает. Не дурак Форест. А наоборот — совсем не дурак. Какая у него мощь головного процессора, что это бесит "обывателей"?
Пошли ребята в ночь. Удачи!
Пойду, своих ребят готовить. Нам самое лёгкое — просто и тупо идти в лоб на пятиэтажку. По самой короткой траектории. На пулемёты. Через мины и остатки колючих ограждений.
— Ну, орлы! Вот и настал ваш главный и решительный. Запомните, сегодня никто — не доживёт до ночи. Потому — не бойтесь! Уже — нечего бояться. Вы — уже мертвы. Комдив вас ещё вчера в расход списал. Но, мы можем — покуражиться. Поохотиться. А чтобы охота была славной, слушай сюда! Не останавливайтесь ни на секунду. Двигайтесь. Не дайте себя словить в прицел. Вправо-влево, как вчера учил. Маятником. И — вперёд. Заляжите перед домом — с верхних этажей как кроликов перещёлкают. До дома дошли — гранату кинул, после взрыва — стреляй, только тогда — заглядывай. И то — не входи. Впрыгивай. Из прохода — сразу в противоположный угол и — на пол. Можешь даже не стрелять — отвлеки, товарищи твои прикроют. Поэтому, в одну харю — не воюем! Меньше трёх бойцов — не атаковать. С места не сходить. Спиной к спине прижались и держимся. Больше трёх — не кучковаться. Не стойте на месте. Зачистил комнату — двигайся. Не оставляй за спиной не добитых немцев. Добитых — добей ещё раз. Уже зачищенное помещение, даже тобой самим зачищенное, но десять минут назад — уже не безопасно.
Глубоко вздохнул. Запомнят? Хоть что-то? Не знаю. Как адреналин в голову ударит — повылетает всё напрочь! Но, может, хоть кому-то как-то поможет.
— За Родину! — шёпотом говорю и иду на чёрную скалу пятиэтажки. Как штурм стен замка. Высота-то — подходящая.
Так, не отвлекайся! Ищи мины! Сосредоточься! Успокойся. Всё из головы — вон! Пусти в себя — Пустоту. Вот — вот — во-от! Есть контакт! Мир опять стал выпуклым, объёмным. С каждым разом всё проще и проще мне слиться с Вселенной. Раствориться в Мире. Войти в резонанс с его вибрацией и ощутить блаженство слияния. Гармонию. Больного мира, больной земли. Больного города и смертельно отравленных болью, ненавистью и страхом людей.
Втыкаю проволочный прут с привязанным белым лоскутком. Это не мина. Мина, но миномётная. Не взорвавшаяся. Ничего не значит — лучше не трогать. Она излучает боль и опасность. А вот и мина. Маленькая неметаллическая коробушка. Таких — ещё не было на моём пути. Что-то новенькое. Эрзац какой?
Немцы занимают почётное 2 место по эрзацам. Почему второе? На первом — русские. Немцы заменяют в уже придуманном предмете один материал другим. Русские — творят. Не только заменить металл фанерой, но и сделать то, чего никогда не было — это мы. Как там, в теории решения изобретательских задач — если что-то выполняет функции машины — это машина. Так и у нас. Есть задумка, что что-то должно делать вот "эту вот куйню". И наш человек лепит из подручных средств "штуку", что выполняет эту функцию. Примеров — миллион. Надо остановить танки, а пушек — нет. Варим рельсы и швеллера "ежом". Танк — не проходит. Нужен танк, но есть трактор — а какая разница? Будет НИ-1. На испуг. Нужна мощная граната? Вяжем несколько в кучу. Нужно сжечь танк — коктейль Молотова пойдёт? Надо бойцов быстро доставить в определённое место? ВДВ пойдёт? Скрестим пехотинца и парашют, перемножим на тыщу — новый род войск готов. Корабль плавает медленно, а самолёт не садиться на воду? Вот — Каспийский монстр — самолёт-корабль. Надо скрытный корабль — подводный флот — пойдёт? Нужно японцев достать в окопах, что блокировали Порт-Артур? Флотские офицеры запускают морские торпеды, в тот момент именуемые минами, по крутой баллистической траектории, из поставленных на попа торпедный аппаратов. Поэтому и называется — миномёт. Надо доставить мощный заряд до врага, но на самолёт не поставишь мощную пушку? Давай на китайскую забаву — ракету, впихнём заряд помощнее. Реактивный снаряд. А давай их поставим в два ряда на направляющие? По весу — грузовик, по мощи залпа — артдивизион корпусного калибра. БМ-13, Катюша — сеет панику на врагов. Надо увеличить плотность огня, но во время Гражданской войны танков ещё нет? Ставим Максим на подрессоренную телегу — тачанку. Вот тебе и массирование огня. Вот тебе и манёвр огнём. Впервые Батька Махно это чудо применил против взбунтовавшихся немецких поселенцев. А немцам, в бунте их, помогали "добровольцы". А фамилии какие — Манштейн, Клейст! Тогда ещё молодые капитаны. Подглядели у Махно, так их неприятно поразившее изобретение и способ его применения, что переняли — "блицкриг". Вместо тачанок — танки. А тактика — та же. Только забыли, кто тактику эту изобрёл. Забыли, что после Махно его людьми командовал Будённый и комиссар Сталин. А они пошли ещё дальше — массирование главного козыря того времени — конницы. Легендарная — Первая Конная Армия. У всех были конные дивизии. В 1 армии — 1 дивизия. 2000 сабель. Конная армия — несколько кавалерийских корпусов, в каждом — несколько кавдивизий. При сотнях пулемётов, что могли быть быстро сосредоточенны в нужном месте. Конница уступила поле боя танкам. Будут — танковые армии. Не менее легендарные. Удар подобного подразделения никто не сдержит. У немцев были танковые группы. Созданные на коленке, временные соединения танковых дивизий для решения конкретной задачи. У нас — ТА — это постоянная единица. При необходимости создавались танковые группы — несколько танковых армий объединенные одним штабом. И одним командиром. Так брали Белоруссию. Операция "Багратион". У Рокоссовского в подчинении были несколько ТА, не считая прочих, более мелких танковых соединений. Так брали Европу. А такого массирования артиллерии мир не мог даже представить. Как говорил Рокоссовский — "200 стволов на км — и не важно — какая оборона у врага". У нас были не только ТА, а и отдельные арткорпуса РГК. В нужном месте они так наращивали массу залпа — что никто не смог бы сдержать. Были и у авиаторов свои монстры. Воздушные армии. Ни одна страна мира не дошла до создания подобных типов подразделений.
