— Господин Щеглов, именем справедливого Тюра, я вас арестую, — голос господина Рельского звучал под стать деланной расслабленности оборотня. Мировой судья не испытывал удовольствия от исполнения своего долга, но и увиливать не собирался.

— Позвольте поинтересоваться, за что? — приподнял брови тот, явно решив играть до конца. — Неужели Юлия обвинила меня в нарушении обещания жениться?

— Уверен, у нее еще возникнет такое желание, — спокойно ответствовал господин Рельский и продолжил: — Сейчас речь вовсе не об этом. Вы — ульвсерк, и должны были сообщить мне о своем появлении в Бивхейме в трехдневный срок по прибытии.

— Вы с ума сошли! — воскликнул господин Щеглов с подкупающей искренностью. — Право, какие глупости вы выдумываете! Какой из меня волк, сами посудите!

— Что ж, — усмехнулся господин Рельский. — Если так, снимите жилет и рубашку. Если на вас не окажется медальона, то вы будете вправе тотчас уехать на все четыре стороны.

— Я слишком стеснителен, чтобы обнажаться перед посторонними! — вскинул голову юнец. — И вообще не намерен подчиняться вашим наглым и несуразным требованиям!

— Тогда не обессудьте, — развел руками мировой судья и признался доверительно: — По правде говоря, мне вовсе ни к чему живой оборотень. Зачем объясняться с вашими старейшинами, писать в столицу, а потом ехать на суд? Куда больше меня устроит, скажем, тело бешеного волка, которого пришлось пристрелить при попытке к бегству...

И посмотрел прямо в ненавидящие глаза ульвсерка.

— Вижу, вы любите охоту на волков... — процедил оборотень.

— Отнюдь, — пожал плечами господин Рельский, — я предпочитаю ставить капканы.

Господин Щеглов в ответ оскалился и зарычал. Полицейские отпрянули, не в силах поверить, что человеческое горло способно издавать такие звуки.

В кресле затаился зверь, готовый к прыжку. Его пристальный взгляд внушал людям иррациональный ужас и отчаянное желание бежать куда глаза глядят. Констебли что-то сдавленно бормотали, как показалось господину Рельскому, перемежая молитвы площадной бранью. Но четверо вооруженных мужчин в любом случае одолеют ульвсерка, как бы его ни боялись. Это лишь в сказках оборотни неуязвимы для оружия и способны в одиночку вырезать целый город, в действительности же доброе ружье вполне сгодилось бы, чтобы убить любое из этих ужасных созданий.

— Я убью вас! — прорычал оборотень.

— Думаю, ульвсеркам не по вкусу будет ваше самоуправство, — усмехнулся вдруг мировой судья. — Вы ведь не спросили разрешения старейшин, не так ли?

Господин Щеглов (если теперь его можно было так именовать) оскалился и почти выплюнул:

— Вам-то какое дело? Я истинный, нас больше не жгут на кострах и не распинают у дорог. Я не совершил ничего преступного, и вы обязаны меня отпустить.

— Пустая бравада, — отрезал господин Рельский и вдруг приблизился к нему почти вплотную, заглядывая в дикие волчьи глаза, — вы не сообщили о своем приезде, не говоря уж о том, что вы виновны как минимум в смерти двух рома. Вы нарушили закон, и люди вправе охотиться на дикого волка... Поверьте, я сумею утрясти со старейшинами вопрос о вашей гибели при поимке. Трагической, безвременной, но что поделаешь? Вас ведь уже все равно не вернешь, а ссориться с властями ульвсерки сейчас не станут. Слишком ценят мир, слишком цепляются за вольную жизнь после стольких лет травли. Тем более, что у меня предостаточно доказательств ваших неблаговидных делишек, а ведь сейчас афишировать такое оборотням совсем не с руки...

— Чего вы от меня хотите? — с ненавистью выдохнул ульвсерк. — Нет, сначала я хочу знать, какие у вас есть улики!

— Прежде всего — свидетельство милой барышни Гарышевой... — веско произнес мировой судья.

— Надо было ее прикончить! — с неприкрытым сожалением протянул господин Щеглов, отбрасывая бесполезное притворство. — Я ведь давно собирался...

— Поздно сожалеть, — отрезал господин Рельский. — К тому же есть еще и дневники Шезарра, которые, я уверен, мы вскоре найдем в имении вашей тети.

— А вот на это не рассчитывайте! — усмехнулся оборотень.

— Значит, вы успели передать их заказчику? — уточнил Ярослав и добавил, видя, как дернулся ульвсерк. — Я же сказал, что барышня Гарышева ничего от нас не скрывала.

— Правильно меня учили: никому, кроме своих, доверять нельзя! Все предадут, кроме братьев...

В глазах господина Щеглова постепенно гасло опасное безумие, сменяясь вполне человеческой усталостью.

— Вас никто не заставлял лезть в такие игры, — пожал плечами господин Рельский. — Крови захотелось? Свободы? Подвигов? Вот и поплатились.

— Денег! Всего лишь денег, — оскалился оборотень. — Мы живем бедно, а я всегда хотел вырваться из нищеты и кутить в свое удовольствие!

— Поэтому вы для вида стали навещать инкогнито дальнюю родственницу, которая наверняка не имела представления о вашей истинной сущности. А на самом деле вы брались за, скажем так, сомнительные заказы?

В памяти мирового судьи сам собой всплыл давний урок, когда тощий темноволосый гувернер учил наследника Эйвинда этнографии. Лекция, произнесенная хорошо поставленным голосом наставника, сейчас вспомнилась безупречно отчетливо: в Мидгарде было три клана оборотней: ульвсерки — волки, берсерки — медведи, да еще ныне почти вымершие рыси. Учитель утверждал, что истинные наследники волка Фенрира могли легко затеряться среди людей, в человеческой ипостаси ничем не отличаясь от других. Были времена, когда за малейшее подозрение можно было угодить на костер, но в действительности урожденные оборотни не представляли особой опасности для других, полностью себя контролируя даже в зверином облике. Более того, среди них считалось величайшим позором хоть на мгновение утратить ясность мыслей, потому преодолевать зов звериной натуры их учили с детства.

Куда опаснее были волкодлаки, которые пали жертвой чар или собственной неосторожности, поскольку теряли здравый рассудок и потому были чрезвычайно опасны. Именно им оборотни были обязаны огромным количеством страшных легенд.

Со временем страсти поостыли, и урожденным дозволили жить среди людей, правда, обязав соблюдать некоторые правила...

Про себя мировой судья торжествовал: слово за слово, ему удалось разговорить оборотня. Разумеется, господин Рельский сказал чистую правду и был готов поступить самым решительным образом, однако куда больше его прельщало полюбовное решение вопроса. Если верить Юлии, господину Щеглову не было никакого резона убивать сторожа, вполне довольно хлороформа, чтобы тот благополучно проспал кражу. Оставалось еще убийство ромарэ, но табор примет виру за мертвых и не станет таить зла, а властям в общем-то было решительно все равно, кто посягнул на бесправных бродяг.

— Давайте договоримся, — предложил мировой судья, и оборотень замер, вцепившись когтями в подлокотник кресла. — Я не верю, что вы убили господина Ларгуссона. Вы не похожи на обезумевшего от крови зверя, а другие ни за что не станут убивать людей или прочих разумных, поскольку прекрасно сознают последствия. Расскажите мне все о той ночи в библиотеке, и если вы не убийца, я отпущу вас.

— Поверите мне на слово? — клыкасто улыбнулся ульвсерк, и сочетание человеческих и звериных черт его облика заставило передернуться даже невозмутимого господина Рельского.

— Разумеется, нет, — продемонстрировал в ответ здоровые белые зубы мировой судья. — Поклянитесь Фенриром, и я поверю.

— Хорошо! — согласился господин Щеглов, откидываясь на спинку кресла. Впрочем, что ему еще оставалось? Даже если бы он невероятной милостью богов сумел бы перебить гостей и скрыться, за ним бы охотились по всей стране, как за бешеным псом.

— Надеюсь, вы не против некоторых мер безопасности? Мы вас свяжем и наденем вот это, — господин Рельский вынул из кармана толстый кожаный шнурок с подвеской, который продемонстрировал оборотню, — заговоренный амулет из серебра, волчьего хвоста и когтей, украшенный "волчьей" руной, старинное средство от ульвсерков. Он не причинит вам вреда, только помешает напасть или сменить облик.

С давних времен известно, что великанского волка Фенрира, прародителя всех оборотней, боги смогли пленить только с помощью пут Глейпнир, скованных черными карликами-цвергами из шума кошачьих шагов, дыхания рыб, птичьей слюны, корней гор, жил медведя и бороды женщины. Мировой судья усмехнулся про себя: обычного оборотня повязать куда легче, но лучше всего для этого годится заговоренный ошейник, проклепанный серебром (золото подходит тоже, но из-за дороговизны применяется крайне редко).

Ульвсерк пристально посмотрел на господина Рельского и потребовал:

— Поклянитесь, что вы в целости и сохранности доставите меня в Дёрвсенд и сдадите старейшинам.

Куда и подевался томный юноша? Наносная пресыщенность, равно как и деланная хищность слетели, как шелуха, и стало очевидно, что оборотень отчаянно хотел жить и был на многое готов ради спасения. Перед людьми сидел совсем мальчишка, лет восемнадцати, но этому пареньку было не занимать мужества и воли. Пожалуй, из него вырос бы прекрасный волк, если бы не прискорбное корыстолюбие.

— Клянусь, — спокойно произнес мировой судья. — Или вы желаете, чтобы я присягнул по всем правилам?

— Это ни к чему! — оборотень сразу расслабился и теперь, казалось, искренне забавлялся.

Клан также станет судить его по всей строгости, однако закон ульвсерков куда лояльнее. Скорее всего, ему только придется заплатить штраф и какое-то время не отлучаться из поселения оборотней. В мире людей господина Щеглова (истинного имени он так и не назвал) ждала петля, тем паче, что дело было связано с убийством и замешано на политике.

— Ладно, вяжите! — смирившись, ульвсерк молча терпел, пока его довольно бесцеремонно скручивали (на всякий случай под прицелом), только передернулся, ощутив на коже серебряную подвеску.

— Клятва! — потребовал господин Рельский, полюбовавшись на прочно связанного оборотня. Тот был упакован на славу, будто подарок на именины, недоставало только бантика на шее.

— Клянусь, — выдавил господин Щеглов. Голос его звучал глухо. — Я, Лейдульв, именем Фенрира клянусь, что не убивал господина Ларгуссона и не имею никакого отношения к его смерти.

— А теперь рассказывайте все, — предложил мировой судья и уселся напротив.

Оборотень глухо начал:

— За хорошее вознаграждение я подрядился украсть ту паршивую книгу. Если бы я только знал, сколько с этим будет проблем!

— Кто вас нанял? — поинтересовался господин Рельский.

— Дракон! — будто выплюнул оборотень.

— Как его зовут и где его найти? — подался вперед инспектор Жаров, напрочь позабывший о субординации.

— Шейлитт. Он живет в развалинах Гейрнхейма.

Мировой судья и инспектор переглянулись. Означенные развалины были таковыми уже по меньшей мере лет двадцать, с тех пор, как там случился пожар. Отстраивать поместье наследники старого владельца то ли не захотели, то ли попросту не имели средств, но и сносить не стали. Так и стоял на холме остов дома, места вокруг считались недобрыми и там никто не бывал. Что и говорить, лучшее место, чтобы спрятаться.

"Дракон?" — одними губами произнес инспектор.

Мировой судья кивнул, и, повинуясь его молчаливому приказу, полицейский выскользнул из комнаты, поманив за собой одного из подчиненных.

— Дальше.

— Как скажете, — согласился оборотень, попытался устроиться поудобнее, что со связанными руками и ногами было нелегкой задачей, и продолжил...

Глава 34.

Картина из его слов вырисовывалась весьма занятная. Некий дракон разыскал его и чуть ли не угрозами понудил взять заказ. Впрочем, стоило корыстолюбивому оборотню услышать сумму вознаграждения, как он прекратил всякое сопротивление. Тем паче, что речь шла о пустяковом поручении: следовало всего лишь выкрасть книжку из публичной библиотеки.

На поверку задача оказалась не столь элементарной — меры защиты от всевозможных опасностей госпожа Дарлассон предприняла воистину драконовские. Ночью дом был заперт изнутри и совершенно неприступен, днем же никому не дозволялось оставаться в библиотеке в одиночестве. Еще строже гномка следила за теми, кто интересовался книгами из особого хранилища, и не спускала глаз с драгоценных фолиантов.

Ради вожделенных ключей господину Щеглову пришлось обольстить барышню Гарышеву, которая показалась ему самой легкой добычей из дам-библиотекарей. (Разумеется, о хозяйке речи быть не могло, госпожа Чернова как дама серьезных моральных правил наверняка отказалась бы участвовать в подобном, а время поджимало)...

Ульвсерк не пожалел о своем решении заручиться поддержкой Юлии, по крайней мере, до сегодняшнего дня, — она оказалась девушкой покладистой и исключительно полезной. Стоило лишь обещать ей, что гонорар за кражу станет ее приданым, после чего господин Щеглов на ней женится — и милая барышня уже была готова решительно на все. Разумеется, объект ее пылкой страсти не раскрыл глаза возлюбленной на свое истинное происхождение, но, думается, ради замужества она простила бы и такой изъян.

Однако похитителю все не удавалось выбрать удачное время: то госпожа Дарлассон вознамерится переночевать в комнатке сторожа, то затеет генеральную уборку, во время которой слуги жили на той половине дома... Наконец Юлии удалось подслушать разговор господина Ларгуссона, из которого следовало, что он собирался следующей ночью пить с приятелем. Пьяный сторож вряд ли что-то услышал бы, тем более, что у оборотня имелось специальное заклятие (неоднократно проверенное), и на всякий случай хлороформ.

Подобравшись той ночью к библиотеке, господин Щеглов, к своему немалому удивлению, узрел некоего смутно знакомого господина, который с полубезумным видом выскочил из дому, позабыв даже запереть за собой дверь. (Личность оного господина он установил впоследствии с помощью барышни Гарышевой.)

Отступать оборотню было некуда: уже утром в библиотеку должен был прийти Шеранн, а после этого задание теряло всякий смысл, заказчик четко это оговорил. Так что господин Щеглов, крадучись, пробрался внутрь, осторожно заглянул в комнату сторожа и обнаружил того мертвым, рядом с пылающей портьерой, видимо, загоревшейся от перевернутого подсвечника. Тушить было нечем, да и незачем.

Медлить было нельзя, и он молниеносно закрыл входную дверь изнутри, с тем чтобы никто не вошел раньше времени и не застал его на месте преступления. После этого он бросился на второй этаж, отыскал заботливо отложенный Юлией в сторону том и беспрепятственно выбрался через окно, что ульвсерку было совсем нетрудно.

Вот только заказчик не явился в условленное место ни в оговоренный день, ни на следующий. Безрезультатно его прождав, господин Щеглов принялся разнюхивать в округе, и вскоре, то ли благодаря везению, то ли звериному нюху, он обнаружил искомого дракона. Правда, тот выйти из дома отказался, проревел, что теперь ему этот дневник и даром не нужен и пыхнул огнем, когда соучастник попытался возмутиться.