Калугу Гаврилов выбрал, в общем-то, практически случайно: в привезенной капитаном очередного "Сухогруза" местной прессе Герасим Данилович увидел объявление о продаже с торгов местного чугунолитейного завода за очень смешные деньги, а в другом номере, вышедшем неделей позже — и о продаже завода сельскохозяйственных машин. Правда, оба завода оказались подлинными "гигантами индустрии": на чугунолитейном работало девять человек, а на "машиностроительном" — целых двадцать семь, но цена действительно была очень небольшой — и Гаврилов их купил. А заодно — купил и один кирпичный, один кафельный и один гончарный заводы — на них вместе взятых трудилось еще семь человек. Вот только к кафельному заводу "прилагался" участок в три десятины за рекой с карьером, откуда владелец черпал каолиновую глину (хотя и довольно грязную), а к гончарному — участок уже в семьдесят десятин. И он был интересен тем, что на нем мало того что глины было много, но и гипс имелся в промышленных масштабах — и все это добро лежало всего в трех верстах от города.
На все закупки Гаврилов потратил около сорока тысяч рублей, что было немало, но давало экономию на закупке кирпича, строительстве собственных плавильных печей, вдобавок экономило время — да с десяток квалифицированных рабочих лишними не окажутся. Прикинув "экономию", он не стал отказываться и от предложенных сельхозугодий (памятуя о моей основной цели — наладить эффективное сельское хозяйство), приобретя четыреста десятин около старой деревни Бабынино в тридцати верстах от Калуги и семьсот с небольшим — в восьми верстах дальше, купив целиком владенье помещика Которгина.
Человек, вот так просто тратящий почти восемьдесят тысяч рублей, не мог не вызвать интереса у местных банкиров. И самые "калужские" из них — владельцы Калужского городского банка братья Малютины — решили сделать ему "очень выгодное предложение". Калуга же — город торговый, то есть был когда-то, и когда-то банк этот и был учрежден. А теперь частному городскому банку стало трудновато конкурировать с тремя государственными: Крестьянским, Дворянским и собственно Государственным. Поэтому, когда в их поле зрения появился "человек при деньгах", они решили избавиться от потенциальной обузы. Если получится — а у них, после проведенного Мышкой аудита, получилось. Поскольку красивое двухэтажное здание был в собственности Малютиных, а не банка, и его пришлось "покупать отдельно", то в сумме сделка обошлась в семьдесят тысяч с копейками.
— Мышка, а зачем мне банк? — поинтересовался я, выслушав ее рассказ. — Денег и так не хватает, а мы теперь чьи-то долги покрывать обязались? Да еще и заплатили за это...
— Сейчас у банка в кредитов с риском невозврата выдано немного, тысяч на восемьдесят, да и по ним в залогах по нынешним ценам тысяч на двадцать получить можно будет. А вклады у банке — больше ста сорока тысяч, и около ста можно будет до конца года выдать в кредит тому же Гаврилову. Но, думаю, сильно больше: сейчас по вкладам банки дают два, два с половиной процента дохода — а я сейчас предложила три и три четверти. Местное купечество наверное оценит такую выгоду, и тысяч триста вкладов мы еще получим. Чем брать кредит в чужом банке под пять процентов, лучше в своем и под те же четыре...
— Это хорошо, но банком же управлять как-то надо...
— Там хороший управляющий, как ты говоришь — старой школы. Ну а проверять — на это, думаю, у меня сил хватит.
— А не побьют нас другие банкиры-то?
Последний вопрос остался без ответа. Точнее, Мышка просто пожала плечами — похоже, на эту тему она просто не задумывалась. Ну и я пока не буду — мне над чем подумать и без того хватало.
Может показаться удивительным, но мне просто катастрофически не хватало бензина. Удивительным потому, что еще пару лет назад бензин попросту сжигался в ямах, а сейчас Новебевский завод не мог обеспечить и половины потребности — и драгоценное (в буквальном смысле слова) топливо приходилось возить по железной дороге: из Баку бензин везли в Петровск (как я понимаю, будущую Махачкалу), а оттуда — кривым путем в Царицын. В день Нобели привозили мне только по железной дороге от тридцати до ста тонн топлива, и все это немедленно "выпивалось" моторами.
Хорошо еще, что расплачивался я не деньгами: в оплату "нефтяные короли" принимали обычные стальные бочки, причем сталь для бочек они же сами и покупали.
Понятно, что делали они это не из сострадания к бедному мне, просто самый большой цех на Нобелевском заводе делал именно бочки. Но — деревянные, из осины, и были эти бочки одноразовыми. Стальные же позволяли нефтяникам решить сразу несколько проблем. Первая — такие бочки было легко перевозить в обычных вагонах, в то время как специализированных вагонов-цистерн остро не хватало. И вторая — бочки стали "возвратной тарой", что сокращало "непроизводственные расходы".
Что же до причин нехватки бензина около "самого большого завода Нобелей", то она была проста: в Царицыне был завод, заточенный на производство масел. То есть не только бензин, но и керосин тут были "побочным продуктом", и тридцать тонн бензина в сутки завод стал выпускать только после проявления моих "неслыханных аппетитов" — до этого бензин при перегонке нефти сразу сжигался в факеле.
Ну а мои "возрастающие потребности" обеспечивались даже не тракторами, я об урожае заботился.
Даже в прошлый достаточно хреновый год снег на полях все же был. А снег зимой — это урожай летом, поскольку — вода. А воды тут не хватало всегда, да и поливальные машины требуют уж очень развитой мелиорации.
Так что было решено не теряя даром времени пополнить запасы воды на полях заранее. Именно зимой. Конечно, пришлось немного "поработать сверхурочно", причем больше рабочим и инженерам, нежели мне — но прошлым летом народ опыта в этом поднабрался и все в очередной раз получилось.
Самыми сложными деталями снежной пушки были ШРУЗ, с помощью которого крутился вентилятор, и собственно пропеллер. Основной проблемой стало то, что рабочие просто не могли понять какую форму нужно придать лопасти, и пришлось первую делать самому. Ну а поскольку плотник из меня немногим лучше, чем оперный певец, что-то удобоваримое удалось сделать примерно за неделю.
Однако после того, как образец был сделан, то профессиональные "древоточцы" удивительно быстро наладили массовый выпуск очень симпатичных деревяшек.
Пропеллер был трехлопастный, с регулируемым шагом — тут мне очень Юра Луховицкий помог, с трубами у меня проблем давно уже не было, а всякие форсунки и спринклеры на заводе Барро не умел делать разве что бухгалтер, так что первая пушка ожидалась где-то в районе первого декабря: раньше и смысла, похоже, не было ее делать из-за сильно припозднившейся зимы.
Озадачив рабочих и Юру Луховицкого новой игрушкой, я решил все-таки заняться очень неотложным делом. Бывают такие дела, которые нельзя отложить даже на день — так что прочее все пусть подождет. И прежде всего подождет Гаврилов — не маленький, сам справится, тем более и Мышка ему финансовую подушку обеспечила знатную. А не справится — тогда и буду думать, как ему помочь — не раньше.
Глава 19
Елена Андреевна прильнула к мужу:
— Как ты думаешь, может он в меня просто влюбился?
— Может быть — улыбнулся Илья Ильич. — Но скорее всего ему просто надоело тратить на дорогу к нам лишние полчаса времени. Но подумал, что ты не захочешь переезжать если до магазинов тебе придется ехать целый час.
— Да ну тебя! — демонстративно надулась Елена Андреевна, — То есть ты хочешь сказать, что вовсе не все мужчины падают к моим ногам, сраженные неземной красотой?
— Падают, падают. И очень хорошо, что мне удалось упасть первым.
— Ну ладно, поверю тебе. А на самом деле — в молодой женщине проснулось любопытство — почему он делает нам такие подарки? Ты меня прости, но я не смогла удержаться... у Добина мне сказали, что эта брошка феи стоит никак не меньше двадцати пяти тысяч. А сколько стоит работа и они не смогли сказать. Если бы я сразу знала, то не приняла бы такой подарок, а теперь просто поздно отказываться...
— Про брошь я не знал, но знаю про другие подарки, которые он делает людям. И я скажу тебе, что я думаю: ему просто нравится делать людям приятно, а что сколько стоит — ему это просто не интересно. Ну сама смотри: у него все инженеры в компании живут в таких квартирах, что Большая Франция кажется глухой деревней. И все у него живут в этих квартирах совсем бесплатно.
— Но ведь они у него работают...
— Французы тоже работают, но они получают за работу только оклад жалования. И за квартиры платят. Но тут не в квартире дело... и он не только инженерам подарки такие делает. Ты знаешь, что он просто так кормит, обувает и одевает больше ста детишек деревенских? И мужикам помогает.
— Я знаю, но ты же у него вовсе не работаешь...
— Ну, все же мы с ним много чего вместе сделали. Тот же пончиковый автомат. А эти новые локомотивы для вывозки соломы — я их сделал. Для удовольствия — но он их всерьез использует и выгоду получает.
— Но это ты, а я?
— Я неудачный пример привел. Ты ведь у Ионовых была?
— Была конечно. Но ведь Саша им дом за деньги построил?
— За деньги... Только никому не говори, я случайно узнал: он с него денег взял как бы не втрое меньше чем сам потратился. Просто он узнал, что у Ионовых денег на новый дом нет, но им дом очень нужен был — и дом ему на самом деле подарил. Но так, чтобы Саша Ионов и не догадался про это: тогда-то у него никаких заводов не было, и он в подарок Ионовым почитай последние копейки свои истратил.
— Но потом-то он на строительных подрядах вон сколько заработал!
— Заработал, но именно потом. Я тебе еще одну тайну скажу: с Марией Иннокентьевной я месяца не прошло о деньгах говорил, насчет строительства еще одного локомотива, так она сказала что у него сейчас денег вовсе нет и до весны и не будет. Боялась, что рабочим плату задерживать придется, вот как! А у него характер такой: работает больше рабочих на заводе, всеми силами лишний рублик заработать стремится — а все одно подарки всем делает. Ты, кстати, про девушку эту, Машу Векшину, знаешь?
— Что? Я слышала, что она дочь какого-то мастерового...
— Он ее с сестрами и братом забрал из Нижнего, они сиротами были, без всего. Дарья рассказывала — он их привез, кормил, одевал, учил всякому. А потому поставил ее на стекольное дело, отец у нее вроде по этой части был — и к ученью призвал всех жен инженеров своих. Нынче, Дарья говорила, уже гимназический курс ей целиком дали, а сейчас по его просьбе готовят в университет.
— Я слышала... нет.
Что?
— Ну..., в собрании говорили, что полюбовница она... каждым утром к нему бегает.
— В вашем собрании любого из зависти оболгут. К Дарье она бегает, за пирогами — сама ела, поймешь. Я бы тоже бегал, но далеко... хотя теперь может вместе побежим.
— А ты откуда все знаешь? — Елена Андреевна вдруг напряглась.
— Да Дарья мне все и рассказывала, я как-то к нему зашел, а его не было, ждал сидел. Она и жаловалась, что мол по утрам полный дом девиц, а он ровно как папаша строгий всем урок на день определит — и бегом работать. Спрашивала, может я ему найду девушку хорошую, а то с работой своей он и не женится никогда. Ну а я как ее найду? У меня из знакомых хорошая всего одна, и та замужем.
— Это кто еще? — в голосе Елены Андреевны прорезалась сталь.
— Да так одна знакомая... Еленой Андреевной звать. Хорошая, но ревнивая!!!
— Поймал меня, коварный муж мой! Сдаюсь! Да... а как ты думаешь, что дороже: дом или автомобиль?
— Конечно дом. Автомобиль — он же маленький... давай спать, завтра хлопот много.
— Спокойной ночи... знакомый Елены Андреевны.
Утро двадцать восьмого ноября было светлым. В буквальном смысле слова: ночью выпал снег и все вокруг стало белым и сверкающим. Таким же, как и надраенный автомобиль "Божья коровка", которому сегодня предстояло обрести хозяйку.
Собственно, мысль построить для Елены Андреевны нормальный автомобиль возникла у меня после того, как Илья на нее пожаловался:
— Ну что мне делать? Лена просит сделать ей такой мотоцикл, чтобы можно было в платье им управлять. А я же инженер по железным дорогам, придумать для нее разве что паровоз могу!
Поскольку именно благодаря Елене Андреевны у меня весь бизнес так успешно в гору и пошел, я счел жалобу друга "призывом о помощи" — и автомобиль как раз такой помощью и являлся. Бескорыстной помощью. Если насчет ордена Победы (то есть броши "Добрая фея") я точно знал, что она стоит тридцать с небольшим тысяч, то про авто я и считать не стал. Правда Мышка как-то меня укорила, что в "секретную комнату" ушло гораздо больше ста тысяч денег, но ведь это и станки, и куча других разработок, да и рабочим и "модельном цехе", как комната именовалась официально, я меньше сотни в месяц не платил. Так что, думаю, машинка получилась не дороже брошки — хотя и гораздо практичнее.
Хотя, если посмотреть с другой стороны, под машинку были сделаны в обычном резиновом производстве новые формы для шин и камер — изготовленных всего в десяти экземплярах, Машка фары переделывала раз десять, пока не получились какие надо — тоже в счет затрат стекольного завода. Я уже не говорю про гнутые стекла — только под закалку (чтобы при ударе разбивались на мелкие крошки) было истрачено их два десятка. А как Лебедев делал вспененную резину для сидений, сколько сил ушло на эбонитовый руль и клей для кожи, которой был обтянут салон — я и вспоминать не хочу. В любом случае от машинки пользы больше, чем от брошки.
Илья, как и его супруга, несмотря на вторник сидели дома: я заранее предупредил, что будем праздновать событие в полдень. И так же заранее сообщил, что праздновать мы будем вовсе не в небольшом домике у вокзала, так что и готовить ничего не надо. Я точно знал, что лично у меня все к этому празднику готово, поэтому всю ночь спокойно просопел в подушку и снегопада не видел. Да и проснулся поздновато, поэтому Камиллу в кухне я встретил уже позавтракавшую.
— Ты мерзавец и негодяй — объявила мне женщина-химик, едва я вошел в кухню — у тебя на уме только одно: обмануть бедную женщину и потом посмеяться над несчастной мной. Ты зачем это сделал?
— Что сделал? Как я тебя обманул и насмеясля?
— Не делай лицо оскорбленной добродетели. Раз ты знал формулу, то знал и способ синтеза, а раз знал способ — то знал кто его придумал.
— Так, понятно. Только уточни — синтеза чего?
— Да этого твоего дихлордифенилтрихлорметилметана. Это же, если разобраться, вовсе даже дихлордифенилтрихлорэтан, а его синтез придумал Цайдлер почти тридцать лет назад. Ну что скажешь — не так?
— Камилла, я не химик, и поэтому не знал что это одно и то же. И с Цандером этим я не знаком — тридцать лет назад я как-то упустил возможность с ним встретиться...
— Точно не знал?
— Не знал. Я тебе что, врал раньше?
— Да нет, не врал... только мне-то что теперь делать? Я опыт Цайдлера повторила, результат проверила. Техкарту — и ту написала, и отправила Комарову. Но все рано делать его он будет после пуска газового завода. Так что даже наладкой на заводе не могу заняться. И что мне, теперь сидеть тут и Дарьины пирожки есть с утра до вечера?
