Поблескивающий пилотскими очками, кожаный шар Васиной головы то на мгновенье поднимался, то вновь прятался от набегающего плотного, как удар кулака в боксёрской перчатке, потока холодного воздуха в кабину. Скорость слишком высока... Трудно ему вести самолет. Я выскочил вперед и рукой показал Василию — "Тише, тише... Убавь обороты." Он сообразил и снизил скорость. Его самолет плавно уплыл назад. Я тоже убавил газ. Впереди показался аэродром. Вдалеке торчал и маяк Осиновец. С правой стороны солнечными зайчиками слепила глаза поверхность Ладожского озера. Пришли...

Подлетев почти под бок истребителя Василия, я показал ему — "Садись с ходу". Он понятливо закивал. Мы отвалили, а "десятка" пошла на посадку. Было видно, как вышли шасси, закрылки. Вот Вася выровнял самолет, за его хвостом запылила взлетка, самолет чуть приподнял нос, касание... Есть касание! Есть посадка! К истребителю уже летела санитарка, бежал народ. Все — теперь мы.

Не успел остановиться винт, как я уже бежал к самолету полковника, на ходу сбросив шлем и перчатки. Васи было не видно. Вокруг него стояли сплошные спины. В центре — белая спина в медицинском халате. Врач что-то с ним делал. Вася тоненько и жалобно скулил, иногда, впрочем, рявкая матюгами как испуганный медведь.

— Р-разойдис-сь! — гаркнул я на бегу. Народ испуганно раздался в стороны. Да-а, видок у меня, наверное, еще тот!

— Доктор! Что с ним?!

"Хитрый змий" спокойно обернулся. Его перчатки были испачканы кровью. В руке ножницы. Снизу, из-под его локтя, на меня уставились испуганные глаза полковника-орденоносца. В глазах стояли слезы.

— Что с тобой, Вася?

— Папироску дайте... — сказал змий. — Прямо в губы... Видишь, я в перчатках. Ага, огоньку...

Он сладко пыхнул папиросой и лениво сказал: "Ну, чё за шум? Чё за суета? Царапина просто..."

Из меня разом вышел весь воздух. Стало нехорошо. Сзади меня кто-то ткнул под ребро. Я оглянулся — Кир... Он подмигнул мне: "Держись, командир! Ты же командир!" Ко мне враз вернулись все чувства. Описать всё их богатство можно было лишь матом. Большим Петровским загибом!

Я набрал полные легкие воздуха, но, подумав, выпустил его на свободу и тихо и ласково сказал.

— Докладывайте, полковник...

— Товарищ майор... Виктор... я больше не буду. Не злись...

— А-а-тставить! Доклад по форме!

— Товарищ майор! В ходе боя сбил один "Фокке-Вульф"... — начал Вася довольно бодро, а потом скис. — А потом — прозевал атаку...

— Та-а-к... — я уж не стал заострять всобщее внимание, что зевнул не только он...

— В результате атаки противника мой самолет был поврежден. Вышел из боя, приземлился... Все...

— Что с головой?

— Пустяк. Доктор говорит — царапина.

— Ну, да... У тебя же лобная кость — двенадцать сантиметров. А все остальное — затылочная...

— Доктор, теперь вы.

— Осколок остекления кабины после разрыва снаряда, да под напором воздуха, пробил шлем над волосяным покровом головы. Швы наложил. Если пациенту что и грозит — так это пробор с другой стороны делать надо. У меня все...

— Та-а-к, пошли к самолету.

Редкий случай! Вот, действительно, — пьяницам и разгильдяям сам бог помогает! Сколько попало снарядов — сейчас уже и не скажешь — фонарь-то тю-тю! Может, и были в нем дырки. Но один снаряд ударил точно в переднюю кромку фонаря. Ударил — и взорвался. Взрывом фонарь "поддернуло" вверх. Ну — и сдуло моментально, конечно... Повезло... Все! Пойду к себе — нервы успокоить.

— Доктор! Забирайте пациента. Укол ему всадите, что ли... Если в голову ум не идет, то, может, через задницу получится... Техники, посмотрите, что тут можно сделать с самолетом... Вечером доложите. Все свободны. У вас что, дел нету? Расходитесь — не цирк...

* * *

Я подумал, еще подумал — и поставил точку. Толкнув бланк шифрограммы Рыбкину, я поднял трубку.

— Лейтенанта Малешко ко мне!

Рыбкин пробежал глазами короткий текст, подумал, прочитал его еще раз и кивнул. Раздался стук в дверь, и вошел наш шифровальщик.

— Вот, Ипполит Матвеич, зашифруй, и в Москву! И — молчок!

Лейтенант укоризненно взглянул на меня.

— Иди, иди...

Текст шифрограммы гласил:

"Начальнику Главного Управления

ВВС Красной Армии

Маршалу авиации Новикову

...за время командировки 152 отдельной авиаэскадрильи центрального подчинения на Ленинградский фронт полковник Сталин В.И. принял участие в восьми боевых вылетах. Им проведено шесть воздушных боёв. В ходе боестолкновений с противником полковник Сталин В.И. лично сбил пять самолетов, в том числе — один бомбардировщик Бристоль "Бленхейм", два истребителя "Ме-109", два истребителя "ФВ-190". Два самолета противника он сбил в группе. Успешно и грамотно управляет усиленным звеном в бою.

В ходе последнего боя, полковник Сталин В.И., сбив "ФВ-190", получил боевое ранение. Считаю, что полковник Сталин смыл прежние проступки и нарушения дисциплины своей кровью...

...командованием и политическими органами 152-й отдельной авиаэскадрильи центрального подчинения полковник Сталин В.И. характеризуется положительно. Делу коммунистической партии Ленина-Сталина предан. Лично дисциплинирован. Смел до безрассудности. Этот недостаток знает, учится проявлять выдержку и хладнокровие в бою. Дважды был представлен к награде. Награжден орденом "Боевого Красного Знамени".

...Ходатайствую о снятии с полковника Сталина наложенных ранее взысканий. По своим личным, деловым и морально-политическим качествам, летному мастерству и тактической грамотности полковник Сталин В.И. может быть выдвинут на руководящую летную должность командира истребительного полка.

Командир 152-й ОАЭ майор Туровцев

Начальник штаба майор Рыбкин

Замполит ст. лейтенант Криулин"

* * *

Глава 19.

Прошло четыре дня. Вчера полковника Сталина шифровкой ГУ ВВС отозвали в Москву... Простились тепло, даже — горячо. Василий, как не крепился, но все же не удержал слезу. Хотя и был почти трезвым...

Летчика на "Дуглас" нам выделили из фронтового резерва. Хороший парень, всю войну тут летает. Имеет ордена, был ранен. Своему назначению обрадовался, долго о чем-то шушукался с Васьком в кабине самолета. Опыт перенимал, что ли... Вот он Ваську в Москву и повез. Сделали мы полковнику такой подарок. Заслужил, если честно.

Истребитель Базиля починили, поставили доставленный из столицы обратным рейсом транспортника фонарь, заменили порванную взрывом снаряда электропроводку в приборной доске. Машина стала как новенькая. Базиль ее облетал и остался вполне доволен. Заявил мне, что теперь я буду летать только с ним. А уж он-то никому в обиду меня не даст. Я это знаю...

В общем, 26 октября 1943 года мы с Васей вылетели в обычный, будничный полет. План был такой — пробежаться над линией фронта, посмотреть, нет ли кого для нас. На растерзание. Потом — пройти над береговой чертой Ладожского озера. Там были причалы и большие перевалочные склады, на которых хранилось продовольствие, перебрасываемое водным путем для Ленинграда, склады топлива и все такое... Вот немцы, на "Фокке-Вульфах-190" с подвешенными бомбами, (на лаптежниках они уже не рисковали штурмовать этот поселок), частенько пытались подкрасться туда, пользуясь облачностью, сбросить пару бомб и тут же удрать. Зенитки там были, конечно, но, если постараться, — одну неожиданную атаку можно провести. Так вот, там мы эти фоки и посмотрим. Да и на озеро полюбуемся. Походим там минут двадцать, и — домой. Как раз топлива на все и хватит, если большую часть пути идти на экономичном режиме и "затяжелив" винт...

Так и сделали — прошли над "ленточкой", поискали немцев, но никого не нашли. Хотя — это кто еще...

— "Лунь", слева, ниже на пятьсот — четверка в левом пеленге.

— Вижу...

— Заходим... плавненько, может — не заметят.

Заметили. Истребители развернулись на нас, прибавили скорость и полезли вверх. Кто это? Не вижу... Вдруг четверка стала в разворот, показывая нам звезды на крыльях.

— Свои...

— Вижу, Дед...

— Идем дальше. Смотри по сторонам... Хвост смотри.

Набрали две тысячи и, не спеша, полетели к Ладоге. Время около 10-ти утра, солнце прямо по курсу, высота две двести... Идем...

— Усилить осмотрительность, искать противника... Как понял, "Лунь"?

— Понял вас хорошо! — довольным голосом отозвался Вася. Чую — лыбится во все тридцать шесть зубов. Новый позывной ему явно нравится.

— Понял — тогда смотри за хвостом внимательнее, — улыбаюсь я в ответ.

В дымке, подсвеченной солнцем, впереди смутно начинает проявляться Ладожское озеро. Какое это озеро! Смотрится почти как море. Лететь осталось не очень долго. Я взглянул на карту, лежащую передо мной на левом колене. Где это мы вышли? А-а, вот, где... И тут...

— Дед, Дед! Где находишься? Ответь "Роще"!

— Я — Дед, зашел в квадрат 24 — 32, высота две четыреста...

— Срочно идите к складам на берегу! Срочно! На тысяче метров идет транспортный "Дуглас", на его борту дети и женщины из Ленинграда! Пилот орет, их атакует четверка "Фокке-Вульфов"! Пара прикрытия не может отбить атаку! Приказываю — отбить атаку фашистов! Спасти транспортник!

Мгновенно, без мыслей в ставшей пустой и холодной голове, я сваливаю истребитель на крыло. Пологим пикированием наша пара, набирая скорость, несется к близкому берегу. Никого не вижу.

— Смотри, Вася, смотри... Где они?

— Дед! Слева десять — пушечные трассы!

Ага! Я тоже их увидел. Теперь доклад.

— "Роща", бой вижу, выхожу в атаку!

От самой земли куда-то вверх пошла зеленая трасса. Это стреляет "ШКАСик" транспортника. Скорострельный, но слабый пулемет винтовочного калибра. Им от фоки не отобьешься... Да и вообще — транспортник от истребителя не сможет отбиться никогда. Это может быть лишь в кино.

В груди, у сердца, кажется зародился и растет ледяной ком. Ярость заливает глаза красным. Дети и женщины... Женщины и дети... Вот, значит, как? Решили порезвиться, "Зеленые жопы"? Пострелять по беззащитному транспортнику? Сейчас, сейчас... Постреляем!

— Вася, видишь? — к черту позывные — не до них.

— Ага! — Я его когда-нибудь убью за это "ага"...

Два истребителя прикрытия, кажется, "Яки-девятые", как наскипидаренные крутятся, не давая фокам зайти в атаку на транспортник. Команд и мата в эфире не слышно — у их полка, видимо, другие радиочастоты. Хорошо огрызаются, агрессивно. Но "Фокке-Вульфов" — четверо... Скоро они сломают наших...

— Виктор! Выше полтора еще пара немцев!

О-о, черт! Вижу — на высоте, со стороны солнца, ходит пара фок, контролируя бой внизу и готовясь принять участие в атаке "Дугласа".

— Вася! Расходимся! Ты бей вторую пару и сразу вверх. Свяжи мне боем тех, кто наверху! Не подпускай их к детям, Вася! Что хочешь делай, но не подпускай...

— Понял... — что-то голос у него глухой и тусклый. Или это радио виновато? Потом, все — потом. А теперь —

— Атака!

У меня скорость перевалила за шестьсот сорок, самолет дрожит. Ловлю в прицел ведущего пары, который только что отстрелялся и повредил наш "Як-9". "Яшка", дымя, вяло разворачивался к берегу, теряя высоту...

— Н-на, сволочь! Жри!

Стреляю метров с трехсот, длинной очередью — скорость сближения огромна, как бы ни промазать. Надо бить наверняка. Есть! Попал!

Очередь ударила в набирающий высоту истребитель фашиста. Он был в левом развороте, и вспышки разрывов снарядов разорвали ему брюхо в районе кабины.

— Не жилец, гад!

Где ведомый? Кручу головой, но не вижу. А-а, вот ты где! Ведомый, увидев, что стало с его командиром, резко отвалил вниз и вправо — под меня. На встречных скоростях я уже не успевал ничего сделать. Ну, ничего... Далеко ты не уйдешь... Да и не до тебя теперь. Слева — еще одна пара фок. Что, не попал Вася? Да нет, попал... Но лишь повредил. Ведущий второй пары фок, за которым тянулся слабый дымок, упрямо заходил на транспортник. Оставшийся "Як-девятый" мчался ему в лоб.

Схождение! Огонь! Оба истребителя открыли огонь почти одновременно. Но возможности у них были разные — пушка и пулемет "Як-9" против шести стволов "ФВ-190". Да еще у немца мотор воздушного охлаждения. Это, считай, "лобовая броня". Как у танка.

Оба летчика попали по цели. "ФВ" задымил и пошел вниз, а "Як" окутался густым черным дымом и закрутился вокруг своей оси, потеряв крыло. Эх-х! Не сможет наш прыгнуть! Его сейчас просто плющит в кресле, сил не хватит выброситься. Нет! Слетел, мигнув солнечным зайчиком, фонарь, и наш летчик, видимо поймав удачный момент, прыгнул, и теперь, беспорядочно размахивая руками и ногами, пытался сгруппироваться, чтобы дернуть кольцо парашюта. Пусть тебе повезет, пилот!

Как Вася? Короткий взгляд вверх. Там, как раз обменявшись пушечными очередями, Вася разошелся с немцами. Ну, Вася, что же ты? Вверх! Вверх! И — разворот! Будто услышав меня, "Як-3" ввинтился ввысь.

Где противник? Где транспортник? Все это произошло так быстро, что транспортник еще не успел далеко уйти. На него, после разворота, заходил "Фокке-Вульф", оставшийся от первой пары.

— "Роща!", "Роща!" Кричи "Дугласу" — пусть сыпется вниз! На самые кроны деревьев, понял?! Пусть разворачивается к складам, под зенитки! Они прикроют.

Транспортник начал неспешный разворот, и тут "Фокке-Вульф", метров с шестисот, дал по нему очередь. Я увидел, что "Дуглас" дрогнул, пулемет стрелка перестал стрелять и задрался вверх.

Я представил, как сейчас там кричат дети, испугавшиеся убитого стрелка и появившихся в самолете пробоин, и мне стало душно...

— Г-г-а-а-д! Сволочь! Н-на! — я поймал точку выноса прицела перед носом "Фокке-Вульфа" и дал заградительную очередь. Попал! Вспышки разрывов на моторе, с капота немца посыпались куски обшивки, он задымил, винт встал, и тяжелый истребитель нехотя пошел к земле.

Я резко переложил истребитель в набор высоты. Вовремя! Рядом прошла мощная, светящаяся трасса, и мимо меня пронесся последний из этой четверки "Фокке-Вульф". Мы разошлись. Каждый из нас лез в небо. Но у меня это получалось быстрее.

— Вася, ты как? — прохрипел я, преодолевая навалившуюся перегрузку.

— Держусь... потом... Н-на, фашист! — услышал я в ответ. Ну, — значит, жив, летун!

Фока, на которую я метил, не приняла боя. Перейдя в пологое снижение, фашист, на всех газах драпал. Черт с тобой — гоняться за ним некогда.

— Де-е-д! Вираж! Вираж! Заход! — вдруг заорал Вася. Ни секунды не раздумывая, на пределе выносливости, я заложил правый вираж. Так немцам будет труднее целиться — вправо стрелять всегда сложнее... Перегрузка страшной тяжестью размазала меня по спинке сиденья, в глазах потемнело — я практически не видел. Так — чуть-чуть свет пробивался через почти склеивающиеся веки. Ломило позвоночник. Больно-то как! На пределе слышимости я почуял грохот очереди, выпущенной по мне. Мимо... Успел...

Набирая высоту, мой "Як" снизил скорость. Тьма ушла из глаз, опять, но уже распрямляясь, хрустнул позвоночник. Стало полегче... Где они?

"Фокке-Вульфы", промазав по мне, но набрав в пикировании бешеную скорость, снова лезли вверх, на солнце. Мог бы об этом и не говорить, и так понятно...