Архивраг. Книга вторая. Путь к цели.

Алексей каким-то шестым чувством догадывался, что ответ на этот вопрос должен быть где-то поблизости и ускорил свой шаг, позабыв о мерах предосторожности. Теперь он поочередно подходил к замурованным дверям по правой стороне коридора, где не тянулись кабели, поскольку там никаких дверей быть не могло. В этих поисках Самонина ожидало фиаско: ничего, отдаленно напоминавшего выход обнаружить не удалось. Кроме того, нескончаемый гул по мере продвижения по коридору постепенно усиливался и теперь довольно отчетливо слышался инженером. Ничем иным, кроме как работой той самой установки, о которой говорил Руденко, это не могло быть. До конца туннеля оставалось метров тридцать и даже при тусклом освещении ламп виднелась массивная дверь. Когда Самонин подошел к ней, то сразу обратил внимание на панель с десятью цифрами, от нуля до девяти, для ввода кода. В отличии от подобных дверей глубоко внизу, здесь отсутствовали электронные контроллеры из-за близости к поверхности, где воздействие аномалий на сложную электронику сказывалось куда существенней и по этой причине тут контроль доступа был сугубо механический. Попытка дернуть за вентиль справа от панели ничего не дала — дверь никак не поддалась. Первичное чувство надежды неуклонно сменялось разочарованием от полностью заблокированного выхода к аномалии, питавшей комплекс. С силой Алексей еще пару раз дернул дверь, но понял тщетность всех своих попыток.

— Должен быть выход, должен, — проговаривал он про себя. Облокотившись на вентиль, Самонин прислонился шлемом защитного костюма к преграде, ощущая легкую вибрацию, передававшуюся от нее. Алексей зажмурился.

"Не может быть... этого просто не может быть. Где-то совсем рядом выход есть, я знаю. Лучше ищи. Давай сначала. К аномалии ведут кабели, правильно? Правильно. Возле аномалии есть устройство, от которого по кабелям идет электроэнергия дальше. Тоже верно. Если оно сломается, то к нему должен быть доступ. Откуда? Через эту дверь? Да, но что если туннель действительно завалит, то как туда попасть? Значит, там есть еще один путь. Стоп, в этом нет смысла. Если обрушение произойдет, тогда следует разбирать завал и чинить лини электропередачи, поэтому..."

Алексей открыл глаза и отпрянул от двери.

— Вход где-то в самом туннеле! — воскликнул он и повторно взялся обследовать стену и уже парой минутами позже инженер наткнулся на интересную деталь. Один небольшой участок слегка отличался по цвету от остальной ее части. Держа одной рукой фонарь, Самонин ладонью второй ощупал стену в этом месте. Даже через перчатку чувствовалось, что поверхность была довольно гладкой, а когда Алексей отошел на несколько шагов назад, определил форму участка. Будучи прямоугольной, при внимательном осмотре и направленном луче света стали заметны довольно выраженные контуры области. Незамедлительно Самонин продолжил изучать стену, пока его пальцы не нащупали небольшую впадину, поначалу ускользнувшую из вида. Он надавил в нее, но никакого результата не последовало и тогда инженер стал нажимать в разных направлениях, пока резкий лязгающий звук не прервал его действия и Самонин, присмотревшись, увидел смещенный вниз затвор или подобный ему механизм. Тогда, приложив немалые усилия, Алексей дернул за него на себя и с огромным удивлением заметил, что край области чуть отошел от стены. Следующая попытка завершила начатое и кусок стены — а точнее встроенная в нее перегородка — поддалась, открыв проход в непроглядную темноту. От знаменательности момента у Алексея перехватило дыхание и он какое-то время не мог поверить в правильность своей догадки. Набрав в грудь воздуха, инженер осветил узкий коридор, шедший за скрытой дверью и вошел в него в предчувствии чего-то важного. Луч света выхватывал бетонный пол с угрюмыми стенами коридора, по которому с трудом могли бы идти рядом два человека. Как могло получиться, что на двери не установили элементарный замок? — спрашивал себя инженер, но тут же вспомнил кадры с мониторов поста центрального наблюдения.

"Значит, вот что я видел на экранах. В туннелях имелись скрытые камеры и каждый шаг рабочих был виден, потому-то никаких замков и не устанавливали"

В голове звучала подлая мысль, выраженная в одном слове — тупик. Этого Самонин боялся больше всего и каждое напоминание о могиле, в которую мог превратиться бункер, сводило с ума. Ты должен дойти до конца, твердил себе Алексей, чтобы там не ожидало. Имелся шанс случайности, когда строители сооружения могли намертво замуровать внешнюю дверь, но это уже не имело значения, ведь бездействие хуже всякого действия — такова аксиома жизни, пускай даже в Зоне. Неожиданно пол перешел в ступени, но Алексей не останавливался и взбежал по ним до самого верха, оканчивавшегося еще одной дверью. Она не могла быть здесь скрытой, зато наглухо задраена строителями. Положив на ступени фонарь так, чтобы он светил на гермодверь, Алексей взялся за вентилеподобную рукоядку и провернул по часовой стрелке. Механизм задраивания поддался и клинья затвора, плотно прижимавшиеся к комингсу, выдвинулись из специальных отверстий, пока не дошли до упора. Самонин надавил, но тяжелая дверь даже не шелохнулась и связист напряг все силы в попытках хоть немного сдвинуть ее. После упорной борьбы старания Алексея одержали верх и дверь медленно, тяжело, но практически беззвучно пошла вперед, пока ширина между ней и проемом не стала достаточно большой даже для человека в костюме РБХ-защиты. Протиснувшись через него, Самонин выбрался наружу и вид пусть мрачного, но все же неба Зоны стал для него подобно глотку воздуха для тонущего, которому посчастливилось быть замеченным спасателями. Подумать только, что такая привычная для каждого человека вещь могла вызвать такую бурю эмоций.

"Небо! Я вижу небо!" — едва не вскрикнул Алексей, но вовремя вспомнил об опасности, ведь голос мог привлечь ненужное внимание. Тучи полностью закрывали небосвод, от горизонта до горизонта, но это неважно, когда после подземного заточения наконец видишь его.

Вдоволь насладившись видом, Алексей осмотрел вход. Вмурованная в довольно высокий холм, плотно заросший кустарниками с ядовито-красными наростами и жуткими на вид деревьями, дверь полностью сливалась с окружающим фоном. Ее внешняя поверхность не имела рукоятки и грамотно маскировалась под общий вид. Возможно, где-то имелась замаскированная панель для ввода пароля или вроде того, чтобы внутрь могли попасть внутрь, однако визуально инженер ничего подобного не обнаружил. Снаружи к ней крепилось специальное приспособление, которое придавало поверхности покатый вид с налепленной землей того же типа, что была везде вокруг. В результате, даже в упор смотря на нее, посторонний не смог бы догадаться о скрытом под слоем земли входе в один из самых засекреченных объектов государства. Кроме того, чаща уродливой растительности настолько плотно произрастала, что случайно забрести сюда было просто невозможно.

Некоторое время Алексей Самонин не мог заставить себя спуститься обратно. Ему, даже через маску костюма казалось, будто он кожей лица чувствовал ветер. Хотелось остаться здесь и просто смотреть на черные тучи, забыв обо всех кошмарах, которые он пережил. К месту вспомнилась фраза из почти забытой песни — "Как мало надо для счастья". Однако долг заставил Алексея вернуться обратно и поспешить к Руденко, чтобы, наконец, принести биологу хорошие вести.

* * *

Вашингтон, округ Колумбия. 30 октября 2016 года.

ВЫДЕРЖКА ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ

РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ США

20.15 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ

Присутствуют:

Директор РУМО вице-адмирал Уильям Тауэр

Директор Национальной секретной службы Фрэнк Стивенс

Заместитель директора Национальной разведки по сбору данных Брайан Холл

[...]

Ф. Стивенс: Сколько времени прошло с того момента, как они покинули место падения?

У. Тауэр: По нашим оценкам, порядка двадцати минут с погрешностью в пять минут.

Б. Холл: Думаете, русские?

У. Тауэр: Да. В противном случае, нет смысла взрывать самолет. Цель неизвестных заключалась в уничтожении аппаратуры, точнее той ее части, которую по тем или иным причинам нельзя забрать вместе с собой. Скорее всего, разведотряд извлек бортовой самописец и регистратор переговоров экипажа, а всю остальную аппаратуру просто уничтожили.

Б. Холл: Фрэнк, что по вашим каналам?

Ф. Стивенс: Мы задействовали нашу агентуру, но пока предпринятые меры не дали положительного результата. Не исключено, что точные координаты самолета русские узнали случайным образом.

Б. Холл: В смысле?

Ф. Стивенс: Вероятно, через своих оперативников в Зоне. Они имеют тесные контакты со многими действующими сталкерами. По всей видимости, кто-то из них мог или могли стать свидетелями падения, о чем сообщили остальным. Но меня смущает другое. Насколько нам известно, у русских в рабочем состоянии имеется только один летательный аппарат, решающий задачи детектора, но тогда как они оказались быстрее нас, если не могли восстановить смену расположения аномальных полей? Для картографирования нужно время.

У. Тауэр: Наши специалисты утверждают, что из-за потерь на маршрутизации операцию пришлось перенести на целых десять часов.

Б. Холл: Теперь эта заминка нам выйдет боком. Провал операции "Гермес" вызовет гнев членов Совета национальной безопасности, ведь когда мы в последний раз экстренно собирались, то министр обороны сообщил о высокой вероятности успеха.

У. Тауэр: Хочу подчеркнуть — никаких гарантий в таком деле быть не может. Министр предупреждал обо всех рисках, связанных с "Гермесом" и нашей вины нет в том, что операция завершилась неудачно. Мы не могли посылать своих людей на верную смерть, не проверив путь подлета к месту падения.

Б. Холл: Полагаю, эти объяснения мало кого заинтересуют среди руководства. И мой пессимизм связан не только с упущенной возможностью как следует покопаться в электронной начинке новейшего разведывательного самолета русских. Ведь, насколько я понимаю, высокочувствительных пси-регистраторов у них также все еще нет?

Ф. Стивенс: Точнее нет оснований считать иначе, хотя исключить мы этого не можем. Есть данные, что при осмотре тел погибших боевиков из полувоенных группировок были найдены препараты неамериканского происхождения для повышения сопротивляемости к действию пси-атак.

Б. Холл: Ясно. Какие есть предположения относительно причин его падения? Оно может быть связано с...

У. Тауэр: У нас нет прямых доказательств, но совпадение действительно поразительное.

Б. Холл: Вряд ли это простое совпадение. Сколько у нас времени до того момента, когда русские узнают про саботаж на своем комплексе?

Ф. Стивенс: Судя по их системе связи, то не раньше чем через сутки руководство поймет о непредусмотренном инциденте. Доставить туда спецподразделение даже при наличии точных картографических сведений — еще от трех до шести часов, но проникнуть внутрь будет весьма непросто. Кроме того, даже если им это удастся, то понадобиться сориентироваться в обстановке, чтобы выяснить причину инцидента.

Б. Холл: А почему не активировали систему самоуничтожения комплекса?

Ф. Стивенс: Все дело в наличии российских разведывательных спутников...

Б. Холл: Насколько мне известно, из-за аномального облачного покрова они бесполезны.

Ф. Стивенс: Это не совсем так. Спутники, работающие в оптическом диапазоне, действительно не могут наблюдать сквозь них, но у русских имеются те, которые регистрируют инфракрасное излучение, а взрыв такого объекта обязательно будет замечен из космоса, не смотря ни на какие облака. Чтобы иметь определенный запас времени мы посоветовали не производить подрыв объекта, а только заблокировать к нему все основные входы и выходы.

Б. Холл: Разумно. Однако случай с падением летательного аппарата наверняка насторожит русских, поэтому считаю нужным ускорить процесс подготовки. С этим, надеюсь, не будет проблем?

У. Тауэр: Нет, сэр. Все идет даже с некоторым опережением графика, но здесь хочу заметить, что у нас будет только один шанс и мы никак не можем его упустить. Необоснованной спешки необходимо всячески избегать. Кроме того, важно не дать повода для скандала, это совсем не нужно перед выборами.

Б. Холл: Здесь мы единомышленники, вице-адмирал. Стивенс, а ваш источник... его информация абсолютно надежна?

Ф. Стивенс: Я сомневаюсь, что можно получить абсолютно достоверные сведения. Однако проверке всей поступающей информации мы уделяем особое внимание и определенно могу сказать, что данные нашего источника считаем достоверными.

Б. Холл: Исходя из них, какова оценка времени перехода объекта в активную фазу?

Ф. Стивенс: Аналитики дают минимальный срок десять суток, но расчет предварительный и окончательная цифра может сместиться как в большую, так и в меньшую сторону. Однако, этого достаточно для реализации наших планов.

У. Тауэр: Добавлю, что при подготовке предприняты беспрецедентные меры по обеспечению максимальной секретности, обеспечивающие практически полную гарантию от утечки в прессу. Кроме того, привлеченные участники операции прошли самую тщательную проверку, так что на всех стадиях ее проведения информационная безопасность будет на самом высоком уровне.

Б. Холл: Вы сказали "практически"?

У. Тауэр: Полностью исключить утечку невозможно в принципе, однако задействованы все меры по сокрытию фактов предстоящей операции.

Ф. Стивенс: Сэр, в нашем распоряжении имеется все для того, чтобы обеспечить ее успех и оснований считать по-другому у нас нет. Слишком много поставлено на кон.

Б. Холл: Хорошо господа, я доложу наверх об успешной подготовке.

* * *

Зона. Полковник Серегин

Хотелось выть и кричать, но проклятой безысходности было глубоко плевать на это. Серегин не мог поверить, что он уже второй раз возвращался к своим следам. Этот Туман чертовски сильно дезориентировал, заставляя совершать ошибки и отдалял от заветной цели. А ведь ничто не подрывает волю в себя, как отсутствие результата в том, чем ты занимаешься, особенно когда от этого зависит собственная жизнь. Ростки паники полковник выжигал пламенем своего гнева, обильно изливая его на себя. Если бы не одна пустяковая оплошность, говорил себе Серегин, когда я всего лишь раз допустил промашку с этой стаей псин, как Зона тут же покарала. Да, наказывать она умеет разными способами. Хочешь, нашлет на тебя тварь ночную, хочешь заставит тебя угодить в "гравиплешь", а может вот так, в туман, чтобы ты медленно сходил с ума. Разве может быть нечто хуже?

Лес сливался в один призрачный фон, изредка сопровождаемый странными низкими звуками. Воображение трансформировало их в голоса, будто где-то вдали шли заблудшие путники, подобно самому полковнику. В надежде он снова посмотрел на компас, но показания прибора, как и прежде, непрерывно изменялись и не давали понять, в какую сторону он шел. Тупая монотонность и однообразие сильно влияли на внимательность и Серегину постоянно приходилось менять свою деятельность. Для этого он шел рваным темпом, то останавливался для оценки местности или просто проверял детекторы, ибо знал всю опасность, заключенную в однообразии. К нему очень быстро привыкаешь и несколько часов одинаковой обстановки приводят к утомлению, в состоянии которого появляется ненужный автоматизм. Когда наступает такой момент следует обязательно передохнуть, при условии, если позволяет обстановка. Пробираясь среди аномалий на автоматизме, человек может начать одинаково реагировать на них, что рано или поздно привет к гибели, поскольку обходить аномалии нужно по-разному. Все это Серегин знал, пускай на практике испытать на себе такой эффект он был вынужден всего пару раз за всю свою военно-сталкерскую карьеру. За последний час он и так уже обошел с дюжину аномалий и не собирался прерывать свою удачную серию. Другой вопрос, допустит ли это Зона?