Записки судового врача: Отголоски прошлого

— Не надо выкидывать... Она моя, это же мой подарочек, ты для меня ее выиграл...

— И уже начинаю об этом жалеть.

— Ларри, а ты это чувствуешь? Тебе не холодно? Даже зажимая уши ладонями, ты не слышишь, как плещется вода?..

— Нет, — он крепче прижал девушку к себе, — ничего этого на самом деле нет... Тебе просто приснился плохой сон. Это всего лишь ночной кошмар, вот увидишь, он рассеется, как утренний туман на солнце. Мы на корабле, на "Золотой Сколопендре", возле самого берега, нам ничего не угрожает... Ну, кроме того, что нас могут повязать как пиратов и конфисковать сокровища... А так все в относительном порядке.

— Честно?..

— Честное докторское слово...

Но Лауритц солгал. Все было далеко не в порядке. Прошло еще два дня, а Шивилле все не становилось лучше. По ночам ее продолжали мучить непонятные кошмары, она часто просыпалась, жаловалась на заглядывающую в окна темноту и плещущиеся под полом волны, днем иногда впадала в состояние странного непродолжительного беспамятства, из-за которого сама не желала покидать каюту, а рана на ее ноге... Она не гноилась, больше не кровоточила, но и не думала заживать, а под кожей от нее древовидным рисунком все дальше расходились темные вены. Это все очень беспокоило судового врача, а из-за постоянных рассказов о монстрах, притаившихся в морских глубинах, он сам стал очень нервным и дерганым. Наверное, поэтому он почти не замечал того, что сколопендровцы с каждым днем тоже становились все мрачнее и ходили, как в воду опущенные... Тут хоть плачь, хоть вешайся — корабль застрял между молотом и наковальней, а капитан так не вовремя вышла из стоя. Вот же, нашла время...

На третий день, проходя по палубе и бросая очередной унылый взгляд в сторону квелерисского корабля, судовой врач решил попытать счастья.

— Эй, "Пеликан"! — окликнул он, свесившись через фальшборт и свистнув в два пальца, чтобы уж наверняка привлечь к себе внимание.

— Чего вам, "Сколопендра"? — последовал через минуту ответ. — С кем я говорю?

— Это снова доктор Траинен.

— Чего вам опять угодно, доктор?

— Того же самого, — выкрикнул Ларри, складывая ладони рупором. Сама эта нелепая и даже унизительная ситуация была ему противна, и просить о том, в чем ему непременно опять откажут, тоже не особо приятно... Но попробовать нужно было. — Быть может, вы все же пересмотрите свое решение? Я вас прошу, нам очень нужно в порт. В любой мирный город... У нас больные на борту.

— Больные? Так у вас что, еще и эпидемия? Может быть, на карантин вас оставить?

— Нет!.. У нас тяжелораненые.

— Простите, сэр доктор, это уже не в моей компетенции. Вы не имеете права сходить на берег. Вам придется подождать столько, сколько придется.

Так он и думал. Что ж, на внезапный аттракцион невиданного сочувствия и милосердия нечего было и надеяться. Жалко только, что к капитану он опять придет с плохими новостями, в очередной раз только печально покачает головой в ответ на немой вопрос в зеленых глазах...

— Ну как? — спросила его Шивилла, полулежа на кровати и играя с попугаем.

— Никак... Прогнать птицу, она тебе не мешает?

— Нет... Не надо, оставь. Ричи меня развлекает.

— Ларри, налей мне рому! — почувствовав благосклонность к себе, выкрикнул синеперый. — Бросить за борт!

— Да, кстати... Наверное, было бы неплохо выпить... — предположила рыжая. — Ларри, ты подашь мне бутылку? Ты знаешь, откуда, из моей заначки... — судовой врач исполнил все, как просили, — достал бутыль, откупорил ее и протянул девушке. Та подозрительно принюхалась к горлышку, будто понятия не имела, что налито внутри, сделала маленький глоток, поморщилась и скорбно констатировала: — Ну вот. Я больше не могу пить, меня от одного только запаха воротит. Забери это, — с гримасой отвращения она вернула ром доктору и закрыла лицо рукой. — Я так не могу. Я вообще ничего не могу...

— Не говори так, пожалуйста. Ты же из меня всю душу вынимаешь... Мы выкарабкаемся, обязательно, раньше ведь нам всегда везло — выбирались изо всяких передряг. Правда, неприятностей настолько серьезных раньше никогда еще не случалось... Но если беда нас и в этот раз минует, я клянусь, что увезу тебя домой и мы начнем новую жизнь с чистого листа. Больше никаких пиратов, сокровищ, мертвецов, нечистой силы... А главное — никаких твоих "старых друзей".

— Ларри, а ты веришь в предсказания?.. — задала Гайде неожиданный вопрос.

— Нет, — и лекарю показалось, что он понял, к чему она клонит, — я считаю, что все эти суеверия для безвольных и необразованных людей. Человек — сам творец своей судьбы. Сам себе кормчий, капитан...ну, ты понимаешь. Природа дает нам ветер, необязательно попутный, но любой при должной сноровке можно использовать для того, чтоб двигаться в нужном направлении. Нужно только уметь правильно лавировать.

— Ветер, ветер... Кстати, а где мой подарочек?..

— Ох, только не начинай опять...

— А я в последнее время поверила в то, что это — правда... Особенно гадания. Особенно карточные. Слушай, а казенный дом — это ведь или больница, или тюрьма?

— По-моему, любое учреждение, которое содержится за счет государства. Но зачем тебе все это?

— Да так... Мне просто как-то нагадали кое-что странное, и пока оно все сбывается... Но не бери в голову.

— Прости меня, Шивилла, — вздохнул Лауритц.

— За что мне тебя прощать?

— За то, что не могу больше ничего сделать для тебя.

— Глупости. Ты и так сделал уже слишком много. И не вздумай себя ни в чем обвинять, — она приподнялась, сгребла его за рубашку на груди и притянула ближе к себе. — С совестью нужно быть в сговоре. Честь, благородство, самопожертвование — это все, конечно, замечательно. Но все-таки не забывай, что ты хозяин этим чувствам, а не они тебе. Запомни, оно тебе еще очень пригодится в жизни, когда наступит момент принимать серьезные решения, чтобы потом не жалеть о них. На всех не угодишь, Ларри, всех не пожалеешь, не спасешь...а если тебе это и удастся, поверь, все еще и недовольны чем-нибудь останутся. Добрым быть хорошо, но если ты будешь добреньким, об тебя вытрут ноги все, кому не лень.

— Но ты же не вытерла.

— На первых порах мне это стоило большого труда... А знаешь что? Пожалуй, ты можешь сделать мне еще одно маленькое одолжение... Может быть, ты метнешься на камбуз, возьмешь там кипяточку и сделаешь мне чаю? Такого, как сам любишь.

— Шивилла, я боюсь за тебя...

— Не бойся ничего. Давай, будь умницей, хотя бы ты возьми себя в руки и принеси мне чай. Не волнуйся, за это время со мной ничего не случится, никуда я не денусь.

С тяжелым сердцем Лауритц отправился на камбуз. Как назло, ему вспомнилась и теперь не выходила из головы история о том, как преставился шивиллин батюшка, после чего доктору еще меньше хотелось оставлять ее одну. Но он понимал, что не сможет все время просиживать рядом с ней... Ларри повезло — сегодня на камбузе ответственным назначили Элоиза, одного из людей, которые не провоцировали у судового врача мигрень. Неизвестно, пришла ли очередь парня кашеварить, или он заработал такую "честь" своим длинным языком, в любом случае повар из него был неважнецкий.

— Здорово, док! Ты обедать будешь? — добродушно поинтересовался черноволосый.

— Нет, спасибо, — рассеянно пробормотал врач, а заглянув в кастрюлю, на дне которой, как галька, перекатывалась недоваренная чечевица, добавил: — Совсем не буду.

— Пожалуй, это был решающий довод в пользу того, плюнуть мне в общий котел или нет... Хуже от этого все равно уже не станет. Ладно-ладно, не смотри на меня с таким укором, я ж шучу.

— Элоиз, слушай, а не найдется ли у тебя для меня кипятку?

— Да ты как знал, какое у меня коронное блюдо! Момент! Сейчас все организуем...

Пока чайник закипал на огне, приятели перекинулись парой реплик ни о чем, а потом Ларри заварил чай и снова оставил горе-повара одного. Возвращаясь в капитанскую каюту с большой дымящейся кружкой, доктор столкнулся с Веселым Сэмом, который как раз выходил оттуда и прикрывал за собой дверь.

— А что это вы здесь делаете, сэр? — не скрывая недовольства в голосе, поинтересовался судовой врач. Его просто возмутила это наглость — стоило только отвернуться, как к Шивилле полез незнамо кто...и ладно, если б еще кто-то из своих, а не прихвостень Пратта...

— Уже ничего, сэр, — так же чинно ответил Самуэль, гордо подняв голову.

— А не предупреждал ли я всех человеческим языком, чтоб капитана не беспокоили?

— Предупреждали. Но мадам Гайде, между прочим, сама изъявляла желание меня видеть.

— Да, конечно... Будь моя воля, я б и тебе, и капитану твоему такое изъявил бы... — вполголоса проворчал Ларри. — С дороги будьте любезны посторониться, не видите, что ли, — человек несет горячий чай, — а Сэм скривил страдальческую гримасу...а, нет, простите, это ведь было его обычное лицо, и удалился. — Что этот черт делал у тебя? — спросил лекарь, как только вошел в каюту. — Он еще говорит, что ты сама его приглашала...

— Да, приглашала... Ничего особенного, не бери в голову. А ты что же, ревнуешь? — Шивилла попыталась улыбнуться, но шутка не особенно удалась.

— Нет, конечно. Скажешь тоже... Просто я же настаиваю на том, что тебе нужен полноценный отдых, а нервотрепки здесь и без дополнительных стараний хватает. К тому же как-то не хочется, чтобы тебя видели в таком состоянии...

Выпив самого обыкновенного чаю, Гайде впервые за долгое время уснула спокойно и крепко. Во сне она выглядела такой красивой...но это была какая-то совсем другая, не дневная красота. Шивилла была прекрасна на капитанском мостике, когда соленый ветер развевал ее золотисто-рыжие кудри, заставляя их трепетать языками костра, когда осанка была идеально прямой, а глаза сверкали решительностью и азартом. Но сейчас ее сильное, гибкое тело было расслаблено, одна рука закинута за покоящуюся на подушке голову, веки едва заметно подрагивали, а с приоткрытых губ срывалось тихое, мерное дыхание... Такая спокойная, умиротворенная...беззащитная. Да, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы кто-то еще видел ее такой. Но если бы Лауритц проводил с ней чуть меньше времени, он бы сам заметил, что экипаж уже и без доказательств готов был поверить в существование очаровательной, но слабой девушки, которая большую часть времени притворяется стальной леди, их капитаном...

Пока судовой врач миндальничал с капитаншей, большая часть команды собралась в кубрике, и там мужики уже не стеснялись ни в выражениях, ни в догадках.

— А вот вам суп из семи...кхм...круп! — огласил Элоиз, выставляя на стол огромную кастрюлю. Аппетита это никому не прибавило, да еще и кто-то очень предсказуемо пошутил о том, что наконец-то все встало на свои места, и на кухне очутилась настоящая женщина.

— Никому не кажется символичным, — заметил Сэм, брезгливо ворочая серебряной ложечкой в миске с содержимым неказистого вида и не лучшего запаха, — что еду сегодня готовит тот, кто по совместительству еще и гробовщик?..

— Да нет, парень. С тех пор, как ты появился на корабле, я сразу уступил и сложил с себя эти полномочия, — парировал Красотка, — теперь я просто добрый и веселый мастер парусов. И кок.

— Да из тебя кок, — подал голос корабельный плотник, — как из дерьма пуля!

— Мудрые вещи говорите, — многозначительно заметил Хельмут Пратт, усевшийся во главе стола и уплетавший свою порцию так, словно бы ему напрочь отбило чувство обоняния и вкуса.

— Чего же здесь мудрого?..

— А того, что каждый человек хорош только тогда, когда он на своем месте. Из мастера парусов не выйдет хорошего кока, а из плотника — врача. Точно так же слепого не поставишь впередсмотрящим, а юнгу не сделаешь первым помощником капитана...

— К чему ты клонишь, Хельмут?

— Уж не хочешь ли ты сказать, что у нас кто-то не на своем месте?

— Именно это я и хочу сказать.

— И кто же это?

— Да хоть бы и капитан, — высказал пират смелое предположение и тут же продолжил на повышенных тонах, невзирая на поднявшийся ропот: — Погодите, я же только предполагаю! Позволительно же человеку за добрым обедом в кругу добрых друзей немножко пофилософствовать?.. Капитан — это лицо команды. Я согласен, что долгое время у нас было отличное, смазливое личико, всех все утраивало — тут и глаз радовался, и репутация хорошая была... Но всему приходит свой конец. Не кажется ли вам, что Шивилла уже не справляется со своими обязанностями? Разве что я так постарел и уже не в курсе того, что сейчас главной обязанностью капитана является лежание в кровати. Можно ли позволить управлять собой женщине, которая мало того, что баба, так еще и сама уже сделать ни черта не в состоянии? Когда мы ее вообще видели в последний раз? Команде нужен такой капитан, про которого хотя бы можно быть уверенным, что он есть.

Простые матросы побоялись отвечать, словно опасаясь, что стоит им сказать что-то не то, как на них тут же обрушится кара небесная. Заговорил только Барт Ламберт, который до этого покачивался в гамаке у стенки и делал вид, что дремлет.

— Это что же такое значит? Дядя Хельмут, подбивать команду к бунту — как не стыдно!

— Ну почему сразу к бунту... Не к бунту. А просто призываю подумать своими собственными головами. Или мирная смена власти — это тоже бунт, по-твоему? Или я где-то сказал неправду?

— О, если я начну перечислять все моменты, когда ты говорил неправду, то обрасту седой бородой, прежде чем подойду к концу списка. Возможно, сейчас ты, конечно, в чем-то и прав... Но. Не забывай о том, что Шейлу покоцали, когда она вместе с вами всеми добывала для вас всех же золотишко. Это достойно хоть какого-то уважения. И даже если она вдруг, — он на секунду смолчал, — врежет дуба, то в любом случае не видать тебе капитанства. Здесь и так хватает претендентов на то, чтоб взяться за штурвал, так что не суетись, не напрягай мозги лишний раз.

— Пользы нам от того золота, если его вот-вот отнимут... И кто же, интересно, эти претенденты? Одноглазый старик? Или рыжий доктор? Или, может быть, ты сам? — хохотнул Пратт.

— А отчего бы и нет, — блондин свесил ноги с гамака, и его лицо озарила широкая улыбка, мол, шутит он, всего лишь шутит... — Раз пошла такая пьянка... Кто у вас тут в капитаны крайний? Запишите меня тоже в вашу очередь.

— Все-то ты паясничаешь, Барт, капитан-без-корабля... А я все серьезно говорю. Может быть, уже пришло, наконец, время осуществляться старой примете о том, что баба на борту — дурное предзнаменование? Может, оно нам, наконец, предзнаменовало? Вы же обратили внимание, что Морской Дьявол захотел только ее, не тебя, не меня, а именно девчонку? Может быть, стоит от нее тихо-мирно избавиться, и тогда у нас снова наступит полоса удачи...

Правду говорят, что безделье — худший враг моряка. Стоило "Сколопендре" только увязнуть в этом болоте, как в головы людям тут же полезли непотребные мысли, такие непривычные, словно бы нашептанные со стороны, но в то же время кажущиеся такими разумными и правильными. Давно прошли те дикарские времена, когда моряк мог с радостью бросить девицу за борт, чтобы задобрить царя морского, и с чистой совестью продолжать путь. Да и Шивилла Гайде была не какой-нибудь бесправной пассажиркой, а опытной мореплавательницей, которая со сколопендровцами пуд соли съела, и даже не один. Некоторые члены экипажа знали ее еще совсем молодой и зеленой...а некоторых парней сопливыми салагами помнила она сама, и за несколько лет они успели окрепнуть и возмужать на ее глазах. Мало кому хотелось брать на душу такой грех, как предательство... Но крамольные вести ни до капитана, ни до ее приближенных в тот день так и не дошли.