Пару раз объектом охоты становился я сам. Один раз подошла девочка-профи, занимающаяся разводом 'клиентов' с последующей обчисткой, один раз тупая шавка, ищущая приключений на переднее место. Последних тут было много, невероятно много, но выглядел я слишком уж... нестандартно, и подойти рискнула только она. Видно, совсем уж отчаялась. Первую же, которая профи, я послал, переведя на испанский одну из Тимуровых вчерашних коронных фраз: 'Девочка, рамсы не путай!' Отстала без вопросов!
Ещё, хоть я и был нетрезв, заметил одну важную особенность. Я и раньше любил наблюдать за людьми, делать выводы относительно них, оценивать, но то, что получалось сейчас, можно назвать одним словом — высший пилотаж. Я не просто оценивал всех по различным малозначащим признакам, я чувствовал каждого человека насквозь — всё, что творится в душе. Этот — подонок, этот — работяга, выбрался отдохнуть впервые за незнамо сколько времени. Тот на распальцовке, пускает пыль в глаза двум милашкам, которых тактично обжимает, предвкушая грядущую ночь любви с не совсем стандартным соотношением участвующих, не понимая, что обе они его разводят и в душе смеются. Как понимал, что разводят? Если скажу, по глазам, не опишу той гаммы чувств, что возникла, когда смотрел на них. Я просвечивал словно рентген, и каждая чёрточка лица говорила о людях куда больше, чем все органы чувств обычного человека вместе взятые. Я был всевидящ и всезнающ, и мне начинало это нравиться.
Нет, злость на Катарину и корпус оставалась слишком сильна, чтобы отдать им должное и мысленно сказать 'спасибо'. Но даже в таком состоянии не мог не отметить их заслуг в моих возможностях. Прежний я никогда бы не прошёл даже через охрану, которая, скорее всего, завернула бы на входе и трезвого. Прежний я никогда бы не справился с одним из мордоворотов, не говоря о четырёх. Было дело, вырубил охранника сеньора Кампоса, но то просто счастливый случай, стечение обстоятельств, не стоит себя переоценивать. И это только что касается охраны, а как насчёт происходящего здесь, в зале? Как оценить то, что я читаю людей, как голограммы на козырьке визора? Особенно девчонок, безошибочно определяя, кто они такие и с чем их едят?
Да, всё это уроки Катарины, Лопес, Рамирес, Гонзалес, Очень Важной Сеньоры, и, конечно, Нормы. А так же всех остальных моих учителей и тренеров, в той или иной степени. С невероятным практикумом в уникальной среде — обществе королевских амазонок. Девочек, отличающихся интеллектом, характером, силой, волей и претензиями к жизни. Местные стервочки никто по сравнению с той же Жанкой или Камиллой, школьницы, хотя видел я тут и опытных респектабельных сеньорин, прошедших огонь и воду. При том, что и Жанка, и Камилла — покладистые овечки по сравнению с некоторыми тамошними волчицами.
Корпус — школа, школа жизни, и именно там, в клубе, я, наконец, понял, что она не прошла для меня даром. Меня многому научили, и я могу свободно пользоваться этими знаниями не только для нужд её королевского величества, но и для своих собственных. И осознание этого стало главной эйфорией того вечера, на мгновение даже затмившей мою ненависть.
Эту девочку заметил издалека. Она двигалась... Плавно, изящно, как кошка. Хищница. Пантера. Хотя движения её носили не профессиональный характер — танцевать она явно не училась — но получалось восхитительно. Подошёл ближе, включил все доступные новоприобретённые способы оценки.
...Нет, почему не стерва? Стерва, конечно! Все они стервы. Но вменяемая, адекватная, а таких не много. Я чувствовал в ней что-то правильное, какой-то стержень, отсутствующий у подавляющего большинства окружающих сеньорин, что сразу выгодно отличало её и притягивало, как магнит. Да, она стреляла глазами в мальчиков, как и другие, но и тут я чувствовал, что это не взгляд прожженной до мозга костей шлюхи.
Это был именно мой вариант, интуиция кричала, буквально вопила об этом, а я никогда не мог устоять натиску этой сеньоры. А ещё эта девочка была красивой, восхитительно красивой! Жёсткая смуглая брюнетка-латинос с шикарными густыми волосами, спускающимися ниже лопаток, с редкими для латинос чертами лица. Видно, есть в жилах ещё чья-то кровь в количестве, дающем красоту, но не забирающем расовые черты. И это мне так же нравилось.
На ней было синее платье, гармонирующее с цветом волос, переливающееся из оттенка в оттенок, сияющее в свете клубного ультрафиолета. Не слишком жёсткое, чтоб казаться вульгарным, но и не слишком длинное, чтоб выглядеть скромницей — эдакая золотая середина. И танцевала она так же — с одной стороны её движения отдавали сумасшедшим эротизмом, заводили с полоборота, но с другой в них не было фальши охотящейся на самцов шлюхи. В танце она принадлежала себе, наслаждалась эффектом самой себя, не ставя перед собой никаких дополнительных целей. И главное, ей катастрофически не хватало партнёра.
— Привет! — спустился я ей как снег на голову, перехватывая после очередного па. — Ты здесь самая красивая!
— Правда? — она опешила, отстранилась, но руку её я не выпустил, намекая, что не просто так, что собираюсь вести, и её мнение меня не особо интересует. Однако, двигался я плавно, школа танцев давала о себе знать, и она решила попробовать — какой-никакой кабальеро лучше его отсутствия.
— Да. Я тут всех обошёл, осмотрел. Ты — лучшая. А в красоте я разбираюсь, можешь поверить!
Она верила. И любая на её месте поверила бы. Во всяком случае, это был убойный комплемент, который мало какую сеньориту оставит равнодушной.
Итак, первый удар я нанёс, слегка ошеломил, теперь включить обаяние и не выходить из образа нагловатого жёсткого... Нет, не мачо. На мачо ведутся одни шлюхи, а я собирался не просто трахнуть, а покорить сей экземпляр. И включил образ царя вселенной — спокойного, всё знающего и умеющего сеньора, которому по плечу любой вопрос и любая проблема. Мечта любой сеньорины, а не мужчина! И она поплыла, поддалась на магию, я видел это по её хлопающим ресницам и смятению в душе.
— Я хочу танцевать с тобой! — озвучил я намерения, закрепляя успех. — Я танцую только с самой красивой девушкой, а здесь это ты! — После чего закрутил её, прижав в итоге к себе, перехватил другой рукой и легкостью, изяществом раскрутил в другую сторону. Бахвальство, конечно, но в небольших дозах оно идёт только на пользу. — Ты ведь не против? — закончил я, повесив на лицо улыбку Роберто Альенде, секс-символа прошлого поколения, по которому до сих пор убиваются многие совершенно взрослые состоявшиеся сеньорины.
— Не против. — Она оценила меня правильно и приняла игру, стрельнув глазами. Глазки её загорелись ехидным и для кого-то определённо пакостным огнём, я мысленно засчитал себе очко — просто так подцепить такую красавицу, и увести её у кого-то — совершенно разные вещи, с совершенно разным уровнем эндорфинов в крови.
— Ты красиво двигаешься, — снова раскрутил я её, но на сей раз она не отдала инициативу, а пошла в наступление, ещё более походя на дикую кошку. Спинка выгнута, ручки, словно лапки, только когтей не хватает, и взгляд соответствующий, вызывающий. — Хищная! Грациозная! Опасная! Можно, я буду называть тебя Пантерой? — Я перехватил её и опрокинул назад. Встретился с нею глазами. Получился короткий, но ёмкий зрительный контакт. Так, теперь поднять, перехватить за руку и назад, от себя. — Ну, так что?
— Меня так никто не называл. — Ей нравилось, она буквально млела от удовольствия. Пошла в атаку, закружилась. Я поддержал её, но в результате движения её тело оказалось в моих объятиях, а губы в нескольких миллиметрах от моих. Так, дорогуша, опасность, на грани фола — вот во что я тебе предлагаю поиграть. Ты согласна?
Да, она была согласна. Глазки её заискрились, и вновь отстранившись, новоиспечённая Пантера начала наш танец-игру, пересыщенную энергетикой.
— Называй! — благосклонно прошептали её губы, когда она, вновь сделав круг, оказалась в моих объятиях.
— А не боишься? — усмехнулся я. Она поняла, о чём я.
— Не боюсь.
— Тогда, поехали? — процитировал я своего кумира и вновь закрутил её.
Что ж, девочка собиралась устроить здесь такое, что в аду чертям должно было стать жарко. И, видно, у неё были на то свои причины. Я же походил на роль эдакого таинственного незнакомца из женских романов, неожиданно появляющегося, как правило на балу, от которого все героини как минимум до утра теряют голову. И она собиралась побыть таковой героиней, и тоже минимум до утра — а чём хуже других?
Но не мне судить. Более того, в тот момент мне нужна была именно такая сеньорина — свободная, раскованная, дёргающая судьбу за хвост и достаточно безумная, чтобы соревноваться с моим собственным безумием. Вместе мы полетели, будто на крыльях ветра.
Это была борьба, наш танец. Битва. Но главная интрига битвы заключалась в её полной непредсказуемости. Да уж, бедные черти!
* * *
Дальше меня накрыло. Внешне это проявилось не заметно, силы, не дававшие ощущать опьянение, работали и здесь, но соображать перестал. Я продолжал танцевать, бороться с Пантерой языком, древним, как сам мир, но совершенно не помню этот отрезок времени. Возможно, качался, движения мои не были такими ловкими, как в нормальном состоянии, но и того, что выдавали инстинкты, усиленные приобретёнными способностями, хватало.
Следующий момент, который помню, словно кадр, вырванный из контекста небытия, это ощущение её восхитительного тела. Мы зажимались за колонной: я прижимал её к мрамору отделки и целовал, руки путешествовали по всему её телу, сама она, обхватив меня ногами, не уступала, обдавая горячим дыханием. Помню вкус её губ — теплых, страстных; она постоянно фолила кусала меня, но мне это безумно нравилось.
Затем провал. Следующее воспоминание — мы с нею на лестнице. Маленькой узкой полутёмной, ведущей на второй этаж и к туалетам. Она наклонилась вперёд, обняв перила, я же, пристроившись сзади и задрав платье... Скажем так, любил её. Она стонала, пребывая где-то далеко-далеко, я же испытывал ощущение тупого счастья — это когда в голове нет ни одной мысли, кроме того, как тебе хорошо. Мимо ходили люди, что-то говорили, кто-то посмеивался, но было плевать — нам они не мешали.
Снова провал, и снова вспышка. Здоровенный тип в форме охранника что-то усердно мне втолковывающий. Что — я не понимал, зато чувствовал его страх. Не знаю, что наговорили администрации про меня девчонки, но тип боялся не столько не справиться со мной физически, сколько последствий того, что скрутит вашего покорного слугу в бараний рог и вышвырнет. Какие последуют санкции. Тогда я ещё не понимал, это пришло гораздо позже, что для обывателей ангелочки не могут охранять абы кого. Для всех, кто в курсе, кто они, а после инцидента внизу администрация вряд ли не в курсе, я автоматически превращался в члена королевской семьи, пускай и неизвестного широкой публике.
Затем его лицо исчезло, вместо него возникла физиономия менеджера — того самого, которого я видел внизу. Этот не боялся, наоборот, чувствовал себя в родной стихии, повесив на лицо рабоче-сосредоточенное выражение. Он был эмоционален, давил аргументами, уговаривал, однако, это не помогло — я так и не понял, чего он хочет.
Потом была Пантера, вначале тоже попытавшаяся объяснить что-то словами, но затем молча меня куда-то потащившая. В руках у неё блестела карта-ключ от номера, одного из тех, что располагаются над любым уважающим себя ночным клубом (или под, где как) и сдаются разгорячённым парочкам. В ушах звенели последние брошенные ею слова: 'Подарок от заведения!'
Снова вспышка. Она, снявшая платье, видимо, чтобы я в горячке не разорвал его в клочья, набрасывается на меня. Я рычу, издаю совсем уж животные звуки, швыряя её на подушки и подминая под себя. Вновь борьба, и эта борьба так же вечна, как язык танцев. Пантера рычит, кричит, кусается, царапается, стонет. Выгибается дугой, словно настоящая кошка. Ей тоже нравится, она сходит с ума от этой борьбы. И вот он пик, оргазм — крик, которому позавидует любая порноактрисса. Только настоящий, не наигранный. Искренний. И вновь провал.
..Мы лежали на кровати. Я обнимал эту девушку, гладил её бедра, живот, ласкал груди. Какая же она красивая! Её головка доверчиво покоилась на моей руке, рука же обнимала мою шею. Нам было хорошо и ничто на Венере не имело значения. Не нужно было даже ничего говорить — всё и так понятно без слов.
— Как тебя зовут? — её голос в полутьме. В другой ситуации я бы как минимум улыбнулся, но сейчас просто ответил, чуть больше развернув её к себе, проводя пальцами по лицу, будто пытаясь запомнить его черты
— Это так важно?
Ее глаза, спокойные, умиротворённые, любопытные. Я поцеловал их. Она ответила, подавшись вперёд. Но я ещё не был готов к подвигам. Да, она возбуждает, будит во мне самые животные инстинкты, я постоянно хочу её, но не так же быстро! Надо же хоть немного отдохнуть! Она тоже поняла это, отстранилась, усмехнулась.
— Должна же я как-то называть тебя, таинственный незнакомец?
— Называй меня Хуан, улыбнулся я. — Или Ангелито.
— Ангелито? — Её бровки взлетели вверх.
— Это прозвище, — пояснил я. — Рабочий псевдоним, под которым меня знают в банде.
Она понимающе кивнула.
— Не скажешь, из какой ты банды?
— А вот это точно тебе лучше не знать! — улыбнулся я. Она рассмеялась, легко и непринуждённо, всё понимая.
— Это точно. Здесь соглашусь. А как меня зовут, не спросишь, Ангелито?
Я отрицательно покачал головой.
— Зачем? Оставайся Пантерой. Так интереснее.
По её мимике я понял, что она не привыкла к подобному обращению, но игра ей нравилась.
— Ну что, ты отдохнула? — поднялся я на кровати, сел. Она приподнялась на локте.
— Отдых? Что такое отдых? А ты хочешь что-то предложить?
Обожаю этот бесстыжий огонек в женских глазках! Бесстыжий... И совершенно честный. Ей нравилось, безумно нравилось происходящее, и для неё оно было в диковинку — она не привыкла вести себя вот так: дерзко, нагло, развратно, совершенно без тормозов. Серая тихая домашняя мышка, дорвавшаяся до свободы, обнажившая свою истинную сущность. Как же я обожаю серых мышек!
— Говорят, хорошее красное вино помогает потенции... — многозначительно произнёс я.
— Помогает, — согласилась она. — На время.
— Нам хватит. А тут как раз такой симпатичный барчик...
Я встал, открыл номерной бар. Действительно, выбор богатый — под стать уровню самого номера, достойного, чтобы приютить на несколько часов кого-нибудь из аристократов. Бар вряд ли входит в стоимость 'подарка', но её величество оплатит, не думаю, что для неё это такие уж большие деньги.
Автоштопор и бокалы стояли тут же, наготове, и я без усилий разлил напиток вишнёвого цвета по бокалам. Протянул один из них ей.
— За встречу?
Мы чокнулись, она пригубила.
— За встречу.
— Хуан, расскажи о себе?
Мы сидели в ванной. Да, это классный, великолепный номер: огромная комната с кроватью-космодромом, увенчанной балдахином с занавесками, с пластиковой, но очень хорошо сделанной под старину под дерево мебелью, большим баром, кухней и невероятной розовой ванной с джакузи в форме сердечка. Эту ванную мы в данный момент изучали, пробуя, каково это, жить красивой жизнью. По её глазам, которыми она смотрела на утекающую воду, я понял, что она тоже отдыхает в таких условиях в первый раз. И хоть всячески крепится, ей не по себе. Это радовало — от девочки одного с тобой круга хотя бы знаешь, что ожидать. Гораздо сложнее с богатыми — они привыкли не обращать внимания на важные для тебя вещи, просто не представляю, что бы было, будь она аристократкой, как некоторые.
