Спасла мою, начавшую срываться с орбиты психику, неспособность раненого самостоятельно стоять на ногах. Они у него сначала задрожали, потом подкосились в коленях, затем правая, возможно менее развитая, резко подвернулась и завалила тело на бок, которое с жутким стоном, рухнуло на землю в ту сторону, где должны были находиться остальные члены нашего внезапного сражения. Проводив падающего взглядом, какое то время ещё следил за тем, как он тихо хрипел, выпуская через рот кровавые слюни и дёргался в страшных конвульсиях, а когда всё закончилось, с трудом оторвал от замершего в неестественной позе человека, свои бешенные глаза и попытался оценить, что происходит рядом с ним. Остальные, закончив выяснение отношений между собой, также мирно лежали на вытоптанной траве, рядом с автомобилем, не подавая ни сигналов о помощи, ни признаков жизни. Это ужасное зрелище подействовало на меня совсем не так, как ожидал, оно принесло успокоение и дало повод тут же присоединиться к лежащей на земле четвёрке. Моё обмякшее тело упало на колени, голова склонилась на грудь, а желудок, чьё внутреннее напряжение достигло наивысшей точки, мгновенно начал избавляться от него. Он без сожаления расстался со всем, что перепало ему на обед и даже на ранний завтрак, заставив своим действием и все остальные части моего организма выйти из охватившего их оцепенения.
Лицо Драпа было белым, как первый снег, а кровь, огромным пятном выступившая на его одежде, имела вид вишнёвого сиропа, нечаянно пролитого на неё. Эти цвета так контрастировали между собой и казались мне такими неестественными, что я был не в силах оторвать взгляд от этой завораживающей картины. Скорее всего именно это полотно, глядя на которое не хотелось верить, что оно уже полностью закончено и не позволило мне запаниковать, впасть в отчаяние и начать совершать необдуманные поступки. Я не стал приводить в сознание лежащего на земле товарища, надевшего на себя мраморную маску немого благородства и даже не попытался уложить его тело в более удобную позу, мне хватило ума и выдержки, чтобы не заниматься этим. Зато решительности на то чтобы, как можно быстрее проверить у друга пульс, было в избытке.
Удостоверившись, что невидимый, но хорошо всем известный мастер, ещё не окончательно прорисовал детали, разорвал и так уже испорченную рубаху Драпа в том месте, где находилось продолжавшее увеличиваться в размерах яркое, с неровными краями, тёмно красное, чужеродное ткани образование. Одного взгляда на то, что находилось под ним было достаточно, чтобы понять: времени, для принятия решения, у меня почти совсем не осталось.
В экстремальных ситуациях я обычно не пасую, так произошло и на этот раз. Притащив из кустов свой, заметно похудевший, мешок, нашёл в нём самую чистую тряпку, за секунды, при помощи ножа, разрезал её на бинты, из открытого багажника достал не тронутую никем банку с самогоном, смочил в нём материю и не стесняясь приложил получившийся компресс к порезу на теле Драпа, оголивший почти все его рёбра с левой стороны. Также, без промедления, отыскал в бардачке машины катушку белых ниток, с воткнутой в неё иголкой, о которой помню со дня своего перемещения сюда. Трясущимися от напряжения руками соединил их воедино, прополоснул полученное в спиртовом растворе Степана, не задумываясь о последствиях принял эту же жидкость внутрь и приступил к процедуре, от которой волосы на моей голове стали самостоятельно шевелиться.
Полностью замотанный в тряпки торс, так и не пришедшего в сознание Драпа, не позволил мне порадоваться за успешно проведённое сшивание верхних тканей потерпевшего. Рядом с машиной лежит ещё один мой товарищ, состояние которого для меня так и остаётся тайной, поэтому сейчас не до восторгов, надо заниматься им.
— Ну что, дядя Стёпа, давай теперь с тобой разбираться. Надо же определиться с тем, за что пить буду сегодня вечером. За здравие или, не приведи господь, за упокой — вместо приветствия сказал я старику, чьи волосы покрывала сплошная кровавая корка.
Нервно оглянувшись на тела поверженных незнакомцев, подошёл к Степану и начал прощупывать его пульс на запястье, прикасаться к шее пока не рискнул. Удары сердца старика были ритмичными и полнокровными, что меня очень обрадовало. Главное жив, а это уже не мало. Хотя, такое состояние человека, получившего сильный удар по самой верхней части своего тела, ещё ни о чём не говорит. Травма головы, дело очень непредсказуемое.
Лечение своего современника начал с водных процедур, тратить дефицитный самогон, не зная куда конкретно его можно применить, непозволительная роскошь в нашей ситуации. В первую очередь необходимо найти место, где находится рана и понять на сколько она серьёзна, а только потом решать, чего с ней делать дальше.
— Ну что Владик, так ты скоро настоящим доктором заделаешься. Первую медицинскую помощь уже освоил, диагнозы ставить, это проще простого, тебе бы ещё грамотно перевязки научиться делать и можно идти в городской совет за очередной регистрацией — подбодрил я себя, обнаружив на голове Степана огромную, кровоточащую шишку, расположившуюся в районе его темечка.
Осмотрев повреждение тут же приступил к его лечению, тем более мне показалось, что оно на много легче, чем у первого моего пациента, во всяком случае использовать в данном случае иголку с ниткой нет необходимости. Да и не рискнул бы я чего нибудь пришивать на голове. Пришпилишь там ещё мозги не к тому, к чему надо и оставишь человека на всё жизнь идиотом. Кому, ему потом спасибо говорить?
Для того, чтобы соорудить на макушке Степана папаху из тряпок, мне, как ещё совсем неопытному хирургу, без сомнения понадобилось больше времени, чем на тоже самое затратила бы рядовая санитарка из какой нибудь заштатной, районной больницы, у меня дома. Но я всё равно был горд за проделанную работу, не каждый же день приходится заниматься такими жуткими вещами.
Закончив приматывать к голове больного частично смоченные в самогоне бинты, перенёс его в тень, отбрасываемую небольшим деревцем, где предварительно расстелил кусок брезента, взятый из автомобиля прошлого. Затем, с большими предосторожностями, доставил туда же и более тяжёлого пациента, даже не пикнувшего во время своей транспортировки на новое место и только после этого занялся собой. Нет, у меня не имеется внешних повреждений, которые бы требовали немедленного осмотра и лечения, но вот внутренние характеристики моего организма находится в таком плачевном состоянии, что оставлять его без терапевтических процедур, чревато. Аптечку в салоне машины видел, однако я сомневаюсь, что набор лекарственных средств, лежащих в ней, сможет дать быстрый положительный эффект, в моём не простом случае. Изрядно подорванную нервную систему не так просто привести в норму таблетками и порошками, здесь нужны более радикальные меры. Буду использовать народные средства, которые в арсенале владельца невиданной в здешних местах техники также присутствуют и причём в очень больших количествах.
Банку, в которой полоскал бинты, отложил на нужды больных, не стоит использовать одно и то же средство для наружной, и внутренней обработки. Да и есть ли смысл мараться теми крохами, которые в ней остались, возьму сразу канистру, чего мелочиться, лечиться так лечиться, кто знает, как они пойдут, эти процедуры, вдруг придётся долго их осуществлять.
Первые тридцать грамм самогона, принятые мной ещё до операции, пробежали мимо моей головы, не оставив в ней абсолютно никаких впечатлений и это было хорошо, на тот момент. Выпей больше, навряд ли бы у меня получился такой ровный и в меру глубокий шов, а так я уверен, жалоб от клиента не поступит, всё легло идеально, не хуже, чем в перворазрядном ателье. А вот сейчас я готов к употреблению более солидной дозы, возможно, что мне даже не стоит ставить какие нибудь рамки по количеству, есть смысл упиться до поросячьего визга, чтобы от него наружу выбежали все мурашки, оставшиеся внутри, после пережитого.
— Вот и пришло время определяться с жизненной позицией. Стучал себя в грудь, говорил, что для друзей готов сделать всё, что угодно? Говорил. Ну и получи наряд на работы, вне очереди, по полной программе. Накаркал, сволочь! Кто тебя за язык твой поганый тянул?! Промолчать что ли не мог?! Нет, надо было выступить, словно на собрании — начал я разговаривать сам с собой, после второй кружки самогона, влитого внутрь без закуски.
А что ещё остаётся делать? Посоветоваться не с кем, помощь просить не у кого а решаться на что то надо. Самостоятельно ходить мои знакомые начнут, по всей видимости, ещё не скоро. Состояние у них такое, что надежды на быстрое выздоровление нет почти никакой. Вот и приходится размышлять над тем, как поступить с больными.
— Можно конечно вас и в полевом госпитале лечить — обращаясь к живым лежачим, сказал я, а повернувшись в сторону трупов, сделал и им, замечание: — А вас никто не спрашивал. Сукины дети! Лежите смирно, дойдёт и до вас очередь.
Налил в кружку ещё грамм двадцать, многозначительно посмотрел на молчащих друзей, кивнул им головой и выпил, в неизвестно какой уже раз по счёту, и только после этого снова продолжил говорить.
— Вода пока есть, нашей ещё прилично осталось. Твою, дядя Стёпа, можно если что фильтровать и у этих — я кивнул в сторону личностей, так и продолжавших лежать в неестественных позах, — её тоже отобрать можно. Им она уже больше ни к чему. О питании тоже можно не беспокоиться, его тут может и не так много бегает, как у меня возле шалаша, но с голоду не умрём, это я вам гарантирую. Хотя, должен заметить тебе Стёпа, компоты ты зря все выпил в одиночку. Ну мог же оставить хотя бы баночку, нам с Драпом на пробу. Ну ладно я, обо мне можно было не беспокоиться, едал такое. А ему то чего теперь делать, где он ещё такой сладкой воды попробует? В том то и дело, что больше негде. Нету тут сахара у них, дорогой ты мой товарищ с проломленной головой. Вот то то и оно. Ну ладно, ладно, лежи спокойно, не оправдывайся, тебе нельзя нервничать.
Плеснул себе в металлическую кружку ещё немного, посмотрел нет ли в посудине какого мусора и приподняв её, как во время тоста, сказал:
— Ну, пожелаю вам, чтобы выздоравливали быстрее. Чтобы раны ваши затянулись хорошо. Чтобы ходили вы потом и улыбались от счастья, что всё закончилось быстро и без последствий.
Жидкость прошла гладко, без ненужных отголосков и соединившись с той, что уже была внутри, сподвигла мою голову на новые рассуждения.
— И так, на чём я там остановился? На счастье, кажется? Что у нас там про счастье имеется? А, вот. Это точно подойдёт. Остров невезения в океане есть...
Утро встретил очередным приступом рвоты. Так можно заработать и какое нибудь хроническое заболевание, частый надрыв желудка ни к чему хорошему не приводит. Пора заканчивать со стрессами и их лечением, народными методами.
Мужики же напротив, лежали смирно, точно в таких же позах в каких я их и на ночь оставил, и это меня обрадовало. Если ничего не просят, значит ни в чём не нуждаются. Причём в таком состоянии находились все. И те, которых вчера вечером и пальцем не тронул, и те, о которых, как смог, позаботился. Насколько это хорошо для первых, не мне судить, а вот для тех, что лежат в импровизированном лазарете, это совсем не плохо. Крепкий сон — это единственное лечение, кроме того, что уже провёл, которое могу предложить своим друзьям в этих условиях.
— Напоить вас ещё, что ли? — спросил я лежащих больных, после того, как утолил собственную жажду.
Воду пациентам кое как внутрь влил, а вот, как их кормить в таком состоянии? Это для меня вопрос почти не разрешимый. Нет, приготовить пюре из остатков картошки смогу легко, да и мясо мелко нарезать у меня тоже получится, с помощью ножей Степана сделать это будет не сложно. Но вот каким образом будущее блюдо запихать людям, лежащим в бессознательном состоянии внутрь, вопрос, на который ответа у меня не имеется.
— Кормить то вас всё равно надо, иначе сил никаких не будет? Я правильно рассуждаю? — глядя на мужиков, спросил я. — И это. Вы бы, знак какой подали, если кто то из вас в уборную захочет. Сам то я в таких делах не очень, мало чего понимаю. Так что вы с этим уж как нибудь сами постарайтесь, памперсов здесь взять негде.
Решение о нашей дальнейшей судьбе пришло ко мне, можно сказать, спонтанно, во время перетаскивания мёртвых людей. Оставлять их рядом с живыми мне показалось не совсем этично, да и в целях гигиены не стоит этого делать, мало ли чем болели эти обормоты при жизни. Прицепиться какая нибудь зараза от них, потом не отмоешься.
— Таскаю вас тут, а мужики лежат и ждут, когда до них очередь дойдёт. Им же ещё надо перевязку делать — сказал я одному из трупов и между делом подумал: — А почему бы мне не соорудить носилки или волокуши и не отправиться с мужиками в сторону долины? Сколько они так ещё смогут прожить, без квалифицированной помощи? И вода нормальная у меня рано или поздно тоже закончится, а пить ту, что Степан тут обнаружил, я бы никому не посоветовал.
Мысль о том, чтобы откопать застрявший в грязи, почти по самый порог, автомобиль, сразу же показалась мне бесперспективной. Втоптанные в грязь брёвна и ветки говорили, что кое кто уже пытался вытащить машину из плена и это у него так и не получилось, хотя временем он располагал наверняка большим, чем отведено мне сейчас. Возможно будь в моём распоряжении помощники, временно оказавшиеся нетрудоспособными, я и попробовал бы достать технику, а одному нет, даже и пробовать не стоит, только время понапрасну потеряю. Так что думать о том, чтобы с комфортом преодолеть хотя бы несколько десятков километров не имеет никакого смысла, только силы и нервы зря потрачу, а результата всё равно не добьюсь. Вариант один, вытаскивать людей из беды по старинке, как у меня на старой работе любили говорить: "Будем двигаться к светлому будущему в ручном режиме".
Топор нашёл возле кучи сухих веток, разрубленных им на более приемлемые размеры, и сложенных его хозяином в поленницу, недалеко от ещё вчера потухшего костра. Жерди присмотрел почти там же, шагах в десяти от обжитого Степаном места. Срубил пять молоденьких, стройных деревьев, обкромсал у них ветки, убрал лишнюю длину и притащил будущую основу к раненым. Прежде, чем начинать что то из них городить необходимо прикинуть и померить: куда крепить брезент, сколько оставить себе на ручки, и как устранить возможность сползания тела, во время его транспортировки. Опыт в изготовлении таких приспособлений у меня нулевой, а вот в переделывании ранее неправильно собранных конструкций, огромный, не стоит его ещё больше увеличивать. В новом деле важно придерживаться той мудрости, в которой говорится про отмерь и отрежь, тем более я очень ограничен в части материалов, из которых будет собираться моя лесная, скорая помощь.
После тщательных замеров оказалось, что друзья мои практически одинакового роста и телосложения, что очень упрощает мою задачу в плане конструирования объекта. Делать две одинаковых волокуши на много проще, чем изготавливать каждую по отдельности, под определённого индивидуума. Соберу сначала одну, а потом, по её образу и подобию, быстренько сварганю следующую, второе изделие у меня, как правило, получается более качественным и на его изготовление тратится в разы меньше времени.
