— Бог мой, с кем я связался...,— закатил глаза, рассерженный Кушнир, но, изловчившись и поймав проходившую мимо Лену, припал к её губам поцелуем.
— Э-э! Вы чего?!— тут же захихикал Данька.— Кое — где поцелуи считаются преступлением. В штате Коннектикут по воскресеньям запрещено целовать жену. А в штате Индиана до сих пор жив закон, по которому "мужчине с усами запрещается целовать человеческое существо".
— М-м-м,— взвился Никита,— лучше молчи и ешь.
Ужин получился поздним и благодаря Данькиным квохтаниям, вообще затянулся. Он весь вечер болтал глупости и ел, как будто его не кормили месяц. После чего Лена встала, собрала со стола, сложила в раковину и они, перемигнувшись с Никитой, ловко обязали сынулю мыть посуду, а сами пошли в душ.
— Давайте без надрыва там, топайте в кровать, а то я тоже хочу помыться и баиньки.
— Мой лучше тарелки умник,— шлёпнул его пониже спины Кушнир.— И чтоб жира по краям не было.
— Шагай, а то маменька на крючочек закроется.— Не остался в долгу Данька.— Кстати человечество бить по больному месту нельзя — одиноким есть шанс остаться.
Никита отмахнулся и прибавил шаг. Но Лена дверь не только не заперла, но и была на вроде мёда, хочешь мажь, хочешь ложкой ешь. Никита тут же насторожился:
— Ленка, ты принимаешь моё предложение?
— Каждый из вас непременно считает себя, самым умным, самым желанным и вообще самым, самым. И если осчастливили женщину своим вниманием и выбором, то она должна быть благодарна до гробовой доски за это. А ведь мир вокруг меняется и женщины с ним тоже меняются, а вы ничего не хотите замечать...
— Вот это да... Не крути рулетку...
— Давай отложим этот разговор. Ты не готов к такому шагу, сделал его чисто эмоционально. Кинстантин завёл. Я тоже вязну в прошлом. Попробуем оставить всё, как есть. Я соскучилась, а ты заверял только что в том, что ты лучший мужчина. Докажи.
Даньки с большим трудом удалось их выпереть из душа.
Не смотря на то, что зимние ночи длинны, Никите не хватило её на доказательства. Не успел уронить голову на подушку, как прозвенел неугомонный будильник — подъём. Лену не будили, вместе с Данькой позавтракав, отправились по своим рабочим местам, один в институт, второй в офис. Причём, Никита взялся первым делом добросить парня до учебного заведения, а потом уж ехать к себе.
Офис бурлил. Собравшись впервые после Рождественских праздников, сотрудники делились пережитым и одаривали друг друга привезёнными из поездок сувенирами. Кушнир, вызвав секретаря, назначил совещание и просил присутствие на нём всех директоров.
— Доброе утро, Нина Фёдоровна! Как настроение?— поприветствовал он бодренько.
Та тяжко вздохнула, как будто она неделю не вылезала с грядок.
— Как в аптеке, пьём лекарства...
— Что так плохо отдохнули?— удивился он.
Она опять вздохнула и принялась объяснять.
— От лени. Разленились жуть. На работу выходить, как нож острый к сердцу...
— Понятно.
— Никита Богданович, вы — то как провели рождественские каникулы?— поинтересовалась немолодая женщина, работавшая у него много лет секретарём.
"Вот ведь, такая же примерно, как Лена по годам, а может и лет на пять постарше, но получается, внимание даже на бабу не обращал. Для меня это была старуха. А Ленка перевернула всего. Поразительная штука жизнь и совсем уж невероятная — любовь".
— Отдыхать всегда хорошо, как не отдыхай и всегда мало,— усмехнулся он, отводя взгляд от секретаря и усаживаясь за стол.
— Где ж вы были, на Гавайях?
— Не угадали. В Карпатах катался.
— Надо же..., так я пойду?
— Да, да, работайте...
После совещания, не дождавшись пока все покинут зал совещаний, она нырнула в его кабинет и, подойдя вплотную с его столом, зашептала в самое ухо:
— Там из органов безопасности сидят...
Портить свои отношения с такой организацией он не собирался. Поэтому стремясь хоть как-то обезопасить себя, он и старался с ними не связываться вообще или не заедаться по мелочам. Догадывался: за годы работы в госбезопасности у них вырабатывается отношение к любому человеку как к потенциальному объекту для изучения или внесения в отчёт. Это с годами распространяется даже на близких им людей. Поэтому с ними надо поосторожнее дружить. Необдуманное действие порой влекло за собой самые плачевные последствия. С ними постоянно требовалось чувствовать ситуацию, иначе можно было и не заметить того момента, когда попался на крючок.
— От чего шёпотом Нина Фёдоровна?
— Так ведь...— в это словосочетание она вложила всё своё понимание этого вопроса.
Уже без шуточек спросил:
— Давно сидят?
— Больше как полчаса.
"Многовато, для такой конторы. Это уж что-то приспичило очень, раз не давили временем".
— Ну, так пригласите и приготовьте кофе, горло свело от болтовни.
— Хорошо. Так я пойду?
— Идите,— улыбнулся он.— Андрей Тарасович, давайте решим это через час. У меня там из серьёзной организации пожаловали гости, не удобно заставлять ждать.— Обратился он к разложившему перед ним бумаги мужчине лет пятидесяти.
Директор, понимающе кивнул и вышел. Столкнувшись буквально в дверях с двумя мужчинами. В одном Кушнир сразу узнал ухажёра Лены юриста Константина Петровича. "Далеко от профессии не отклонялся". Он мысленно поздравил себя с тем, что оказался прав в своих догадках. Второй тоже был знаком. Лет пять назад Никита, откликнувшись на их просьбу, дарил комитетчикам кое — какое оборудование и компьютеры. Позже они делали у него большие закупки сами. Всё больше среди знакомых и партнёров стали встречаться такие, с которыми он в другой жизни и при других обстоятельствах не то чтобы за руку здороваться... А тут приходилось скрепя сердцем не только разговоры разговаривать, но и в дела вступать. Это его злило. Тем более приятно исключение. Таким исключением и был комитетчик Сергей Трофимович. В первую очередь как человек, не говённый, опять же прямой, надежный, мужик... Никита заметил, как у юриста заходили скулы и удивлённо взлетели брови, но вида не подал. Какое-то время, тот пребывал в раздумье: наорать или объясниться. Решил по-тихому. Оба приняли тактику игры. Кушнир в свою очередь решил не изображать всем своим видом занятого работника, которого отвлекают от важных дел по пустякам. Поэтому встречал не сидя, роясь в бумагах. Выйдя из-за стола Никита протянул руку:
— Присаживайтесь Сергей Трофимович, рад встрече и...
Второй озадаченно на него косился.
— Константин Петрович,— процедил сквозь зубы обескураженный полковник, подавая свою. Он смотрел на хозяина кабинета странным взглядом. Кушнир понял, что гость уложен на лопатки. Это и хорошо и плохо. Они не любят быть побеждёнными и тем более смешными. С этими людьми каждое слово в зависимости от обстоятельств, еле заметных интонаций могло иметь самое разное значение. Надо следить за ними, за собой. Это целая наука. Несмотря на то, что он в совершенстве обладал ей, применять свои знания не стремился. Ох, не любит Никита этого.
— Константин Петрович,— повторил Никита тяня слова,— очень приятно, чем могу служить?
Сергей Трофимович, покашляв в кулак для разминки, осторожно начал:
— Никита Богданович, мы не по простому делу...
— Я догадался.— Никита уже понял, за каким непростым делом они пришли, но помогать разговору пока не собирался.
— Вот ведь и не знаешь с чего и начать-то...,— мучился Сергей Трофимович. Хотелось и хозяина кабинета не обидеть и дело решить. Такие уж времена наступили.
Посматривая с усмешкой на обоих, Никита, сбросив с рукава невидимую пылинку, объявил:
— Не мучайтесь, я начну сам. Это вашим ребятам мои хлопцы пробили скаты на дороге?
— Нашим.
— Долго же вы меня искали. Машин-то такой марки раз два и обчёлся. Что ж так непросто плутали?
Сергей Трофимович хмыкнул:
— Вот потому что раз, два и плутали. Ошибиться не дай Бог.
— Как же дожали?
Он побарабанил пальцами по папке, что лежала перед ним на столе, и вздохнул:
— Ребята вас с Долговой во дворе на похоронах на карточки сняли, я узнал.
Кушнир, гася смешинку, кивнул:
— Понятно. За скаты возмещу и моральный ущерб тоже.
— Не об этом речь,— приподнял упреждающе ладонь над столом комитетчик.
Никита понимал и это.
— Слушаю.
Больше не кашляя, он подался вперёд и негромко сказал:
— Нам нужны те документы, в красной папочке, что вынесла она от покойного.
— Жучки ваши стояли и в Карпатах тоже вы мешали мне отдыхать?— выбросил палец в него Кушнир.
— Выхода не было,— развёл руками тот.— Хорошо, мы ещё серьёзно поговорим об этом.
— Вас интересует только продажа оружия?
— Да.
Кушнир склонил голову набок.
— Баш на баш. Я приношу вам документы, вы делаете эксгумацию тела Долгова, вскрытие и свою экспертизу.
Сергей Трофимович поёрзал на стуле.
— Что есть сомнения?
— У большинства кто его знал.— Поднялся Кушнир.— Я просил приготовить кофе, вы как?
Комитетчик кивнул. Константин присутствовал молчаливой восковой фигурой. Надо отдать должное ему, роль свою он играл превосходно. Никита тоже старательно отводил от него глаза, во всю стараясь не замечать. Ему очень хотелось убедиться, что ухаживания за Леной были всего лишь его работой.
— Договорились по первому вопросу и по кофе тоже,— повеселел комитетчик.
Константин Петрович напряжённо смотрел на Никиту, пытаясь поймать какую-то мысль, настойчиво бьющуюся в его мозг, но почему-то всё время отскакивающую от него.
А Кушнир, переговорив с секретаршей, поднял свой вопрос:
— Кстати, господа, у Долговой перерыли всю квартиру и жильё Семёна Даниловича тоже, это не ваша работа?
— Клянусь нет. Мы только аккуратненько взяли её ключи в квартире мужа и, поставив жучки, всё вернули на место.— Кушнир склонил голову набок, мол, я так и предполагал. Комитетчик поторопил: — Но что искали?
— Искали...
Разговор прервался. Извиняясь, вошла секретарь. Поднос в её руках завис над столом. Она вопросительно смотрела на босса. Он едва уловимым движением дал понять ей, чтоб оставляла и уходила. Когда захлопнулась за ней дверь, Никита потёр в раздумье подбородок.
— И заметьте, тихо искали, так что вы по своей технике и не поняли ничего. Откидывать нельзя такой вариант как — была у вас утечка. К тому же на неё организовывали довольно-таки топорное нападение. Если предположить что не вы, тогда кто-то из ваших, опять же, дал информацию. Или её специально выманили...
Константин, пошевелил губами, но на вопрос не решился, его задал коллега.
— Так что и кто?
— Это вопрос номер один. Может желающие иметь те же бумаги, что и вы, а может что-то другое... Не просто там всё. И мы, господа, возможно, ещё встретимся и серьёзно поговорим на эту мрачную тему.
— Так-так... Всё недомолвки какие-то, тайны,...— побарабанил он пальцами по крышке стола:— Но что-то пропало?
Кушнир, продолжая разговор, расставил сам чашки и кивнул гостям на тарелку с бутербродами.
— Угощайтесь... А что касается дела, то ничего не взято, кроме дискет. У Долгова и у Елены Максимовны.
При имени Лены Константин Петрович покраснел.
— Это уже интересно,— поскрябал в свою очередь подбородок Сергей Трофимович.
— Вот из-за этого интереса, я и сменил дверь, поставив неподатливые для вас, и надеюсь для них тоже замки. В этом деле нет полутонов, игроки давно не люди, такое вот у меня ощущение.
Оба подались аж вперёд. "М-м..." Промычали опять же дружно оба собираясь спросить. Сергей уступил Константину.
— Неужели существует ещё дискета с материалами?
— Скажем так — существовала. Она была в сейфе у Долгова. После смерти её изъяли оттуда. На похоронах кто-то опустил её Елене Максимовне в карман плаща. Она не знала об этом. Плащ оставила у знакомых. Когда узнала, забрала плащ, но дискеты — увы! Не было. Человек положивший ей её погиб.
Никита решил всю историю свернуть на вторую дискету, промолчав о первой — стрельбе.
— Это уже интересно, что вы предприняли?— перемалывая бутерброды, щурился комитетчик.
— Она ничего, а я прикинул, что как вариант могли забрать мальчишки, сыновья хозяина. Сами понимаете, детское любопытство и шалости.
— И что?— терял терпение он.
— Мои ребята проверили эту версию и...— Никита прошёл к сейфу и достал дискету.— Вот, получите. Поверьте, Долгова не знает об этом. Копий я не делал, мне вся та мура ни к чему. Я и так влез в лишнее. Думаю и вам она будет не по зубам, но всё же попробуйте...
Сергей Трофимович расплылся в улыбке.
— Я на это и рассчитывал когда шёл к вам. Одно не пойму, какое вы отношение имеете к Долговой?
Константин Петрович поморщился и навострил уши. Но Кушнир улыбаясь молчал. Тогда он, повернувшись к коллеге нехотя, сказал:
— Она его мать...
— Кто?— не понял его Сергей,— вы о ком сейчас говорите, Константин Петрович?
— О Елене Максимовне конечно,— недовольно поморщился тот.
— А ты её откуда знаешь и с чего тебя осенило что Кушнир её сын?— от удивления слетела с него вся официальность.
Тот нехотя принялся объясняться:
— Я на рождество ездил в Карпаты на недельку. Там и познакомился. Знакомство было скоротечным даже по меркам той недели. Надо же было так случиться: как раз наши ребята увидели меня с ней, упросили помочь задержать её, пока ключи искали.
Никита поморщился, его надежды не оправдались. Значит, всё-таки чувства, а потом уж профессия. Ну, юрист!
— Она знала, чем ты занимаешься?— грозно вопрошал коллега.
— Откуда. Я сказал, что юрист,— отмахнулся тот от допроса.
— Что дамочка понравилась, я понял. Ты человек холостой твои проблемы. А вот почему ты решил, что Кушнир её сын, убей не пойму?— пожал плечами Сергей Трофимович.
Тому опять пришлось объясняться.
— Они в одном номере жили. Она сказала, что с сыном приехала.
— Да её сыну 20 лет. Ей сорока ещё нет. Смотри, Кушнир угорает...
Никита хохотал. Угомонив смех, попробовал извиниться:
— Простите, Константин Петрович, глупо всё получилось. Вы сами себя запутали. Сын жил в номере напротив. Давайте без обид. Она моя... жена.
Это был второй шок. Первый сразил при входе в кабинет и обнаружении там в лице хозяина того самого кабинета ненавистного Кушнира. Константин Петрович побелел, теперь уже Сергей Трофимович принялся хохотать.
— Костя, представляю, как ты красиво ухаживал и такой прокол.— Вытирал глаза от проступивших слёз он.— Для чекиста это не просто прокол, а катастрофа. Но Никита Богданович, в моей папочке на вас нет таких данных. Помню увидел на фотографии, подумал: "Надо же, что у этих двух таких разных, общего?!"
— Есть, есть общее. Занесите в свою папочку. С Долговым не тяните. Лену на кладбище я не пущу. Мы с Данькой будем. Парень переживает, отец никогда не злоупотреблял и вдруг такое медицинское заключение. К тому же Лена разговаривала с Долговым перед этим, он был трезв. Кажется мне, кто-то прятал концы.
— Разберёмся.
Никита протянул руку.
— Тогда созвонимся.
