1. Морские короли. Дороги судеб

Массимо вздохнул, понимая, что сильно рискует. Если стража обнаружит его здесь и сейчас, никто не будет ни в чем разбираться. Тем более — искать убийцу.

Он — здесь, он — рядом, так что еще надо? Признание всегда можно выбить, главное — правильно бить. И все же, он не смог пройти мимо.

Бегло осмотрел женщину, отмечая, что раны у нее смертельные, но прожить еще пару дней она сможет.

Прожить...

Промучиться от боли в загнивающих кишках, прометаться в горячке, не узнавая никого, и в конце концов отойти в мир иной...

В таких случаях раньше давали яд. Так и назывался — глоток моря. Он позволял уснуть и уйти в мир иной без боли и мучений, тихо-тихо, под шум прибоя...

Мужчины могли предпочесть удар кинжалом. Он бы точно предпочел...

Может, все же бросить ее здесь?

Это трущобы, он, видимо, попал на место преступления почти сразу после убийцы... она не доживет и до утра.

До полуночи!

Придавят по-тихому, снимут одежду и украшения и спрячут труп.

Что ему стоит?

Плюнуть на все, пройти мимо...

Нельзя.

Массимо похлопал ладонью по щекам женщины.

— Тьерина...

Медленно, очень медленно Вальера пришла в себя. Достаточно, чтобы назвать свое имя и сказать, куда идти. И Массимо пошел.

Проклиная все на свете, ругаясь последними словами, все же пошел по улицам Тавальена, повинуясь прерывистому голосу женщины.

Пару раз Вальера теряла сознание от боли, Массимо останавливался, приводил ее в чувство и шел дальше. Со стражей общаться не рвались ни он, ни она. Вальера понимала, что Эттана не любят. Чья рука нанесла ей рану — неизвестно.

А еще — ей нужно домой.

К детям и Эттану.

Не в стражу, нет. Там сожрут ее последнее время, а у нее и так его не осталось!

Даже перед особняком Тессани у Массимо было желание положить женщину на землю, постучать в дверь и удрать..

Не смог.

Вспомнил Маришку — и не смог.

А сейчас темно-карими глазами на него смотрел молодой мужчина...

Нет, не был Луис Даверт даже отдаленно похож на романа Шерната.

Ничего общего.

Тьер и сын кузнеца. Волк и ёжик. Никакого сходства, кроме одного.

Роман потерял любимого человека.

Луис... он еще не потерял мать, но мужчина уже понимал, что Вальера умирает. И знание кровавой меткой легло на его чело.

Такие разные, и такие похожие...

Боль уничтожает все различия. Вообще все.

И нет мучительнее боли, чем боль потери близкого человека.

Массимо вздохнул и пожал протянутую ему руку.

* * *

Луис разглядывал стоящего перед ним человека.

Не слишком высокий, темные волосы с проседью, крепкий, словно гриб-боровик, грубоватые черты лица, широкие плечи, сильные руки...

— Наемник?

Убийца?

Вряд ли тот, кто ранил его мать, рискнул бы принести ее в родной дом, но мало ли?

— Был наемником. Потом торговал. Теперь вот... пришел в Тавальен.

Массимо отвечал не то, чтобы охотно, но людям надо было знать, кого они пустили в свой дом.

— Зачем? — Луис смотрел прямо в глаза Массимо, но взгляд мужчины был спокоен и безмятежен.

— Я остался один. Мои близкие умерли. Хочу помолиться за их души. Потом, может быть, найду для себя монастырь. Или не найду, — Массимо пожал плечами. — Денег у меня нет, работать я долго не смогу... не лучшее приобретение.

Луис прищурился.

— Идти тебе некуда?

— Я искал таверну или доходный дом.

— Сегодня можешь переночевать у нас. Утром я с тобой побеседую.

— Я дождусь, — кивнул Массимо.

— Ты никого не видел, когда нашел маму?

— Если бы видел, прибил бы, — Массимо произнес это с такой искренностью, что Луис поверил. Просто поверил, что это — не убийца.

Что бы не перенес стоящий перед ним мужчина, это оставило в нем свой отпечаток. Болезненный, жестокий, словно клеймо выжгли.

Он может убить, и убивал, но не сегодня, нет. И... он не станет убивать женщин. Луис ощущал это обострившимся чутьем хищника.

Это — не тот.

Но когда Луис доберется до горла убийцы своей матери...

Мужчина тряхнул головой и видение окровавленного тела, от которого медленно отрезают по кусочку, чтобы скормить акулам, исчезло.

— Я благодарен. Поверь. Просто сейчас...

Массимо махнул рукой.

— Не надо, тьер...

— Ты меня знаешь? — насторожился Луис.

— Нет. Но я же не слепой. Дом, тьерина, слуги, оружие...

Луис кивнул.

— Завтра я зайду с утра. Мы поговорим. А сейчас — прости.

Массимо кивнул. Оно и понятно — не до него. Ему бы в такой ситуации тоже не было ни до кого дела.

Луис отвернулся от мужчины, нашел взглядом одного из лакеев.

— Устроить в гостевых покоях, накормить, позаботиться об одежде... этот человек — мой гость.

Этого было достаточно, чтобы лакей поклонился Массимо, приглашая за собой.

— Прошу вас, господин.

Свое положение Массимо использовал вовсю, понимая, что в доме все равно никто не уснет. А потому...

Он принял ванну, отмылся от дорожной грязи, отдал одежду постирать, переоделся в чистое, поужинал и вытянулся на мягких простынях.

И впервые за несколько месяцев ему не снились кошмары.

Видимо, они боялись приближаться к логову Эттана Даверта.

* * *

Отправив восвояси Массимо, Луис вернулся к матери.

— Мам, кто это был?

— Не знаю, Лу.

— Что ты там делала?

— Я хотела узнать о женихе Лусии. Карсты — древняя кровь, мы для них ничтожества. Лу, мне больно.

Луис прикусил губу.

— Что я могу сделать?

— Перенеси меня в мою спальню. Потом скажу.

— Это может быть опасно.

— Лу, сынок, ты думаешь, я выживу?

Вальера криво улыбнулась. Что бы там ни было, она — тоже древняя кровь, Море примет ее душу. Что бы ни проповедовал дурачкам Эттан, сама Вальера верила только в силу королей. И в род Лаис.

И сейчас...

— Мам...

— Не лги мне, малыш. Мы знаем, что эти раны смертельны.

Луис склонил голову.

Он многое знал о своей матери, но такое.... Смерть сорвала с нее все покровы. Не стало милой кошечки Эттана Даверта, не стало заботливой наседки. Сейчас с ним говорила королева, имеющая право отдавать любые приказы.

В том числе — и эти.

И мужчина опустился на колени.

Руки его скользнули под тело женщины, осторожно принимая его тяжесть.

— Обхвати меня за шею.

Вальера повиновалась. Уткнулась носом в шею Луиса, закрыла глаза, вдохнула родной теплый запах.

Мальчик-мальчик, давно ли ты лежал у моей груди, упираясь в нее кулачком? Давно ли ты сосал молочко, а я гладила тебя по пушистой головке и украдкой, словно втайне от себя, целовала крохотные пальчики?

Ты совершал свои первые шаги, я вытирала твои слезы, избывала твои беды и огорчения, и я видела, как ты стал мужчиной. Я сделала все, чтобы ты не сломался.

Я добилась своего, но так хотелось дать тебе еще время!

А сейчас тебе предстоит принять на свои плечи еще одну тайну рода Лаис.

Справишься ли ты?

Но кто еще, кроме тебя?

Некому.

Больше — некому.

* * *

В спальне Луис опустил Вальеру на кровать и обернулся к слугам.

— Пошлите за лекарем.

— Уже побежали, тьер, — пискнул кто-то.

— Тогда все — вон! Придет — доложите. И пошлите к отцу. То есть — к Преотцу!

— Да, тьер.

Дверь захлопнулась.

Вальера мягко улыбнулась.

— Сынок, подойди к камину.

— И?

— Теперь нажми на третью завитушку сверху, на левом фризе. Нажал? Поверни соседнюю шишечку на два оборота влево. И потяни на себя.

Луис послушно выполнял материнские приказы, и даже не сильно удивился, когда в каминном фризе открылось углубление.

— Мам... но откуда?

— Этот дом когда-то принадлежал моим знакомым. Я знала эту тайну. Не просто так Эттан выбрал именно его.

Вальера улыбнулась краешком губ.

— Теперь бери шкатулку.

— И?

— Дай ее сюда.

Простое коричневое дерево, зеленая окантовка, на сером поле — акула.

— Мам?

— Это герб рода Лаис. Надеюсь, ты помнишь?

— Да. Но откуда...?

— Молчи и слушай. Чтобы открыть шкатулку, надо нажать вот сюда. Иначе это самый обычный ящичек.

Вальера потянула пальцы Луиса к стенке шкатулки.

— Если нажать сюда и сюда — будет защита. Тут есть иголка с ядом. Вот так и так.

Вальера показывала, а Луис смотрел в шоке.

Невзрачная с виду коробочка таила в себе сразу несколько опасностей.

Две иголки с ядом и пропитанная им же шелковая тряпочка. Только возьми в руку...

Потом хватит и короткого прикосновения языком к пальцам.

Вальера нажала сбоку несколько раз, уничтожая ловушки, и открыла шкатулку.

Несколько листков бумаги. Очень плотной, белой, с голубым рисунком в виде волн. Секрет ее производства сейчас утрачен.

Такую делали только при Морских Королях.

Кольцо с громадным звездчатым сапфиром. На оправе выбиты золотые дельфин, акула, осьминог, кит, касатка.

Склянка с ярко-синим содержимым.

Луис посмотрел на мать.

— Это...

— Да. Наш род владеет этой тайной. Это — глоток моря.

— Откуда?

— Прочитай бумаги. Там все сказано. Это чистая правда, Луис, слово Тессани. Давным-давно...

Вальера говорила, а Луис слушал, и перед ним вставала громадная спальня.

Бело-синие цвета отделки, в кружеве подушек утопает белое, почти бескровное лицо, которое сейчас само напоминает герб Королей.

Белая мертвая кожа, сухие синие губы... и — глаза.

Пронзительно-синие, изменчивые, восхитительные, меняющие цвет, словно море — ежесекундно, играющие всеми оттенками, от бирюзы — до зелени.

Глаза Морского Короля. Последнего из рода.

Герцог из рода Лаис стоит на коленях рядом с кроватью. Мужчины знают, что это смертное ложе, что король не доживет и до рассвета, но зачем он призвал герцога? Даже умирающий — он все еще король. Что он знает?

Что скажет?

Первые слова короля не новость.

— Я умру на рассвете.

— Мой Эрт, лекари говорят...

— Лекари могут говорить. А ты слушай меня.

Королям повинуются. Особенно — этому.

— Да, мой Эрт.

— После моей смерти начнется война. Я знаю. Тимар силен и видит себя на престоле. Атрей породнился с Дионом — и также мечтает о власти для своего сына. Карнавон, Карст и ты — вы пока держите нейтралитет. Но я выбрал именно тебя.

Выбрал? Для чего? Надеюсь, не для казни? И не для трона? А то хочется жить... Но вслух Лаис произносит совсем другое.

— Это честь для меня, мой Эрт.

— Я решил, что доверю тебе самое ценное, что есть у меня.

— Мой Эрт?

— Наклонись ближе и слушай. Сегодня ты уедешь из дворца и отправишься...

Слова неразборчивы, но герцог слушает, что есть сил напрягая слух. Потому что король дает ему нечто большее, чем золото или власть.

Он отдает ему весь мир.

И этот мир заключается в простой шкатулке.

Рано или поздно кольцо должно найти своего наследника. Поздно или рано...

Герцог принимает его с благоговением, снимая с сухих королевских пальцев.

Он будет хранить его до конца своей жизни.

* * *

— Мам, а откуда яд?

— Там есть рецепт. Прочитаешь. И на полке книга с рецептами. Вон та...

Луис протягивает руку, и, повинуясь жесту Вальеры, снимает с полки... молитвенник?

Да, именно его!

В ядовито-розовом переплете, изукрашенный золотом, голубками, морскими волнами, и прочими пасторальными сценами.

Да, отец такое в руки век не возьмет.

Повинуясь шепоту Вальеры, Луис переворачивает молитвенник, и открывает его с противоположной стороны. Страниц тридцать заполнено убористым почерком... Вальеры? Нет, мать пишет иначе, ее руку Луис знает.

— Это еще моя бабка переписывала, — Вальера чуть улыбается. — Отдаю тебе. Лусии не доверяй, понял?

— Да, мам.

— Если бы она поумнела, повзрослела, но она еще соплюшка. Ей пока нельзя.

Луис кивнул.

— Обещаю.

— Отец ничего не должен знать. Поклянись.

— Клянусь.

Луис не испытывает никаких сомнений. Здесь и сейчас они с матерью думают, как одно целое, действуют, как один человек.

Лусия молода и глупа, Эрико отдаст все отцу в напрасной попытке заслужить его любовь, Родригу слишком безвольный и ведомый для этого знания.

Эттан...

Кто его знает, что наворотит мужчина в попытках добиться власти?

Уже наворотил!

Из всех детей это знание способен сохранить лишь Луис.

Внизу слышен шум.

Луис и Вальера переглядываются. Мужчина быстро захлопывает шкатулку, поворачивает все нужные рычажки, ставит ее на место и задвигает тайник. Все, что сказала мать, огненными штрихами врезано в его память.

Он никогда не забудет...

Вовремя, все вовремя. Потому что через минуту в комнату врывается встревоженный Эттан.

Луис выходит.

У него еще будет время побыть наедине с матерью. А сейчас надо оставить отца с ней. Они были вместе больше тридцати лет, Эттан любит ее, эгоистично, жестоко, немного слепо, как умеет, но любит. Надо дать им время побыть наедине.

Попрощаться.

А сам Луис идет к сестре.

* * *

Лусия рыдает на кровати. Бьется в истерике, отталкивает руки служанок, швыряется подушками...

Луис отсылает всех одним жестом, садится рядом.

— Лу, прекрати.

Бесполезно. Крики, слезы, сопли, вопли...

Встряхнуть сестру за плечи, глядя в красное лицо с распухшим носом.

— Я кому сказал!

Помогает, но ненадолго. Лусия вцепляется в его рубашку, обильно заливая ее слезами.

— Луис!! Скажи, что это неправда!! Мама не умирает!?

И прочитав ответ в его молчании, принимается рыдать еще сильнее.

— Она не может умереть! Это неправильно!! Так нельзя!!!

Луис молча гладит сестру по волосам. Капризное, избалованное, любимое матерью дитя. Что тут скажешь?

Конечно, нельзя. И неправильно. Луис понимал, что рано или поздно матери не станет, но представлял это как-то иначе.

Скажем, восемьдесят лет, чепец на белых от старости волосах, рыдающие дети и внуки, может, даже правнуки... уж точно не рана в живот.

Ничего, он найдет убийцу. И подвесит подонка на его собственных кишках.

Лусия заливается слезами. В рыданиях прорывается то свадьба с Карстом, которую теперь придется отложить, то несправедливость жизни, то какая-то ерунда, вроде обещанного матерью жемчуга...

Минут двадцать Луис просто сидит рядом с сестрой, гладит ее по волосам, и думает, что это — те слезы, которые не может пролить он сам. Но потом ему надоедает.

— Лу, отец сейчас рядом с матерью. Лу, кракен тебя сожри!

Лусия замолкает. Луис сует ей в руку стакан воды.

— Пей, давай! Выпила? Вот и умничка.

— Л... Луис...

Мужчина сгребает в кулак толстую косу сестры, сильно тянет назад.

— Еще раз начнешь слезоразлив — угощу пощечинами. Слушай меня, сестричка!

Это действует. Лусия хлопает длиннющими ресницами, но не ревет.

— Сейчас мы пойдем к матери. И ты не будешь рыдать. Ты поцелуешь ее, и скажешь, что обязательно справишься. Поняла?

— П-поняла... Н-но...

— Соберись, кому сказал! — и уже мягче, спокойнее. — Лу, ты же не хочешь, чтобы маме было больно?