Хотя сомнение было. Перед выброской нам хотели сделать какие-то прививки, "от китайской лихорадки". Не знаю откуда, но пошли разговоры, что на самом деле это то ли медленно действующий яд, то ли бацилла чумы — ведь платить по десять тысяч каждому выжившему, это много даже для американцев? И был едва ли не бунт, американцы уступили. Яд ли это был, мы так и не узнали.
Приказ был — действовать как мы привыкли. Нас сбросят над каким-то городом или деревней, там мы должны были убивать всех китайцев, а всех русских, и вообще, лиц европейского вида, брать в плен, за это полагалась отдельная плата. Мы были в американской форме без знаков различия, и оружие у нас было — пистолет-пулеметы М3, нам они казались хуже привычных МР-40, но в джунглях при бое накоротке удобнее "томпсонов" и "гарандов". Еще были базуки, по две на взвод, и пулеметы, наши МГ-42 — американский "браунинг-М1919", это просто дрянь! Никакого тяжелого вооружения и техники не было. Рации были по одной на батальон и еще у полковника Фишера — причем радисты были не наши, а тоже откуда-то от хозяев.
И когда нас грузили в самолеты — обычные Си-47, с китайскими опознавательными знаками, хотя пилоты, как я мог видеть, были белые, не китайцы — лично мне хотелось, лишь бы скорее! Или сдохнуть, или завтра лететь за океан белым человеком. А какой еще был выбор?
Откуда взлетали "мустанги" не знаю, на том аэродроме я их не видел. Про Бомбу тоже, ничего не знаю и знать не могу.
Герр следователь, прошу учесть, что я не нанес вашей стране большого ущерба. И всего лишь, выполнял приказ. Могу я рассчитывать не на расстрел, а на двадцать пять лет в вашем ГУЛАГе? Или же, готов отбыть весь срок, усмиряя каких-нибудь бунтующих туземцев, там где это нужно СССР!
Интерлюдия. Где-то в СССР, конец 1940х — начало 50х.
Деревня в российской глубинке. Обычный среднерусский пейзаж — холмы, перелески, поле, речка внизу.
Хорошо, германец досюда не дошел! Хотя самолеты летали — на областной город, у нас-то что бомбить? Но беда была, что с войны больше половины мужиков не вернулось. Рабочих рук не хватало остро. Оттого, реформа сорок шестого года, когда можно было колхоз преобразовать в "товарищество", никого не вдохновила. Это когда у тебя в семье работников много, тогда да, можешь со всем управиться — посеять, собрать, налог заплатить, план по поставкам выполнить, и себе еще останется, и с огорода, и в город съездить на рынок. А так — вместе будет сподручнее! И с МТС договариваться, чтоб все поле разом обработать техникой, а не горбатиться вручную. Хорошо хоть с этим стало лучше чем даже до войны — тракторов и прочих машин в достатке. Вот только молодые парни, особенно после армии, так и норовят туда уйти — и заработок больше, и работа интереснее с техникой. А в колхозе кому?
Председатель, Иван Силантьевич Савельев, собрал заседание правления. Но как водится, набежала толпа — все же свои, и родня. Да и интересно, что решать будут, ведь всех же коснется? А Силантьич хозяин справный, хоть и без руки, на Одере оставил — и комиссован был, с сержантскими погонами, "Славой" 3й степени и двумя медалями. Повидал много, и голова ясная, ум здравый — так какого председателя еще надо?
Так, народ. Упросил я в районе — мужиков нам дадут в подмогу на эту страду. Целых двадцать голов!
Нет не наши — оттого и по головам считаем. Нет, не испанцы. И не эти, арабы, тьфу. А китайцы.
Ну да, мелкие все и слабосильные наверное — так на безлюдье и китаец, мужик! Давайте лучше решим, куда мы их разместим. Нет, в старый овин не надо — все же не враги, не супостаты!
Как им платить — на общих основаниях. По трудодням, за вычетом кормежки. Сколько наработают, столько и получат.
Нет, к севу привезут, а после уборки назад. Поскольку сказали мне, назад до Китая везти выйдет дешевле, чем тут всю зиму даром кормить. Хотя в районе сказали, что если найдется, кто к ремеслу способный, и зимой будет полезен — то можем ходатайствовать, чтобы оставили. Ну где мы и где Китай — это сколько билет обойдется, даже если плацкартом?
Алевтина Петровна, вот только уроков по географии Китая мне тут устраивать не надо.
Как узнавать будем? Вот мне учетные карточки на них уже раздали: фотография, имя, умения. Мда... с последним не густо.
Да помню я, что дед Михеич у китайца-шорника еще до революции ремеслу учился. Кабы не он, не видать бы нам этих китайцев, как своих ушей. Их на весь район всего полсотни человек распределили, а мне целых двадцать выпросить удалось. Я ведь там в районе Михеича чуть не через слово поминал, да и помнят его там.
Как с ними объясняться будем? Ну мне сказали, в каждой партии будет кто-то, кто по-русски уже разумеет, он переводчиком будет, на первых порах. А после, сами выучатся по-нашему, коль не совсем дураки. Ведь язык у нас простой — это у них китайская грамота, столь мудреная, что рехнуться можно. И в каждой провинции по-своему говорят.
Хулиганить? Ну, бабы, неужели с мелкими китайцами не справитесь, каждая из вас по сравнению с тем китайцем, кхе...
Да, и смотрите, вот тут на карточке поле есть пустое. В конце каждого сезона я должен его заполнить. Кстати, надо будет чернил цветных купить. Потому что не словами, а цветом. Черный, нарушитель законов, впрочем это не я писать буду, таких сразу заберут, да еще с отправителей штраф возьмут, так что мало такому в родной китайщине не покажется. Фиолетовый, для работы в СССР не желателен, работать не умеет, или не хочет, а побузить горазд. Синий, работает нормально, но в целом не рыба, не мясо. Зеленый, желаем и дальше видеть на том же месте работы. Красный, готовы профинансировать обучение.
И особо предупреждено — насчет курительной дури. Есть в Китае такое, вроде как табак, а хуже водки мозги отшибает, немного совсем покуришь, и ты уже идиот, которому кроме затяжки этого, ничего больше не надо. Ну как стакан на опохмелку распоследнему алкашу. Кого с этим поймаем — то все. Китайцу, даже не черным в карточку, а сразу в тюрьму, и нашему тоже, за компанию — хотя наперво могут и штраф выписать, год будешь половину заработка отдавать, это если лишь курил, а не распространял — а за сбыт, десять лет на Колыме. Так в районе, в милиции сказали — и видно, что не шутят! Так что учтите — и за молодняком приглядывайте, не хватало еще кому-то по глупости влететь!
Да сказал же — на будущий год могут и тех же прислать, особенно кого зеленым отметим, и других, вместо выбывших. Раз записано — наш колхоз, двадцать человек, на пять лет. То так и будет, по закону!
Нет, семейных не будет. И баб тоже — только мужики, не старые, не калеки — чтоб работать могли.
Вот делать мне нечего, как за вашим моральным обликом следить! Сами разберетесь. Только помните, что мы тут хозяева, а они — гости. Ну вроде зятьков в чужой дом. Так что права у них такие же, птичьи. Если что — Лексеич, участковый, сказал, сразу к нему. А он живо устроит — чтоб никто не смел тут беспорядки нарушать!
А вот тут... неофициально пока, но намекнули мне, что если по прошествии пяти лет кто из китайцев себя хорошо покажет, и мы его насовсем оставим, то наша Советская Власть возражать не будет. А очень даже наоборот. Ну сами подумайте — в армию китайца не возьмут, значит паспорт он хрен получит! То есть оставаться ему у нас в колхозе всю оставшуюся жизнь — еще одной единицей рабсилы, плохо что ли?
Что значит, "как оставим", ну вы бабы что, вчера родились? И вообще, рано пока о том! Наши китайцы уже едут, наверное и границу пересекли — а у нас ничего не готово! Давайте, работаем — и жду вас завтра вечером!
Прошло пять лет.
С людьми стало получше — вернулась из армии молодежь, призванная в конце войны (пять лет была армейская служба), и подросла новая. Деревня разрослась, жить стало богаче — программа господдержки позволяла осуществить полноценную химизацию и мелиорацию, и техника в колхозе появилась своя, чтоб МТС всякий раз не дергать — трактор СТЗ-НАТИ, списанный из той же МТС когда они новые ДТ-52 получили, и грузовик Газ-51, а также сеялки, веялки, молотилки. И асфальт проложили из района мимо деревни, в паре километров всего, так что теперь каждый день автобус по пути из райцентра заезжал, и обратно. Настоятельная необходимость в китайцах отпала, хотя за эти годы к ним уже привыкли. Большая их часть больше одного сезона не выдерживала, потому что кормежка, кормежкой, но и работать требовали соответственно. Кто-то категорически не мог ужиться с сельчанами или сельчане с ними. Даже до драк пару раз доходило — участковый приезжал, смотрел. Правда в в одном случае кончилось все массовой поркой крапивой всех участников — а как после вошло в протокол и было доложено начальству, Лексеич не рассказал никому.
В результате в селе осталось два китайца. Чем уж приглянулся вдове Парамонихе Чан, немолодой, невзрачный и молчаливый китаец, так, что она уговорила бабский актив походатайствовать за его натурализацию, председатель не знал. Но надо отдать Чану должное, хозяйство и детей, что общих, что жениных он содержал справно. Второй, приехавший на село совсем еще мальчишкой, веселый и общительный, обрусел на удивление быстро, так что сейчас председатель порой забывал, что Ванька, в которого как-то быстро и незаметно превратился урожденный Ван, собственно говоря китаец. Что было в его прошлом, единственном, что выбивало его из хорошего расположения духа и заставило уже на второй сезон попросится остаться зимовать в колхозе, так никому на селе узнать и не удалось. Хотя проблемы с ним тоже были. Особенно, когда две девки всерьез подрались в борьбе за его внимание, а ребята намылились за это набить морду самому Вану. Закончилось правда все хорошо, ну кроме штрафа за прогул всем участникам коллективной пьянки, да и женился он в конце концов совсем на другой. Еще одного китайца присмотрел себе начальник МТС, сперва тот трудился у них помощником механика, а сейчас поехал учится в техникум, в областной город, за казенный счет. И поговаривают, что после отработки его направят в институт, так как золотыми у Фа оказались не только руки, но и голова. Бегавшие по селу три китайчонка, матери которых имя их отцов оставили при себе, колхоз особенно не затрудняли. Матерей конечно, осуждали, но как-то не особенно рьяно. Было подозрение про четвертого, но тут уверенности не было.
В клуб привезли телевизор. Теперь по вечерам народ собирался там, как в кино. И говорили уже в шутку, а может и всерьез, что впору наш клуб повысить до Дома Культуры — и тогда, нашу деревню до села, если бога нет (прим.авт. — в дореволюционной России, село отличалось от деревни наличием церкви). А зимними днями молодежь прибегала в клуб почитать — чаще, не книги из бибилиотеки, давно уже перечитанные, а свежие журналы из района, "Вокруг света" и "Техника молодежи".
Из репродуктора звучали новости — война в Китае, где на реке Янцзы армия Китайской народной республики сражается с подлыми наймитами американского империализма. А дальше был концерт, посвященный очередной годовщине Великого Октября
Юрий Смоленцев. Москва, 24 сентября 1950.
Лючия пыталась влепить мне пощечину. Затем бросилась мне на шею, и разрыдалась. Любимые женщины — они такие. Особенно когда в положении.
-На учения уезжал?! А у меня чуть сердце не остановилось, когда я в газете прочла!
Она была уверена — что раз Генрих Гиммлер, то его охраняла целая армия фанатиков-нацистов. И еще американцы. То есть, операция была — столь же трудная и опасная, как мы фюрера брали!
Забегая вперед, скажу — что так и было в фильме "Объект 36-80", снятом в этой истории в 1962 году. Где был Гиммлер, ногой открывающий дверь в кабинет норвежского короля и составляющий зловещие планы совместно с американским послом — и его штаб, многоэтажный подземный бункер, "бывшая база немецких подлодок", где у каждой двери стоят автоматчики в эсэсовских мундирах, а в пещерах у причалов ждут приказ фашистские субмарины — а наверху база ВМС США и во внешнем периметре американские морпехи, охраняющие "секретный объект". Городок и рыбацкий порт при базе — население, конечно, не знает о соседстве, но по улицам ходят громилы с повязками "асгарда", избивающие всякого, кто "не так посмотрел". Но входит в порт мирный траулер, с группой "песцов" — и в группе среди прочих есть девушка-боец, итальянка Анита, прикрывающая спину командиру — Лючия на съемках с аквалангом ныряла сама, без дублерш — хотя где это видано, чтоб мы обычными аквалангами пользовались, от которых пузыри наверх? Боевые сцены эффектные — как мы на базу проникаем под водой, по пути успев сразиться с акулами, и в бункере эпизод в стиле "Индианы Джонса", вражеские трупы штабелями, все горит и взрывается, а мы спешим назад со спеленутым рейхсфюрером, на борт судна, и в море выходим — шторм, волны, молнии сверкают — за нами гонится американская эскадра, но тут всплывает атомарина, успевает наших снять (как эпизод пересадки снимали, в бассейне, а на экране выглядит как шторм баллов в восемь, это рассказ отдельный)! Ну и конечно, морское сражение, и тонущий американский авианосец — и как водится, наши побеждают. Вот только когда в самом финале, главный наш герой (вроде как я) и "Анита" в Ленинграде по набережной идем в белую ночь, пришлось дублершу искать, поскольку Лючия даже перед камерой целоваться с артистом отказалась категорически, грех это по ее католической морали.
И не расскажешь ведь, что лично для меня самым трудным в том деле было после заниматься писаниной. Хотя отчет, написанный после дела каждым участником, это не бюрократия, а опыт -который тем пойдет, кто после нас. Но муторно — от руки писать, причем сначала начерно, сразу после, пока еще ничего не забылось, затем набело переписать — кто привык к компьютерной правке текста, тот меня поймет! Часть первую я набросал еще на борту "Электрона" — а оставшееся время перехода банально проспал. После того как "Воронеж" вступил нам в охранение, никакой угрозы с воды или из-под воды быть не могло. В сам Нарвик атомарина не заходила, сдав нас под конвой "Статному" и "Свирепому", а затем и истребители над нами стали летать. Так что можно было позволить расслабиться.
И видели бы вы рожу рейхсфюрера, когда его уже в базе на палубу вывели, и он понял, к кому в плен попал! Вот только не было у него ампулы с ядом, уж это мы проверили. А нам забота, дорогих гостей сначала на гарнизонную гауптвахту везти, срочно освобожденную — вот порадовались гарнизонные "залетчики"! — а после на аэродром, после кому-то здорово влетело, что самолеты немедленно не были готовы. Везли конвоем с бронетехникой, задействовав целый батальон морской пехоты в охрану и оцепление — в героизм асгардовского подполья, решившего отбить пленника посреди советской военно-морской базы не верилось, а вот попытка англичан или американцев рейхсфюреру рот заткнуть была вполне вероятна, выстрел снайпера, или взрыв фугаса, или нападение диверс-группы с базуками — так что бдили всерьез. В самолет запихнули, не "дуглас" а большой, четырехмоторный, сами погрузились — и на восток, в сопровождении четверки "мигов". Днем 22го сели в Кандалакше, дозаправились, и в ночь на 23 сентября уже были в Москве. Сдали клиентов конвою — Пономаренко лично нас встречал! — и отправились переписывать отчеты. После чего наконец свободны — ребятам в служебную гостиницу, ну а мне, как "москвичу", дозволено домой, даже машину предоставили — поскольку метро не работало уже.
