Лилия, Марина и Миранда переглянулись с изумлением во взглядах.
— Подождите, — Лилия первой обрела дар речи. — Если я правильно понимаю. У дросселей-женщин не бывает детей, все знают. Не было ни единого случая.
— Значит, я первая, — Мари посмотрела на Артёма. — Для тех, кто на танке. Ну, только без обид. У меня будет сын, и его отец где-то в этой комнате.
Мари уселась на стул, едва кто-нибудь успел слово молвить, и... расплакалась. Марина бросилась к ней, и красноречивым взглядом выпроводила остальных.
— Вот это да! — сумела сказать Миранда, когда они, с Лилией и Артёмом, оказались в коридоре. — Ну вы точно колдун! Теперь у нас два дросселя в доме, представить — и то страшно!
Миранда обняла Артёма, а тот, стараясь улыбаться как можно осмысленнее, обратил внимание, что Лилия смотрит ему в глаза, и на лице её... улыбка. Она посмотрела ему в глаза ещё несколько секунд, и едва заметно кивнула.
— Что такое? — Миранда отпустила Артёма, посмотрела ему в лицо. — Что-то случилось?
— Помогу ей с вещами пока, — Лилия кивнула обоим, и направилась к лестнице наверх. Миранда взяла Артёма за руку, и повлекла к себе в комнату. Там, закрыв двери, жестом указала на диван, и села первой.
— Рассказывайте, — потребовала она. — Вас что-то расстроило?
— Аистом себя чувствую, — ответил Артём мрачно.
— Каким ещё аистом? — Миранда удивилась. Затем улыбнулась и расхохоталась, когда Артём рассказал про аиста, приносящего детей. И посерьёзнела, взяла Артёма за руку.
— Ортем, почти все дроссели, как бы сказать вежливо, чихать хотели на своё здоровье. Пьют, курят, что только ни делают. Не хочу никого осуждать. Наверное, трудно быть дросселем, а может ещё и страшно, вам виднее. Почти все считают, что дроссель поблизости — это к удаче, но вот детей от него не нужно, больные они будут. Понимаете? Но ведь вы совсем не такой!
— Благодарю. Но я не об этом.
— Понимаю, — она вздохнула и прижалась щекой к его плечу. — Странный вы. Другой бы уже весь дом пригласил — женщин, то есть — и не печалился бы ни минуты. Наверное, я тоже немного неправильная, почти как Марина. Я тоже уже не хочу делить вас со всеми. Только со своей семьёй. Всё? Если ещё что-то не так, говорите. Лучше выговориться.
Артём обнял её. Стало легче — в смысле, ненужные мысли растворились, как по волшебству.
— Пока всё — благодарю, — и Артём поднялся на ноги.
— Ей тоже нужно выговориться, — Миранда поймала его за руку, когда он уже взялся за ручку двери. — Поговорите с ней. Знаете, если из дома выгнали — это всё равно что в каменоломни сослали. Если бы мы её не приняли, я и не знаю, куда бы она потом пошла.
— — -
Марина проводила уже пришедшую в себя и улыбающуюся Мари — «передала» её Лилии, решить все бытовые вопросы — и попросила Артёма остаться.
— Я очень рада, что она пришла к нам, — сказала Марина. — Её вызвали в военный городок — дроссель никогда не останется без работы. Проводите её туда, хорошо?
— Да, с удовольствием.
— Её и Глорию я рада видеть здесь, — добавила Марина. — Моя семья — их семья, мой дом — их дом. Но вот Арлетт на порог не пущу.
— Почему?
Марина улыбнулась.
— Вы поймёте, когда снова с ней встретитесь. Это лучше, чем я сейчас буду объяснять. Будут ли на сегодня поручения, Ортем?
— Книги, — решил Артём. — Вы читаете новые книги каждый день. Выбирайте, пожалуйста, одну и для меня. Мне тоже нужно многое наверстать.
Марина обняла его, и долго не отпускала.
— Обязательно, — шепнула она. — И буду спрашивать, про что была книга. Чтобы вы не ленились читать. Договорились?
— — -
— Устроила я вам представление, — Мари перестала улыбаться, хотя уже не становилась мрачной. — Извини, если что. Мама меня и так каждый день пилила — то за здоровьем не слежу, то пропадаю в своей норе целыми днями. А тут как взбесилась. Все они, говорит, уроды, и дети такие же будут. Ну, я и спросила, кто из нас двоих больший урод — я или его отец. В общем, поговорили.
— Думаешь, она уже не пустит домой?
— Пустит. Лет через пять, может раньше. Я же не тупая, я потребовала, чтобы доктор всё, что мог, исследовал. Нормальный ребёнок, дефектов не ожидается. Насколько можно судить, пока он размером с пару клеток.
— И на работе не возражали, что ты уезжаешь?
— Мой шеф? Да он только рад. То я морду некультурно побила, то руки-ноги поломала без спросу. Есть там у нас юное дарование, Жанна Ламут, вот сейчас и проявит себя во всей красе. А я отдохну пока малость.
— Добро пожаловать в Рим, мадемуазель Фурье, — Артём похлопал её по плечу. Неудобно это делать на ходу. — Вам тут понравится.
— «Мадам», между прочим! Или я только переночевать до завтра осталась?
— Виноват, мадам. Всё, мы пришли, — Артём указал в сторону контрольно-пропускного пункта. — Тебе понравится.
— Это уж точно, — кивнула Мари. — Если не понравится, пеняйте на себя.
— — -
— Вы скользили предыдущие два дня? — поинтересовался доктор Ливси, когда выпустил Мари из соседней комнаты, где проводил диагностику. Неплохо доктор в клинике устроился! Основная его специальность, как оказалось — эндокринолог. Но по большому счёту здесь все врачи — универсалы. Без этого никак.
— Естественно, — буркнула Мари. — Раз по пятьдесят в день. Это моя работа.
— Постарайтесь ближайшие два дня воздержаться. Завтра и послезавтра — ко мне на обследование, в первой половине дня. Лучше всего — как проснётесь.
— Началось, — проворчала Мари.
— Вы — уникальный случай, — пояснил ничуть не смутившийся доктор. — Спрошу попросту: вы хотите выносить и родить здорового ребёнка?
— Идиотский вопрос, доктор... простите, я сегодня что-то злая. Разумеется, хочу. Всё, не продолжайте, и так ясно: тогда слушайтесь. Буду слушаться. Ворчать тоже буду, даже и не пробуйте запретить.
— Это сколько угодно, — разрешил доктор, жестом предложив Мари присесть. — Если помогает — ворчите на здоровье. Что-нибудь ещё беспокоит?
— Мне по прежней специальности работать можно? Там драться приходится.
— Что-то не похоже, что вам часто достаётся, — заметил доктор. — Никаких гематом, шрамов, следов переломов. Если по вам при этом не попадают, то нет возражений. Сейчас главное — хорошее настроение и самочувствие. Доктор плохого не посоветует. Сэр Ортем, не задержитесь здесь буквально на минуту?
Доктор проводил Мари за дверь, и убедился, что в коридоре есть, кому приглядывать за ней.
— У вас есть на неё влияние, сэр Ортем? Я получил её личное дело из префектуры Парижа. Скажем так: мадам Фурье не очень любит выполнять приказы.
— Время покажет, доктор. Насколько помню, ей никто не указ.
Доктор покивал.
— Важно, чтобы она пока избегала волнений и принимала лекарства. Там витамины, всё такое, ничего особенного. И никаких драк, конечно, если есть малейший шанс, что её могут стукнуть. Постойте, так ведь она теперь в нашем доме живёт, верно? Ну, тогда будет проще проследить.
— — -
Оружейник выглядел задумчивым.
— Ваш пистолет, сэр Ортем, — кивком указал он на стол. — Есть вопросы?
— Есть несколько. Не поясните, почему охолов до сих пор не переловили? Жить им негде — в руинах долго не протянешь, все старые базы опечатаны. Если у них есть дроссели — их перемещения должно быть видно. Постоянные рейды, и всё равно — меньше не становится.
— Умеете вы задавать неприятные вопросы, сэр Ортем, — оружейник жестом пригласил Артёма за стол. — Чаю? Кофе? Мне под чай легче думается.
— Чай, если можно.
Оружейник поставил перед ними обоими чашки.
— Всё верно подмечено. Прятаться им вроде бы негде — в город без личного знака просто так не войти, по всему периметру есть датчики. Но, как вы понимаете, мы не контролируем всё полностью и абсолютно. Если человек без личного знака — охол — попробует остаться в городе, неминуемо себя выдаст, во всех публичных заведениях проходит сверка. Можно поставить датчики гуще, в каждый дом, каждого человека по несколько раз в день проверять полицейскими зондами, устраивать внезапные — скажем, ночные — обыски и облавы...
— Понимаю. Народ такого не поддержит.
Оружейник покивал.
— Народ не поддержит. То, что случилось в Париже — на площади Свободы — пример оборотной стороны. Граждане не хотят постоянно быть под надзором, но если случится ещё несколько таких инцидентов — сами граждане и потребуют надзора. Собственно, в Париже всё это уже введено — по ночам в дома с обыском не приходят, но всё остальное, можно сказать, есть. Мы доверяем людям, сэр Ортем, и люди хотят считать других людей друзьями. А те, кто не соблюдают законов, в этом смысле на шаг впереди нас. Мы стараемся придумывать ответные меры, но это — соревнование брони и оружия. Да, и в целом вы не правы. Охолов с каждым годом становится всё меньше. Полностью не выловлены — факт. И если у них есть свои дроссели — а мы иногда замечаем неизвестные нам сигнатуры — это дополнительный фактор риска. Вы бы что предложили? Представьте, что вы управляете Римом. Что сделать, чтобы навсегда покончить с охолами?
— Тех, кого можно убедить — убедить. Остальных — в изоляцию от общества. С дикими ведь такое выходит?
Оружейник снова покивал.
— Примерно так и действуем. Дикие не принимают наши законы, но они чтят свои, и с ними можно договориться. Охолы подчиняются одному закону: кто сильнее, тот и прав. Да, раз уж мы беседуем: есть интересные новости. Может, вы что интересное посоветуете. Там, в шахтах, когда, по описанию госпожи Красс, вы управляли двумя «зомби», телеметрия зафиксировала отчётливое радиоизлучение, источник — отдельные области вашего спинного мозга, лобная часть головного. Точнее пока сказать не могу. Сигналы записаны, по сигнатуре похожи на те сигналы, которыми общаются формы нечисти.
Артёму стало не по себе, он поднялся на ноги.
— То есть они не моих слов слушались, а этих сигналов?
Оружейник развёл руками.
— У нас было множество образцов для исследования. Никому не удавалось общаться с ними голосом. В том смысле, что не удавалось управлять. Слуховые рецепторы есть у всех гуманоидных форм нечисти, так что наши слова они слышат.
— У меня — там, где вы сказали — есть что-то, что излучает радиоволны?
— Ничего там нет. Вас всех изучали на базе Корино — ничего нового не обнаружили. Есть простой способ проверить: повторить эксперимент, и ввести вам предварительно в кровь нанозонды, чтобы локализовать источник радиоизлучения, и сделать объёмные снимки тканей. Если есть другие идеи — скажите.
Артём уселся. Час от часу не легче.
— Надо подумать. Значит, будем проводить такой эксперимент?
— Эксперименты, — поправил оружейник. — Случаев, когда нечисть не трогает дросселей, много. Мы пока не понимаем, почему. Но в вашем случае она не только не трогает, но и умеет воспринимать ваши команды. Теперь надо разобраться, какие. Если удастся полностью записать последовательность и научиться её воспроизводить — возможно, это будет следующий шаг к обнаружению и полному обезвреживанию оставшейся нечисти.
— То есть, если я прикажу им, скажем, умереть...
— И это тоже. Послезавтра предполагаем начать, о подробностях узнаете на месте. Большая просьба — уговорите и мадам Фурье также носить датчики телеметрии, — оружейник протянул коробочку. — Я позволил себе проявить, так скажем, изобретательность. Надеюсь, ей понравится.
— — -
— Чёрт, я уснула, — Мари потрясла головой. Её успели укутать пледом и даже приняли меры, чтобы поблизости не шумели. — Ну тут сервис, люблю! Даже одеялом укрыли. Слушай, я сегодня, наверное, много лишнего наговорила. Извини, если что.
— Проехали. У тебя был нелёгкий день, — Артём помог ей подняться на ноги и сумел остаться внешне сдержанным, когда она снова поцеловала его в губы — не обращая внимания на тех, кто рядом. В Риме это не то чтобы неприлично, но в публичных местах не приветствуется.
— Вот теперь совсем хорошо, — улыбнулась Мари. — Слушай. Я понимаю, ты не мне одной нужен. Тут без вопросов, если что — я в сторонке постою, без намёков. Куда теперь?
— С командующим ты уже говорила?
Мари кивнула.
— Сказал, пока доктор не разрешит, никакой работы. Ну, пару дней я потерплю, не вопрос. Дальше уже не обещаю. Так чем мне можно заняться? Я не сильно гордая — могу делать, что скажут, но хотелось бы по специальности.
— Спроси у Миранды, — посоветовал Артём. — Она работает на Арене инструктором, но времени уже не хватает. Может, заменишь её там?
— А что, отличная мысль! — просияла Мари. — Но это завтра. А сегодня, если можно, мне бы пару часиков полежать. Только не в тишине, ненавижу. У тебя будет время побыть рядом?
— — -
Вечер подкрался незаметно; Артём успел прогуляться, в компании Миранды и Мари, на Арену — и сам позанимался, и Мари нашёл место. Сразу видна подготовка: Мари «побила» всех, кого ей ни предложили в соперники — и проиграла, всухую, только старшему тренеру — тому самому.
— Силён, — сказала она только — на вид даже и не запыхалась. — Всё равно, что скалу колотить. А мне здесь нравится!
Пока Мари беседовала с новыми коллегами и получала задания на следующие дни, Миранда и Артём сидели под дубом Цезаря.
— Что-то с ней не в порядке, — заключила Миранда неожиданно — сидели молча, Артём даже удивился. Хотя по пути на Арену обе его спутницы, можно сказать, тараторили без умолку — он сам даже не всё успевал уловить, так быстро говорили. — Я про Мари. Похоже, у неё большая беда была, кроме сегодняшнего дня. Не буду спрашивать. Захочет, сама расскажет. Что-то вы опять невеселы. Думаете, где ещё на одну силы найти? — Миранда рассмеялась. — Спорим, не о том подумали? Держитесь, сэр Ортем. О, а вот и она!
— Что-то я спать расхотела, — Мари явно довольна. — Классное место. Пока доктор разрешает, буду здесь работать. И польза людям, и вам глаза пореже мозолить. Миранда, у Марины в студии я уже была, а твою посмотреть можно?
— — -
Мари взяла все альбомы, которых у Миранды за всё время её работы собралось десятка три, и удалилась в дальний конец студии — знакомиться. Миранда, жестом велев Артёму молчать и, по возможности, исчезнуть с глаз, поставила мольберт и принялась быстро набрасывать эскиз картины — Мари, сидящая на диване.
— Сэр Ортем, займите её минут на десять, — шепнула она. — Всё равно не люблю, когда смотрят. Сможете?
Артём кивнул, и присел рядом с Мари, принялся смотреть вместе с ней. По словам Миранды, в альбомы она кладёт то, что и другим показать не стыдно, и самой посмотреть и вспомнить приятно. Чего там только не было! И не сказать, что хозяйка студии вовсе не проводит всё время за мольбертом — когда только успевает! Артём вновь, на пару секунд, ощутил, как мало он сам успел оставить после себя — там, на Земле.
