Я, прожив на этой планете достаточно долго, уже привык к магии и больше не воспринимаю её как нечто фантастическое, как что-то из области бабушкиных сказок — сложно игнорировать то, что постоянно тебя окружает и чем свободно пользуется каждый встреченный мною житель. Я смирился с существованием магии и стал равнодушен к её проявлениям. Более того — я сам с недавних пор стал магом и даже освоил несколько простейших плетений, основанных на рунах первого уровня. Но то, что я сейчас своими глазами наблюдаю плетение заклинания третьего порядка, кажется мне чем-то из области той самой фантастики — конструкты подобной сложности, по рассказам самой Ирумы, доступны лишь архимагам, да и то после нескольких сотен лет упорного труда. Я даже не заметил, как раскрыл от удивления рот...
Тем временем моя спутница, напитав своё плетение энергией, резко тряхнула ладонями, как будто сбрасывая вниз застывшие на кончиках пальцев капли воды. Вполне логичное движение — сплетя конструкт такой умопомрачительной сложности, машинально начнёшь помогать руками не только плетению, но и активации. Однако подобные мысли, промелькнув в моей голове, тут же исчезли, вытесненные открывшимся передо мной зрелищем — с вершины нашего утёса вниз устремилась волна то ли лёгкого серого тумана, то ли дрожащего воздуха. Скорее всего, это падающее вниз и стремительно расширяющееся блёкло-серое марево не являлась ни тем, ни другим, а сутью своей отражало используемую в плетении руну Хаоса. Эта волна поглощала на своём пути всё — и траву, и спрятавшихся в ней арахнидов. Даже краски дня блекли под её всесокрушающей поступью. Уши звенящей патокой заполнила тишина — окружающие меня звуки полностью исчезли, как будто съеденные тем же заклинанием. В груди родилось ощущение заполняющего меня леденящего холода, и это иррациональное чувство вызвало во мне первозданный животный ужас. Признаться, в тот момент я едва не закричал от страха. Спасло меня то, что последствия применённого Ирумой заклинания воздействовали на мои органы чувств всего несколько мгновений, оставив после себя лишь чувство облегчения от того, что остался жив, и это чувство наполнило мою грудь неописуемым восторгом. Подумать только, как мало нужно человеку для счастья. Осознав эту простую истину, я облегчённо вздохнул и, свесившись над краем обрыва, стал рассматривать открывшийся передо мной безрадостный пейзаж.
За несколько ударов сердца докатившись до леса, волна прокатилась и по нему, оставляя после себя лишь ровную серую пустынную поверхность. Не знаю, дотянулась бы эта волна до горизонта, но, видимо, вложенной в конструкт энергии оказалось недостаточно для подобных разрушений, и волна полного уничтожения постепенно затухла примерно в полутора километрах от нас. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что скала, на вершине которой мы находимся, стоит в самом центре абсолютно ровного круга, внутри которого не осталось абсолютно ничего — ни травы, ни кустов, ни деревьев, ни арахнидов. Даже камней не осталось — один только светло-серый пепел, ровным слоем покрывавший сухую безжизненную землю.
— Что за плетение ты применила? — осторожно спросил я, осматривая последствия применённого Ирумой заклинания.
— Кольцо праха, — как-то заторможено ответила девушка.
— Откуда ты знаешь это заклинание? — переспросил я, уже догадываясь о том, что мне сейчас скажет Ирума.
— Я его и не знала... Знания о принципах его плетения как-то сами собой стали появляться в моей голове... А руну Хаос, как ты уже знаешь, мне подарила богиня. Я попробовала сплести заклинание на основе только что обретённых знаний, и после нескольких попыток мне это удалось.
— Но удалось не сразу?
— Да, сначала у меня не получалось... Я же никогда ранее не создавала этот конструкт, и методы его плетения мне незнакомы. Но в то время, пока я пыталась его сплести, мне всё время казалось, будто кто-то за моей спиной смотрит за моими попытками и подсказывает правильное решение. Я думаю... Нет, я уверена — мне помогала сама богиня!
— Да хоть сам император! — с облегчением выдал я. — Главное, что мы избавились от погони и можем продолжать движение.
Больше не задерживаясь на выручившей нас скале, мы, собрав вещи и используя для спуска верёвку, покинули гостеприимный утёс. За время спуска мы несколько раз чуть не свалились вниз — дрожащие от усталости руки отказывались держать верёвку, и, если бы не предусмотрительно сделанная страховка, продолжать путешествие стало бы уже некому.
Спустившись на землю, я тут же по щиколотку провалился в серый невесомый пепел. Заклинание, похоже, уничтожило даже верхний слой почвы, оставив после себя лишь мельчайшую пыль. Сориентировавшись по солнцу, мы, едва переставляя ноги, поплелись на запад, к едва видневшимся в сизой дымке горам, оставляя за собой висящее в воздухе серое пыльное облако, медленно сносимое в сторону лёгким ветерком. Из последних сил, развив крейсерскую скорость испуганных черепах, мы побрели прочь, стремясь как можно дальше уйти от сотворённого Ирумой кладбища, на котором упокоились десятки, если не сотни тысяч арахнидов.
На то, чтобы достигнуть неповреждённого заклинанием леса, нам понадобилось почти полчаса. Углубившись в затихшую от осознания только что случившегося катаклизма лесную чащу на пару сотен шагов, мы, даже не осмотревшись по сторонам и не убедившись в собственной безопасности, просто свалились на землю под одним из деревьев. Перевернувшись на бок, я, даже не доставая из рюкзака походного одеяла, свободной рукой прижал к себе свалившуюся рядом обессилевшую Ируму, закрыл глаза и провалился в глубокий сон без сновидений, больше похожий на обморок. О защите никто из нас не позаботился — если бы поблизости оказался хотя бы один выживший арахнид, эта ночёвка оказалась бы последней в нашей жизни. Однако обошлось без происшествий — видимо, боги всё же существуют и приглядывают изредка за своими поклонниками...
Проснулся я глубокой ночью от сильной жажды и столь же сильного голода. Моя глефа валялась в стороне, как и рюкзак — я даже не помнил, как я его снял. Ирума, прижавшись ко мне, спала глубоким тревожным сном, периодически вздрагивая и что-то быстро неразборчиво бормоча — видимо, ещё раз переживала во сне наш последний бой. Стараясь не разбудить девушку, я осторожно попытался встать, но даже такое простое движение оказалось мне не под силу — едва приподнявшись, я тут же рухнул обратно, на землю, от слабости в мышцах и внезапно закружившейся головы. Вдобавок, вставая, я почувствовал сильный озноб — похоже, у меня поднялась температура. Грудь тяжело вздымалась — моему организму явно не хватало воздуха. Немного отлежавшись, я все же решился разбудить Ируму — мне с каждым мгновением становилось всё хуже и хуже.
Проснувшись, моя спутница быстро разобралась в моих проблемах и, наскоро сформировав лечебный конструкт, применила его на мне. Пока лечебное плетение действовало, девушка, узнав, что больше всего сейчас мне, несмотря на охвативший моё тело жар, хочется есть и пить, достала из рюкзака единственную нашу фляжку, разумеется, пустую — последнюю воду мы с ней выпили как раз перед боем, сформировала над ней достаточно сложное плетение, которое, слегка вспыхнув перед моими настроившимися на магическое зрение глазами, начало понемногу собирать, конденсируя, из окружающего пространства воду. Полезное плетение, надо бы и самому научиться такому — не всегда удаётся найти в лесу воду, а в пустыне, например, этому заклинанию вообще цены нет. Но Ирума разочаровала меня, на заданный мною вопрос ответив, что конструкт потребляет слишком много энергии и эффективен лишь тогда, когда в атмосфере достаточно много влаги, что возможно лишь при положительных температурах и желательно в местности подобной той, где мы сейчас находимся. То есть в лесу. А в лесу и без магии достаточно легко найти воду. Жаль, а я уже рассчитывал на независимое автономное водоснабжение собственного организма в любой местности, где мне придётся когда-нибудь очутиться.
Наполнив флягу почти доверху, на что у моей спутницы ушло минут двадцать, она дала мне напиться, после чего, когда я вернул ей опустевшую флягу, достала наши скудные запасы мяса и накормила меня. Пока я утолял голод, Ирума опять запустила собирающий воду конструкт, наполнив флягу примерно наполовину и, не в силах терпеть, развеяла плетение и выпила собранную заклинанием влагу. Утолив жажду, девушка присоединилась ко мне в деле уничтожения продовольственных запасов.
Умяв больше половины оставшегося у нас мяса, мы опять устроились на отдых под полюбившимся нам деревом, на этот раз, правда, достав из рюкзака одеяло и постелив его на землю. Меня после выпитого и съеденного потянуло в сон, да и слабость почему-то никуда не делась, поэтому Ирума, накинув на меня ещё одно лечебное плетение, легла рядом, прижавшись ко мне и положив свою руку мне на грудь. Кажется, она ещё и ногу на меня закинула, но это движение я уже почти не ощущал, провалившись в тяжёлый тревожный сон.
Я очнулся от забытья и открыл слипшиеся от засохшего пота глаза, когда полуденное солнце било мне прямо в лицо — густая раскидистая крона дерева, под которым я лежал, не сильно защищала от прямых лучей жаркого летнего светила. Прислушавшись к своим ощущениям, я определил, что жар немного спал, но общее состояние моего организма оценивалось мною как крайне паршивое, я бы даже сказал — несовместимое с дальнейшей жизнедеятельностью моего многострадального организма. Вероятно, будь я сейчас в империи и попади в ласковые руки Камэни, они прописали бы мне реанимацию. Но знаменитых на всю империю медиков я рядом не наблюдал, поэтому на вопрос о самочувствии, заданный подошедшей ко мне Ирумой, с трудом прохрипел:
— Пока жив, но в дальнейшем — не уверен...
— Мне сегодня ночью приснился ещё один лечебный конструкт, — с сомнением в голосе произнесла Ирума, — если желаешь, могу опробовать на тебе.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — переспросил я. — И откуда ты знаешь, что приснившееся тебе плетение точно лечебное?
— Во сне я была твёрдо уверена, что плетение поможет тебе избавиться от попавшего в твой организм яда арахнидов.
— Так заклинание лечебное или предназначено только в качестве противоядия? — решил уточнить я.
— Я не знаю... — пробормотала девушка, — но теперь мне кажется, что заклинание целенаправленно воздействует именно на яд.
— То есть оно выводит яд из организма?
— Не совсем так... Оно не уничтожает сам яд, а устраняет последствия его воздействия на организм. Яд арахнидов, впрыснутый в больших дозах, разлагает биомассу и делает её пригодной для питания пауков, а в малых обладает сильными мутагенными свойствами, действуя одновременно как катализатор протекающих в организме химических процессов — так, по крайней мере, я считала во сне. Данная информация полностью совпадает с первоначально полученными данными от медицинского плетения-диагноста.
— Хорошо, — решился я, — всё равно хуже не будет, можешь испытывать на мне приснившийся тебе конструкт. Но если убьёшь — спать с тобой больше не буду.
Вымученно улыбнувшись незамысловатой шутке, Ирума наложила на меня экспериментальный конструкт, сразу же, как только тот внедрился в мою ауру, с интересом принявшись меня разглядывать.
— Ну и как? Действует? — спросил я Ируму, закончившую меня рассматривать.
— Похоже, да, — ответила девушка, — но пока сложно сказать что-то определённое — прошло слишком мало времени. Попытайся поспать, а я пока приготовлю нам ужин.
— А ты что, успела сходить на охоту? — спросил я.
— Успела, — как-то задумчиво ответила Ирума, — и даже больше.
— Ты что-то недоговариваешь, — сказал я, почувствовав некоторое смущение и недосказанность в ответе своей спутницы.
— Потом, всё потом, — сказала девушка. — Лежи, выздоравливай. Теперь я знаю, что ты поправишься.
— И откуда такая уверенность? — поинтересовался я, почувствовав, что плетение начало действовать, озноб и испарина потихоньку отступают, а я опять проваливаюсь в сон.
— Богиня дала знак.
— Какой знак? — спросил я, уже засыпая.
— Спи, после покажу...
* * *
Проснулся я утром здоровым, полностью отдохнувшим и страшно, до сведённого спазмами желудка, голодным. Не знаю, догадывалась ли Ирума о моём состоянии, но меня уже поджидала наполненная водой фляжка и несколько исходящих соком хорошо прожаренных кусков мяса. Утолив голод, я сообщил подошедшей девушке, что чувствую себя отлично и готов продолжить путешествие.
Молча кивнув головой в знак согласия, Ирума закинула за спину лук, закрепила на рюкзаке две новенькие стрелы — тул она потеряла при схватке с арахнидами, и, подхватив глефу, дождалась, пока я закину за спину рюкзак и, подняв с земли своё оружие, двинусь за ней. Пошла Ирума не на запад, а почти строго на север, на мой удивлённый вопрос только загадочно ответив:
— Сейчас сам увидишь.
Увидел я то, что хотела мне показать Ирума, буквально через несколько сотен шагов — на мягкой лесной почве, окружающей едва заметный родничок, бивший из-под корней древесного исполина и теряющийся в густой траве в десяти шагах от истока, виднелся глубокий отпечаток исполинской кошачьей лапы. Габариты самого зверя я даже побоялся себе представить — исходя из размеров отпечатка, хищник должен был быть намного крупнее любого существующего в этом мире зверя. Даже убитый мною илгобрюх оставлял в несколько раз меньшие отпечатки. И если мои подозрения справедливы, то этому хищнику мы на один укус — даже магия Ирумы нас не спасёт. Мне, кстати, о наличии подобных монстров в списках местной фауны никто не говорил. Этот логичный вопрос я и задал своей спутнице.
— Это не зверь. Богиня... — благоговейно прошептала Ирума.
Воистину, божественные размеры, с чем я тут же согласился, спросив, что нам теперь делать.
— Продолжим движение, — как ни в чём ни бывало, ответила Ирума, — мы теперь под присмотром богини. Она не даст нам погибнуть.
— Ты уверена? — переспросил я.
— Я надеюсь... — сомнение всё-таки прозвучало в ответе девушки.
И мы продолжили путешествие — теперь почти строго на запад. Арахниды нам больше не встречались.
* * *
Предгорий мы достигли через девять дней. Как-то незаметно густой лес исчез, сменившись частыми рощами, перемежаемыми обширными, заросшими густой луговой травой, полянами, на которых находила себе пропитание многочисленная лесная живность, начиная от кроликов, и заканчивая круторогими оленями. В еде мы недостатка не испытывали, и на столе у нас постоянно находилось свежепожаренное мясо. Ирума изготовила себе три стрелы — по количеству оставшихся у нас наконечников, и даже соорудила нечто наподобие кожаного тула взамен утерянного. Качество стрел оставляло желать лучшего, но для успешной охоты его вполне хватало.
Каждое утро Ирума, запустив медицинский конструкт, тщательно осматривала меня на предмет последствий от попадания в кровь яда арахнидов и, хмурясь, ничего не находила, в недоумении морща лоб. И ей было чему удивляться — яд, подобно солям тяжёлых металлов, никуда не исчез и до сих пор оставался в моём организме, сосредоточившись преимущественно в костях, но приснившееся ей плетение действительно останавливало мутагенное воздействие яда, купировав чужеродное вещество. Однако с каждым новым днём моё настроение потихоньку повышалось — инородная зараза в моём организме никак себя не проявляла, сдерживаемая постоянно обновляемым магическим плетением, а, попав в столицу, я намеревался отыскать хорошего лекаря и избавиться от мутагена.
