— Марк, расследование идет полным ходом, но пока еще не ясны все мотивы этого нападения. Партия Яблоко получила официальное разрешение на проведение митинга на Пушкинской площади, но на противоположной стороне от фонтанов! Митинг начался в девять часов вечера и продолжался ровно два часа, как было и предписано городскими властями. Но к девяти часам к митингующим вдруг подвалила большая толпа молодежи, начались вопросы и ответы. Митинг как бы прекратился, часть милиции была распущена, но милиционеры не расходились по домам, а почему-то продолжали оставаться на площади. В возникшей тольчее появились незнакомы милиционеры, но на них не обратили внимания. Когда ответы на вопросы совершенно неожиданно для всех превратились во всеобщее побоище, то милиционеры своими резиновыми дубинками принялись успокаивать и тех, кто задавал вопросы, и тех, кто на них отвечал!
Мы же в тот момент мирно беседовали с прапорщиком Волковым у фонтанов! Когда ты отошел к мороженщице, чтобы купить себе мороженного, то свое внимание обратил на милиционеров, заметив, что некоторые из никакого отношения к милиции не имеют! Что они были переодетыми! Разумеется, ты, Михалыч, тут же поднял тревогу. Мороженщица попыталась тебя остановить, но она вдруг оказалась мужчиной! Он схватил тебя, Михалыч, за шкирку и попытался отобрать у тебя оружие, тогда ты его пристрелил?!
— Правильно, Марк! А от кого ты это все узнал? Я же тебе ничего не рассказывал!
— Михалыч, родной ты мой человек! Если бы не ты, если бы не твой несносный характер и желание быть у каждой бочки затычкой, то лежать бы нам всем втроем у фонтанов на Пушкинской площади! Вражеские снайперы, их было двое, в тот момент занимали огневые позиции на крыше дома, в котором расположено кафе "Мороженное", где администратором работает твоя Софья! Таким образом, если бы не ты, если бы мы побежали к редакционному зданию газеты "Известия", то они бы нас перестреляли, как куропаток. Эта же молодежь должна была бы отвлечь наше внимание, заставить бежать в том направлении, чтобы, таким образом, мы попали бы под огонь снайперов! Один из снайперов сумел-таки, свесившись с крыши этой десятиэтажки, выстрелить по мне, но он не успел прицелиться, как следует, поэтому меня смог только ранить в плечо. Так что спасибо тебе, Михалыч!
— Не стоит благодарности, Марк! Но, повторяю, с тобой хочет встретиться и поговорить Матвей Дронов! К сожалению, он сам не может к нам приехать, Президент запретил ему покидать свой кабинет на эти дни! Поэтому сейчас я закажу карету скорой помощи и врача для твоего сопровождения. Думаю, что ты в состоянии выдержать дорогу до нашего здания МВД, а там бойцы моего батальона тебя на руках перенесут до кабинета министра.
— Михалыч, а ты сильно не расстроишься ли, если я открою правду и скажу, что сейчас мы с тобой находимся, не в госпитале Бурденко, а в медсанчасти нашей базы в поселке Апрелевка, расположенной в пятидесяти километрах от Москвы. Карета скорой помощи, принимая во внимание тот факт, что по утрам мощный транспортный направляется в Москву, будет добираться до города не менее двух часов. В этой связи у меня есть несколько другое предложение, Михалыч! Мы с тобой обязательно посетим и поговорим с министром Дроновым, но появимся перед ним в другом образе! Где он сейчас находится?
— В нашем последнем телефонном разговоре, он упомянул о том, что ему в придется чуть ли не жить своем рабочем кабинете до конца месяца.
— Хорошо, Михалыч! Тогда закрой глаза и приготовься е переносу!
— К переносу, к какому переносу, Марк? О каком переносе говоришь?
Михалыч обеспокоился моими словами, он приподнялся на локтях и явно собрался подняться на ноги. Но я уже был в изголовье его кровати, присел на самый ее краюшек, а руками обхватил его голову. Мощным импульсом, пропущенным через мои ладони и его височные доли, я прорвался к мозжечку, той части человеческого головного мозга, отвечающего за координацию движений, регуляцию равновесия и мышечного тонуса. Через минуту две странные тени шагали по коридору здания Министерства внутренних дел, они подходили к дверям кабинета самого министра Дронова.
Пока еще было очень рано, за окнами здания чернела ноябрьская темнота. Солнце должно было появиться на небосклоне еще часа через два! Поэтому в коридорах здания было пустынно, в осном там можно было бы встретить только техничек, завершавших уборку помещений. Когда эти две тени проходили мимо одной из таких техничек, то она, увидев эту пару, сильно побледнела лицо, широко перекрестилась и пробормотала:
— Чур меня, чур меня! Не тронь меня бесовская сила! Боже спаси...
— Марк, эта уже вторая баба при виде нас крестится и что-то бормочет! Почему они нас так пугаются? Мы ведь нормальные мужики. Правда, тебе все же следовало бы приодеться, а то идешь в одних кальсонах и в белой госпитальной пижаме. Во всем этом ты выглядишь настоящим супергероем! Но появляться в таком виде в министерских коридорах по крайней мере неприлично! Тебе все же следовало что-нибудь накинуть на плечи, а кальсоны поменять на мужские брюки!
— Ты же сам требовал немедленно отправляться к твоему министру! Сам же говорил, что он нас заждался! Где же я себе найду другую одежду в больничной палате?
Так, то ли переговариваясь, то ли переругиваясь, по ходу дела мы с Михалычем прошли длинный коридор и подошли к большим двухстворчатым дверям. Простая вывеска-надпись на двери гласила, что это кабинет Матвея Никандровича Дронова, министра внутренних дел Российской Федерации. Михалыч попытался эту дверь открыть, потянув ее за ручку, но его рука каждый проскальзывала, она никак не могла ухватить эту самую ручку. Налюбовавшись этим его попытками схватить ручку и открыть дверь, я попросту взял его за руку и потянул за собой. Вероятно, Михалыч был чрезвычайно удивлен тем обстоятельством, что я вместо того, открыть дверь и пройти в приемную, устремился прямо на стену. В последнюю секунду Михалыч попытался вырвать свои руку из моей руки, но не успел этого сделать, как мы оба оказались в министерской приемной.
Мы оба оказались в приемной в тот момент, когда Михалыч всеми своими силами продолжал бороться за свою свободу! Ожидавшие аудиенции у министра, два генерала и один полковник широко пораскрывали свои рты от удивления, наблюдая за тем, как происходила наша безмолвная борьба. Из-за своего стола вскочил и нас бросился разнимать весь наглаженный офицер милиции в чине майора, но он на скорости пролетел сквозь нас. Шагах в трех от нас остановился и, обернувшись, ошеломленно осмотрел нас с ног до головы. И мой Михалыч оказался чрезвычайно удивлен тем обстоятельство, что через него пробегают люди. Он замер на мгновение, а мне этого мгновения хватила для того, чтобы его запихать в кабинет министра.
Таким невероятным образом, мы с Михалычем появились в кабинете Матвея Дронова. Министр сидел к нам спиной, за длинным столом он беседовал с четырьмя офицерами милиции. Они первыми заметили наше появление и, видимо, их глаза полезли на лоб, видимо, опять-таки от удивления нашим внешним видом и столь несколько необычным проходом в кабинет самого министра внутренних дел России. Тут входная дверь затрещали от громкого стука, кто-то из приемной пытался ее открыть. Но вот только он перепутал, в какую же сторону эта дверь открывается и все его попытки были напрасными! Послышался чей-то панический крик:
— Матвей Никандрович, откройте дверь! К вам прорвались какие-то подозрительные люди! Если вы не можете говорить, то я вызываю спецгруппу, мы взламываем эту дверь и будем вас спасать!
Несколько удивленный этим громким криком и стуком кулаков в дверь кабинета, Матвей Никандрович повернулся по направлению к двери и только тогда он заметил нас обоих, стоявших по стойке смирно. Затем он обратился к тем офицерам, с которыми беседовал, и им сказал:
— Товарищи офицеры, прошу прошение, но беседу с вами я продолжу через некоторое время! —
Поднявшись с кресла, он направился к двери и, проходя мимо нас обоих, строгим голосом проговорил:
— А вы, как здесь оказались! Проходите к чайному столику, там мы будем говорить!
Открыв дверь кабинета, Матвей Никандрович поинтересовался, обращаясь к людям, столпившимися за дверьми:
— Что это за стук и крик? Адъютант, пожалуйста, объясни!
— Через некоторое время он вернулся к нам. Прежде чем, сесть за чайный столик, он подошел к Михалычу и попытался его руку взять в свою руку! На десятый раз он прекратил эту свою попытку, поняв, что это бесполезные попытки. Обернулся ко мне и спросил:
— Ты, что, Марк, такой же невещественный, как и мой Фердинанд?
Я, молча, кивнул головой ему в ответ, ведь тень не имеет голоса, она общается телепатически, мыслеречью.
— Ну, что ж, тогда не буду вам предлагать ни Пшеничной водки, ни коньяку Хеннесси! Вы теперь не люди, ваша суть теперь не может принимать такие напитки.
Я никак не понять, почему министр так долго говорит об алкоголе, но, повернув голову в сторону Михалыча, догадался, что все эти его слова были обращены непосредственно к нему. Из глаз Михалыча текли крупные слезы, он никак не мог пережить, в министерском баре хранится столько бесплатной выпивки, а он сейчас находится в таком состоянии, что ничего не может попробовать! Как в народе говорится "по усам течет, в рот ничего не попадет"!
4
— Вчера мне позвонил Президент и попросил тебе помочь людьми. Он тут же дал отбой, особо не вдаваясь в подробности этой своей просьбы-приказа. Он даже не сказал, о какой операции идет речь, сколько тебе нужно людей, может быть, полк или целая дивизию, когда и на какое время эти люди потребуется?
— Как я понимаю, речь, видимо, идет об операции "Реванш", которую я провожу совместно с Российской внешней разведкой, авиацией дальнего действия и с пуштунским племенем априди! Начало операции запланировано на второй вторник этого месяца. Формируются две основные группы, ударная и группа поддержки. Они должны в течение одного часа провести бой с 2-м отрядом американских котиков. Группу поддержки мы уже сформировали из черных листьев, пакистанских девушек спецназовцев. Ударная группа сформирована наполовину. Вчера свое согласие принять участие в операции подтвердили восемь спецназовцев ГРУ Генштаба. Таким образом, у нас пока еще остаются вакантными восемь мест.
По мере того, как я в общих чертах обрисовывал план операции "Реванш", говорил о масштабах ведущейся к ней подготовке, лицо Матвея Никандровича вытягивалось, становилось все более и более суровым. Министру явно не понравился тот факт, что он как бы последним узнает об организации операции такого масштаба. Министру не понравился сам факт того, что я, якобы воспользовавшись его высоким положением, использовал свое с ним знакомство и его имя для установления нужных мне контактов. Что только благодаря ему, возможно, косвенно, но мне удалось выйти даже на Президента, информировать его о своих делах! Нужно было срочно исправлять сложившееся положение, так как мои отношения с министром внутренним дел, а я их высоко ценил, могли сейчас рухнуть! Помощь-то он мне со спецназовцами окажет, но вот наметившиеся с ним дружеские связи могут быть навсегда порваны. Разумеется, мы не станем врагами, так как я для Дронова мало чего значил, но вот уж друзьями мы больше не будем! Матвей Никандрович был неплохим человеком, мне совершенно не хотелось терять с ним дружеские контакты, только начавшие устанавливаться между нами! Терять в этой ситуации мне было совершенно нечего, объяснить свою позицию министру по данному вопросу я решил, подступив к министру внутренних дел несколько с другой стороны.
— Матвей Никандрович, я хочу поговорить с вами откровенно! Хочу для того, чтобы вы лучше меня поняли, какие именно люди мне нужны для участия в операции "Реванш", начать свой рассказ с небольшой преамбулы. Начать свой рассказ с того, с чего все это началось.
— Ну, что, Марк, попробуй, хотя свободного времени у меня не так уж много!
— Меня зовут Марк Ганеев...
— Это я уже понял! Об этом я даже начал догадываться в ходе нашей первой встречи! Хотя к тому времени ты полностью изменил свое лицо!
— Повторяю, я — Марк Ганеев, подполковник КГБ СССР, в прошлом руководитель курсов по повышению квалификации руководящего состава Комитета государственной безопасности Советского Союза. Юрий Владимирович Андропов положил на меня глаз, когда я еще учился на третьем курсе факультета журналистики МГУ. Получилось так, что мне пришлось перевестись и учиться журналистике по вечерам. Таким образом, в первую половину дня я учился в школе КГБ, а вторую половину посвящал журналистике. Повторяю, что все эти изменения в моей жизни произошли по настоянию Юрия Владимировича!
Мой рассказ, видимо, все же заинтересовал Матвея Никандровича. Сначала он притих, суровость в его глазах сменилась глубокой заинтересованностью. Сделав мне знак пальцем, чтобы я продолжал свой рассказ, он тихо поднялся из-за стола и прошел к бару. Там взял бутылку виски Johnnie Walker "Black Label", бокал и пачку сигарет, вернулся к нашему столу. Продолжая меня внимательно слушать, Матвей Никандрович налил себе виски и прикурил сигарету Winston. Когда я начал рассказывать о работе своих спецкурсов по повышению квалификации работников госбезопасности, то министр улыбнулся и, на секунду прервав меня, сказал:
— Марк, а я почти узнал тебя, когда ты во время нашей первой встречи упомянул эти спецкурсы! Твое новое лицо мне было незнакомо, но в некоторых случаях ты говорил о вещах, о которых знали только очень немногие люди! Да, и интонация твоего голоса мне напоминала о тех давних советских временах.
— Я подчинился только председателю КГБ СССР, перед ним отчитывался о проделанной работе и о выявленных перспективных работников.
— Словом, ты вел картотеку учета людей с паранормальными способностями?
— Да, вел! Каждую неделю я приходил в приемную председателя, садился за специальный стол. На глазах его секретарей в специальный гроссбух я записывал имена тех сотрудников, которых можно было бы в дальнейшем использовать в соответствии с их паранормальными способностями.
— И где же сейчас находится этот гроссбух?
— Я же только что сказал, что каждую неделю я приходил в приемную председателя, садился за специальный стол. Мне приносили и клали на этот стол толстый гроссбух. Когда я с ним завершал работу, тот же секретарь приходил и забирал этот гроссбух! Где, в каком месте он хранился, я понятия не имел!
— Этим, Марк, ты хочешь мне сказать, что ты никогда не копировал записи этого гроссбуха? Что его копий попросту не существует?!
— Никогда, ни о чем подобном я даже не помышлял! Я всегда работал с этим документом, находясь в поле зрения трех или четырех человек.
— М-да, понятно, Марк, — Матвей Никандрович задумчиво потер руками свой отлично выбритый подбородок, — знал бы ты только, сколько людей сегодня набиваются мне в друзья?! Как только они узнают, что мы ведем расследование по твоим прошлым делам, то они стараются поговорить со мной и узнать, не всплывало ли случаем их имя в ходе этого нашего расследования?!
